— Мне нужно принять противозачаточные, — произнесла тихо. — Вчера я не нашла их на полке и…

— Правильно, — перебил я прохладным тоном. — Потому что я их выбросил.

На ее лице отразилось замешательство.

— То есть, как…

— То есть если бы я знал, что ты пьешь их, выбросил бы еще раньше, — сурово отрезал я.

Не знаю, почему меня так раскачало это на ярость. Ведь сам виноват — сам заставил пить эту дрянь. А теперь как помешанный, ищу любую возможность, чтобы соблазнить жену и нагнать упущенное время.

— Хочу сына, Жаным, с твоими нереальными глазами, — говорю серьезным тоном, в упор глядя на нее. — Ну, или дочку, а потом сына.

На лице Ани пронесся целый спектр эмоций. Закончилось это счастливой улыбкой. с которой она прильнула ко мне, наградив нежным теплом своего обнаженного тела.

— Мен сени суйемин, Самрат, * — горячо прошептала она мне на ухо, и я даже поплыл от неожиданности.

Напал на ее губы и только вдоволь насытившись, прохрипел:

— Мен сени суйемин, душа моя.

* Мен сен! суйемн — Я тебя люблю (Казахский. прим. автора).

* * *

ГОД СПУСТЯ…

В кабинет постучали. Мужчина, сидевший во главе стола, неохотно оторвал задумчивый взгляд от окна и бросил сухое: «входи». Это был Паша. Хозяин кабинета даже выпрямился и изменился в лице, в ожидании вестей.

— День добрый, Исмет Муратович.

В ответ тот коротко кивнул и нетерпеливо отозвался:

— Надеюсь добрый?

Но вместо слов, Паша не спеша достал из кожаной папки бумажный конверт и положил его перед мужчиной на стол.

— Это что? — Исмет поднял на своего наемника взгляд исподлобья.

— Там все, шеф.

Недоверчиво опустив внимание на конверт, он не спеша открыл его и вытащил все содержимое. В первый же миг взгляд сосредоточился на единственном фото среди бумаг. Фото младенца в больничной люльке. Пальцы бережно взяли карточку, и Паша не заметил, как мужчина плотно сжал челюсть, пытаясь справиться с эмоциями.

— Вес 3500, рост 58 сантиметров. Здоров, ежедневно набирает, — отрапортовал наемник.

— Еще бы… в нашу породу пошел, — горделиво пробурчал Исмет, но тут же осекся.

— Как назвали?

— Данияр, — отозвался Паша, опустив любопытный взгляд на фото.

Его шеф медленно кивнул и, неохотно отложив карточку, сцепил пальцы в замок.

— Девочка как себя чувствует?

— Тоже в норме. Роды были нелегкие, но она быстро восстанавливается.

— Молодец. Надо чтобы грудью выкормила.

На некоторое время в кабинете повисла напряженная тишина.

— Исмет Муратович, какие указания будут?

— Организуй подарок на выписку, — задумчиво велел он. — Да смотри, чтобы врачи не халтурили. А то эта молодежь за своим счастьем и проспит что ненароком.

Паша послушно кивнул и, не задерживаясь, оставил шефа наедине с собой.

Практически сразу Исмет поднялся с кресла и, стянув со стола фотографию, направился к окну. Когда он снова посмотрел на изображение, его взгляд потеплел, а губы разошлись в грустной улыбке.

Вылитый Самрат.

И снова внутри колыхнулась тяжесть, что мучила его изо дня в день вот уже больше года. Чувство вины. сожаления и горечи. Натворил делов перед всевышним… теперь расплачиваться черед. Наблюдать со стороны и надеяться, что когда-нибудь наступит конец гордости и обид. Сын простит отца, и отец простит сына.

И Исмет был намерен идти к своей цели. Разрушить всегда легко — построить заново гораздо тяжелее. Но он не собирался жалеть времени. Времени на то, чтобы раскаяться, искупить вину и сделать все, чтобы исправить свои ошибки.

Бонус

Я уже третий раз уселась за деревянный стол в кабинете Самрата, но моя попытка вникнуть в сложный язык химических элементов вновь вытекла в бесцельное постукивание ручкой по отполированной столешнице. Тяжело сосредоточиться, когда внутри все пляшет от нетерпения. Целых три недели хозяина не было в этих владениях и уже никаких сил не осталось на ожидание! Тоска так и манит позвонить мужу, написать, но я знаю, что он сейчас на какой-нибудь встрече — тогда как у нас уже поздний вечер у него самый разгар дня. И меньше всего я хотела отвлекать его.

Со стороны большого хозяйского кресла раздался храп. Пузатый член семьи с гладкой шерстью и черными ушками переместился не на тот бок, а я задумчиво улыбнулась. Мопс по кличке Баунти вот уже полгода радует мои глазки и бесит Самрата. До сих пор не могу понять, почему он никак не проникнется этому милому, игривому и дико симпатичному песику?! Ну и что, что он слюнявый и хрюкающий?! Данияр просто в восторге от такого четвероного друга! Они даже умудряются ссориться.

Так… все.

Я снова уткнулась в макулатуру рекомендованных энциклопедий, намереваясь проработать тему до конца. И у меня получилось отстраниться от всего на целый час, прежде чем я снова вернулась к мыслям о том, сколько сделать нужно завтра перед приездом главы дома.

