Настя Takki - Мерзавец! Мой милый карибский пират

– Я сняла эту чертову виллу, на которой торчу целыми днями и жду, когда ты наконец явишься! – Она повысила голос. – А ты тут сидишь с какой-то… – Она опять посмотрела на меня.

И вдруг ее взгляд перестал быть равнодушным. Она зафиксировала его на мне, и я почувствовала, как ее голубые глаза впиваются в мои.

– Ах, теперь я все поняла! – Она хлопнула рукой по столу. – Это твоя новая жертва? – Ее палец с длинным ногтем указывал на меня, и мне это страшно не понравилось.

– Что значит жертва? – с вызовом спросила я.

– О! Какая прелесть, она умеет говорить! – Она хлопнула в ладоши, потом вытянула из пачки тонкую сигарету.

Энрике достал из кармана зажигалку и дал ей прикурить. Я внезапно ощутила себя сосновым пеньком, который хочет уйти, но не может, потому что ноги просто вросли в пол. Хорошо, что я давно усвоила правило: если не можешь убежать, то нужно нападать.

– Я не понимаю вашего тона, – сказала я и сделала свое фирменное холодное выражение лица.

Девушка закатила глаза и как-то противно засмеялась.

«Не сработало», – подумала я, пытаясь сохранить змеиную стойку.

– Дорогая, ты не врубаешься, что у нас с Рике разговор?

Она затянулась и смерила меня взглядом (когда она перестанет это делать?!!):

– Он что, уже запудрил тебе мозги?

Я продолжала молча смотреть на нее. Девушка выпустила сизую струйку дыма и осушила бокал с мартини.

– Деточка, если ты вбила себе в голову, что этот кобель пригоден для постоянного пользования, то ты просчиталась…

– Замолчи, Нора! – одернул ее Энрике. Наконец-то!

– Нет уж, извини, я больше не намерена терпеть твои выходки!

Мне казалось, что я присутствую при ссоре мужа и жены.

– Ты продолжаешь охаживать иностранок?

Я подняла огромные глаза на Энрике.

– Да, да, дорогая, – она повернула лицо ко мне, – не удивляйся, ты не первая и не последняя.

– Ты пьяна! – Энрике схватил ее за руку. – Я вызову тебе такси.

– Ты хочешь, чтобы я опять сделала это? – прошипела она, глядя на Энрике.

– Сделала что? – вмешалась я.

– Вот что!

Нора содрала со своего запястья цветной платок.

Под ним оказался шрам. Такой, как бывает, когда вскрывают вены.

– Господи! – Я вскочила со стула. Но Энрике усадил меня обратно.

– Ой, ой, ой – какие нежности! – засюсюкала девушка. – Твоя дамочка просто марсианка какая-то, позволь хоть опыт общения с тобой по наследству передать…

– Заткнись! – оборвал ее Рике.

– Нет, пусть говорит! – потребовала я. Меня мучило гадкое осознание того, что мне изменяет человек, который даже не является моим бойфрендом.

– А что говорить? Этот человек даже не считает нужным ставить в известность свою девушку о том, где пропадает целыми днями, а сам милуется в кафе с другой.

Она наклонилась ближе ко мне. От девушки разило алкоголем.

– Я ради этого кобеля бросила модельную карьеру и торчу здесь уже несколько месяцев, а он даже не соизволит объяснить мне, что происходит!

– Я вам скажу, что происходит, – я сверлила взглядом Энрике, – мы с вашим парнем просто переспали. Говорю «просто», потому что ни он, ни я не связаны никакими чувствами друг к другу. Это был чистый секс, я за ним сюда и приехала. Я не знала, что этого представителя местной фауны до меня уже застолбили, и приношу за это свои глубочайшие извинения. Здесь полно симпатичных мужчин, и я бы без труда нашла себе партнера для сексуальных утех. Надеюсь, ваши дети не в курсе гнусного поведения отца семейства?

Мой монолог вызвал шок у обоих соседей по столу.

– Нет… – промямлила Нора. – У нас пока нет детей…

– Отлично! Просто замечательно! Надеюсь, что очень скоро они у вас появятся!

Я бросила салфетку на стол и встала.

– Всех благ любовнички!

– Анита!

Энрике вскочил с места.

– Что, Анита? – как могла спокойно спросила я.

– Я объясню.

– Не стоит. Сегодня, как видишь, не наш день. Наши дни кончились. – Я развернулась и вышла из кафе.

На улице было прохладно. Или это меня знобило, не знаю. Я сняла туфли и босая дошла до пляжа. Людей было мало, и им не было до меня дела. Села на песок. Злость захлестнула меня. Это единственное, что могло мне сейчас помочь справиться с лавиной чувств, которая накрыла меня.

Когда я злюсь, то просто выключаю функцию анализа в мозге и позволяю себе спалить свое отношение к ситуации до состояния пепла.

Иногда, правда, получается так, что вместе со страданиями, вызвавшими этот приступ бешенства, сгорает заодно и все хорошее, что связывало меня с объектом злости.

В этом случае я чувствую полное разочарование в человеке, и моя боль продлевается. Это уже крайность, и часто я не могу ее избежать.

