Наши взгляды, полные бетонной тяжести, замерли в непрерывном контакте.

— Я многое тебе простил. Ты даже не представляешь сколько! Только одного не прощу никогда, — голос срывается, а глаза начинает жечь как от близкого пламени. — Ты спокойно дал ей умереть. Палец о палец не ударил, чтобы помочь, когда она выла от боли! Когда столько времени мучилась, не в силах найти помощи. Хотя у тебя были ТАКИЕ возможности!

Он смотрел на меня в хмурой растерянности. Да. Самое время для откровений.

Чтобы больше ничего не осталось. Одни руины.

— И ты столько лет держал это в себе?.. — неожиданно спрашивает, заглядывая мне в глаза. — Но ты ведь ничего не знаешь, Самрат! Неужели решил, что зная ее беду, я не попытался помочь?!

Я не воспринял его слова. Сейчас можно сказать все, что угодно! Но за одно мгновение не выбить из души бетонную стену многолетней обиды.

— Послушай меня, — упрямо пытается он добиться моего внимания. — Разве ты не помнишь, когда я тебя забрал? Не помнишь, почему все время ты разговаривал с ней по телефону?! Потому что не дома она была, а лечилась в лучшей клинике страны! Да только врачи уже ничем не могли помочь… У нее был безнадежный случай, сынок! Так что… ты напрасно хранил этот камень в своей душе.

Некоторое время внутри происходила такая борьба, что я не мог никак отреагировать на все, что услышал. Ведь это должно было принести мне облегчение! Но оказалось — этого недостаточно…

— Я рад, что ошибался, — выдавливаю, наконец, но слова звучат лукаво. — Только скажи мне кое-что… Если бы мама не позвонила тебе тогда, появился бы ты вообще в моей жизни?

Это был вопрос без открытых претензий и заданный абсолютно мирным тоном. Но отец задумался. На доли секунды, прежде чем уверенно ответил:

— Да. Это случилось бы. Еще до ее звонка я думал об этом.

Не сводя с него глаз, я кивнул, подтверждая собственные догадки.

— А если бы Айжан родила тебе сына, — бью следом неожиданным вопросом. — Ты бы задумался об этом?

Я улавливаю как он делает вдох вот-вот собираясь ответить, но… с его губ так и не срывается ни слова. Нет, я верил, что отец действительно задумывался обо мне.

Спустя четырнадцать лет и три дочери. Но мне было чертовски жаль, что в этом я не ошибся. И этот камень ему никогда не вытаранить из моей души.

— На этом и закончим, — говорю хрипло, даже обессилено и оправив, куртку, иду на выход.

— Ты совершаешь большую ошибку! — бросает он мне вслед. — Ставишь себя выше всего, это недопустимо!..

Но я даже не оборачиваюсь, и в следующую секунду решительно захлопываю между нами последнюю дверь.

АНЯ

Резкий грохот раздался в квартире и грубо выдрал мое сознание из густого дрема.

Даже сердце подскочило в груди от неожиданного пробуждения. Я распахнула глаза и устремила сонный взгляд в сторону коридора. В комнате царила полутьма из-за плотных штор, что наглухо перекрывали дневной свет, поэтому сложно было определить время суток. Впрочем, счет дням я тоже потеряла…

Очень скоро грохот повторился снова. А точнее настойчивый стук в дверь. И как только я это поняла, вместо того, чтобы как-то адекватно отреагировать, лишь недовольно прикрыла глаза и отвернулась.

— Никого нет дома… — прохрипела сама себе и закрыла голову подушкой, когда в дверь снова начали долбить.

И я могла бы так еще долго игнорировать нежданных гостей, если бы в какой-то момент до меня не донесся голос.

— Аня, открой! Мы знаем, что ты здесь!

Я даже убрала подушку, пытаясь раскачать вялые мыслительные процессы и понять — не показалось ли мне?..

— Я все равно зайду, даже если мне придется выломать эту чертову дверь! — раздалось грозное предупреждение и мое лицо впервые за последние дни отразило хоть какие-то эмоции.

Ну, ничего себе!..

Я действительно опешила, узнав в обладателе этого поставленного сопрано — маму! Но это удивление слишком быстро потерялось под толстым слоем апатии и пофигизма. Так что я снова нащупала подушку и упрямо зажмурилась, пытаясь обратно погрузиться в свое забвение. Скорее… Пока боль не начала меня жрать! Пока воспоминания не разлились ядом в воспаленном сознании, чтобы медленно травить меня!

Я не знаю, сколько дней уже прошло. Сколько времени я так лежала, выпадая из жизни, и бесконечно теряясь где-то между сном и явью. Я не ела. Не мылась.

Вставала только, чтобы справить нужду и не умереть от жажды. В остальном — мое тело ни в чем не нуждалось…

Я понимала, что это ненормально. Это был медленный путь к тому, что должно было меня пугать. Но пока была не в силах справиться со своей губительной болезнью. Да и не хотела…

— В общем, так, — снова услышала я строгий голос и недовольно поморщилась. — Я считаю до трех. И если ты не откроешь, вызываю МЧС!

Господи, да что на нее нашло?! Разве не ясно, что я не хочу никого видеть? Внутри даже начало просыпаться что-то от этой наглости. Разгонять кровь и расшевеливать мои нервные окончания.