В итоге — сдалась. Потянулась в удобном кресле мужа и встала из-за стола. Выйдя из кабинета, сразу направилась во вторую половину дома, где находилась детская комната. Проходя мимо парадной лестницы, я услышала едва доносимый звон посуды, наверняка тетя Маша сжалилась над Юрой — зрелым водителем, который сторожил машину Исмета Муратовича, пока тот гостил у сына.

К слову, о свекре…

Пока я занималась подготовкой, он взялся укладывать внука и по всем законам непокорного детского сна уже должен был либо идти мне навстречу, либо ехать домой. Но… он все еще находился в детской.

Картина маслом.

В небольшом уютном кресло втиснулось грузное тело дедушки Исмета в дорогом представительном костюме, очки уже спустились на кончик носа, а на груди лежал журнал с последними новостями финансового мира. Это уснувший дедушка такие сказки читает своему наследнику, которому недавно исполнился годик…

Я скривила губы в улыбке и покачала головой. Затем тихонечко подобралась к кроватке и залюбовалась спящим сыном, который уснул кверху попой, сложив ручки под себя. Маленькое чудо со смуглой кожей и большими серыми глазками. Бережно укрыв его, я еще некоторое время наблюдала, как он спит, прежде чем направилась будить свекра. Пробуждение оказалось для него нелегким, видимо сон был очень сладким.

— Может, останетесь? — вежливо спросила я, когда мы уже вышли за пределы детской и направились к парадной лестнице.

— Нет, уж. Предпочитаю спать в своей кровати, — хмуро отозвался Исмет Муратович. — Потом кости не разомну после ваших нано-матрасов.

— Обычные у нас матрасы, — пожала я плечами.

— Как идет подготовка к экзаменам? — серьезно спросил он, резко переводя тему.

Даже остановился, чтобы услышать ответ.

— Все хорошо — подготовка полным ходом, — уверенно отозвалась я. — К тому же у меня хорошие репетиторы.

Папа Исмет недовольно цыкнул и зашагал дальше.

— Эх… дурью ты маешься, невестка, — пробубнел он, махнув рукой. — Сколько раз тебе говорил — в любой вуз дороги открыты, только выбери!

— Да, я знаю, Исмет Муратович, — примирительно отозвалась я. — Но я так же не раз говорила, что сама хочу поступить, пользуясь не связями, а мозгами.

— Да хоть головой о стенку бейся — без связей в наше время никуда.

— Кто действительно хочет, тот прорвется.

Он снова остановился и глянул на меня как на ребенка, который пытается спорить со взрослым. Трудно было смириться опытной акуле, что у зеленой рыбки другие взгляды на вещи.

— Самрат во сколько возвращается? — Мудрый Исмет Муратович как всегда во избежание споров сменил тему.

— В девять вечера, — послушно отозвалась я, поддерживая его идею.

— Поздновато… Приеду послезавтра утром.

— Хорошо, — раздалось ему в спину. — Будем ждать.

Проводив свекра до самого порога и почтительно попрощавшись, я поспешила в кабинет, пока Баунти не прогрыз дорогую обивку кресла.

* * *

К счастью обошлось. Песик уже не спал, но смиренно ждал меня на том же месте, повиливая маленьким хвостиком.

Взяв его на руки, я вернулась в кресло Самрата (пока хозяин кабинета не видит), чтобы сложить тетради и выключить ноутбук. Сразу после направилась в спальню, где оставила Баунти на его царском ложе, а сама посеменила в ванную готовиться ко сну. После водных процедур и проверки на исправность радионяни я, наконец, легла в постель, которая казалась слишком огромной для меня одной. Порой я настолько не выносила этого ощутимого одиночества, что ночевала на софе в комнате сына. Но сегодня, после нескольких часов усердной работы в одном положении, спина сказала мне спасибо за это исключение.

Казалось, я закрыла глаза лишь на секунду, как что-то тут же заставило меня очнуться. За окнами по-прежнему была непроглядная ночь, радионяня не подавала признаков жизни даже треском, но внутри застыло четкое ощущение, что я услышала, что-то сквозь сон и это разбудило меня.

Включив настольную лампу я огляделась в спальне, но никого кроме спящего Баунти не нашла. Тогда, решительно поднявшись с кровати, я направилась в комнату Данияра. Он уже перевернулся на спинку, но по-прежнему мирно спал и вряд ли после дедушкиных сказок собирался просыпаться раньше утра.

Хорошо, что дом охранялся, а то бы я точно надумала себе лишнего.

Покинув детскую, я задержалась у лестницы, вместо того, чтобы вернуться в теплую постель. Все-таки я уже встала, а в голове прошла соблазнительная мысль о ягодном пироге, который испекла вечером тетя Маша. Попробую всего кусочек и спать…

С этой светлой мыслью я потуже запахнула халатик и на ципочках спустилась на первый этаж. Пирог стоял на деревянной подставке, накрытый полотенцем. Как же по-домашнему и аппетитно. Баят никогда не оставлял на столе еду. Думаю, он и Маше делал замечания, но она осталась верна себе. Или просто расслабилась, ведь он вернется с родины не раньше чем через месяц.