Я злилась на Энрике, на этот остров, который в одночасье показался мне скучным и бледным. Но больше всего я злилась на себя. Дура. Как я могла подумать, что он влюбился в меня? С чего бы? Я не хуже и не лучше других девчонок…

В этот момент мимо продефилировала красотка в большой красной шляпе и микроскопическом бикини. «Вот-вот! – подумала я, разглядывая ее безупречный зад. – Таких, как я, полно вокруг! А эта Нора? Да она – мечта, просто королева эротических фантазий! Я и близко не топталась…» Мне-то казалось, что это я его совратила, а на самом деле это он развлекся со мной.

Я мучилась, чувствуя себя доступной женщиной в почти библейском предосудительном значении этого слова. Ту, на которую все показывают пальцем. Может, это ребячество, но именно так я чувствовала себя сейчас. Это я – та, что всю жизнь сама разводила мужиков!

И с чего я решила, что лишена недостатков? Да их у меня полно!

Одни ноги чего стоят, это просто ласты какие-то! Подбор летней обуви в магазине для меня сущее испытание.

Я осознала свою широкую ступню как проблему где-то лет в пятнадцать, когда моя двоюродная сестра привезла мне в подарок из Франции босоножки. Они были потрясающие! Черные бархатные, на невысокой тоненькой шпильке, с узенькой перемычкой, украшенной стразами.

Я истерично пыталась запихнуть ногу в эту перемычку, но она не влезала. Мне казалось в тот момент, что я – одна из дочерей мачехи Золушки, которая безуспешно пытается просунуть свою безразмерную лапу в хрустальную туфельку. Эти босоножки очень долго простояли на обувной полке как немой укор природе за допущенное ею несовершенство.

Я зарыла в песок свою «раненую» стопу.

– Сиди уже! – сказала я себе, слизнув с губ соленую слезу. – Еще роман какой-то себе выдумала…

Мне трудно было оправдать свою наивность, вроде не первый десяток лет живу на свете, а все туда же – в розовые сопли тянет. Я попыталась подбодрить себя мыслями о том, что дома в Москве меня ждет Федор, такой надежный и милый, с земной профессией и стилем жизни, не то что Энрике… То, что произошло на этом острове, всего лишь забавное приключение, которое я скоро даже не вспомню. А точнее, даже буду смеяться.

Я почти успокоилась и собиралась было встать, но передо мной возник Энрике.

– О, боже! – Я закрыла глаза. Когда я их открыла, Энрике по-прежнему стоял передо мной.

– Ты сказала правду в кафе? – сухо спросил он.

Спазм в горле не позволил мне ответить сразу.

– Это ты говоришь мне о правде? – задохнулась я. – Да я не знаю тебя совершенно и верю тебе, верю в твои сказки о пиратах и шаманах, а ты просто банальный бабник! Ты встречаешься со мной, а у самого есть девуш ка… или жена.

– Нет, нет… – Энрике замотал головой. – Мы раньше встречались с Норой, но теперь между нами все кончено.

– Да, да, да! – Я сделала вид, что снимаю с ушей лапшу.

– Это правда.

– Ты уж прости, что я тебе не верю.

– А у тебя есть парень? – спросил он, и я лишилась дара речи.

Я была поймана. Как шустрая маленькая ящерка – за хвост.

– Нет! – уверенно соврала я.

Энрике закивал головой, и я поняла, что он мне верит.

И вдруг, не поверите, мне стало так гадко оттого, что я соврала. Я только что была готова вылить на него тонну грязи, а сейчас мне захотелось спрятать голову в песок, чтобы Энрике не увидел мои бегающие глазки.

Аня вскочила на ноги. Несколько секунд она просто смотрела на Энрике. Она почувствовала, что у нее выступают слезы, и обняла его.

«Господи, сделай так, чтобы это не кончалось!» – подумала она и прижалась к нему всем телом. Он тоже обнял ее, но его руки лежали на спине девушки, как плети.

Плечи Ани задрожали. Энрике понял, что она плачет, и его руки вновь стали нежными и теплыми, он ласково погладил ее по спине.

– Прости меня… – начал он, но она прикрыла его губы рукой.

– Ничего не говори, прошу тебя, не сейчас… никогда, не говори ничего… Я верю тебе. Ты – мой милый карибский пират! – Ее пальцы утонули в его черных как смоль волосах. – У меня нет никаких сокровищ… Что же я могу предложить тебе?

– Себя, – он поцеловал ее в мокрое от слез лицо, – этого мне достаточно…

Два часа спустя Аня наблюдала за тем, как Энрике смотрит футбол по кабельному каналу, опустошая вазочку с засахаренной папайей.

Она смотрела украдкой и любовалась каждым его движением: как он берет кусочек, медленно подносит ко рту и кладет его в рот, иногда не сразу, потому что слишком увлечен игрой, как он жует – движения его челюстей казались ей прекрасными, она никогда не задумывалась над тем, что можно так красиво есть, – как он облизывает пальцы, как тянется за новым кусочком… Ей казалось, что она может смотреть на это бесконечно.

Его обнаженное тело на белых простынях в вечерних сумерках, казалось, было сделано из молочного шоколада. Оно и правда было красивым.

«Интересно, – думала она, – как изменят его годы? Будет ли он толстым или лысым? Станет ли сутулиться? Появятся ли у него привычка огрызаться на женское занудство?.. Нет, он всегда будет таким!»