— РАЗ! — прозвучало как выстрел и гнев жгучей вспышкой разнесся в груди.

Да, бл^ть! Ну что за детский сад?!

— ДВА! — последовало многообещающее и я не выдержала.

Остервенело, отбросила скомканное одеяло и встала с кровати. Резкое головокружение застало меня врасплох и дезориентировало, но я упрямо заставляла себя переставлять ноги в направлении коридора. Сама напросилась!

Сейчас я готова была на все, лишь бы меня оставили в покое! Даже на грубость…

Добравшись до двери, я прокрутила защелку и распахнула ее, не заботясь о том, что одета в одну помятую ночнушку. Но вместо того, чтобы воплотить в реальность свои грандиозные планы, в первую же секунду растерянно застыла, столкнувшись со взглядом серых глаз.

— Господи, Боже мой… — выдохнула мама и то, что отразилось на ее лице мне не понравилось.

Даже мороз по коже прошел, когда она закрыла рот рукой, не в силах оторвать от меня взгляда. В следующую секунду я заметила Евгения, что стоял немного дальше и, наконец, прикрылась руками, стыдливо опустив голову. Его взгляд был более сдержанным, но на эмоции ничуть не легче и это окончательно сбило весь мой боевой запал.

— Что вы здесь делаете? — спросила осипшим голосом, чувствуя себя крайне неуютно.

Мне не ответили. И эта странная тишина напрягла еще больше.

— Женя, постой здесь, — неожиданно выдавила мама и решительно зашла в квартиру, оттиснув меня внутрь.

Так же решительно она захлопнула дверь, и застыла лишь на несколько мгновений, напряженным взглядом оценивая обстановку квартиры. И судя по выражению лица увиденное ей явно не понравилось…

Неожиданно женщина скинула свою сумку прямо на пол, уверенно взяла меня за локоть и потянула в ближайшую комнату.

— ЭЙ… ты что делаешь? — начала я сопротивляться, но была настолько слаба, что могла лишь возмущенно лепетать.

Первым делом она распахнула шторы. Затем, не обращая внимания на мое недовольство, ухватила за плечи и куда-то целенаправленно потолкала.

— Хватит! Пусти меня!.. Ты что себе позво…

Слова оборвались. Потому что взгляд, полный хмурого возмущения, застыл на отражении. Моем отражении. И от увиденного внутренности передернуло болезненным током… Нездоровый цвет кожи, волосы спутанные, грязные, глаза мертвые, с темными кругами от неспокойных ночей, осунувшаяся фигура и бесцветные, сухие губы.

Господи, что это?.. Что от меня осталось? Какое-то беспомощное, безликое существо!

Жуткое осознание обжигающим всплеском разошлось в груди из-за того, во что я превратилась… Это был шок. Особенно, когда я увидела застывшие слезы в чужих глазах.

— Аня… — голос мамы сорвался, но в следующую секунду приобрел стальные ноты:

— Что произошло? Что он сделал?!

Сердце заколотилось под гнетом накативших эмоций, и грудь заходила от частого дыхания. Пряча взгляд, я вывернулась из ее рук и неловко отступила на несколько шагов.

Нет… Я не была готова. Не сейчас!..

— Ничего не произошло, — ответила, напряженно изучая ворс своего ковра. — Просто… я заболела. Это пройдет… Я справлюсь.

Я, наконец, нашла в себе смелость, чтобы взглянуть на нее, но встретившись с ледяным недоверием, пропустила в груди вспышку раздражения. Почему мне так стыдно и неудобно перед ней? Какая разница вообще?.. Почему эта женщина решила, что имеет право вмешиваться?! Это только мое дело!

— Хорошо, — уступчиво отозвалась она, пытаясь подойти ближе. — Давай мы присядем и спокойно поговорим…

— Перестань, — перебила я, осадив ее осуждающим взглядом. Я же не ребенок и не душевнобольная! — Со мной все в порядке.

— Нет, — неожиданно отрезала она. — Ничего не в порядке, Аня! Я знаю, что с тобой происходит. Я тоже проходила через это!

Мой упрямый взгляд устремился в сторону.

— Я не хочу об этом говорить. — отчеканила неотступно и холодно.

— Тебе просто жизненно необходимо об этом говорить, — возразила она непреклонным тоном. — Потому что ты не справляешься. А пока только заживо хоронишь себя!

Эти слова со звоном застряли в моих ушах, и я наградила ее хлестким, враждебным взглядом.

— Не надо… не лезь, — предупредила вкрадчиво, сложив руки на груди, будто пытаясь всячески отгородиться. — Я сама в состоянии позаботиться о себе… Всю жизнь заботилась и сейчас как-нибудь обойдусь без советов!

Осадив маму негодующим взглядом, я попыталась обойти ее, но она неожиданно шагнула мне в такт, тем самым перегородив путь. На моем лице пронеслось предостерегающее выражение, прежде чем я сделала еще попытку, но женщина даже не думала отступать. А в следующий момент и вовсе поймала меня в руки и порывисто прижала к себе.

В первые секунды, меня пробрал жгучий протест от этих чуждых объятий. Я начала изворачиваться, отталкивать ее, ругаться. Но она просто намертво вцепилась, не планируя отпускать!