??????????????????????????Серебристый седан притормозил рядом с моей машиной и я, шумно выдохнув, вышел на улицу. Поднял воротник пальто и замер, всматриваясь в тонированные стекла машины. Как я и предполагал, Игошин приехал не один, а в компании сына.

— Если ты намерен расквитаться со мной, то я привез свидетеля. Он у меня бегун, спринтерский бег, убежит… — повернул голову в сторону сына. — За сколько ты бежишь стометровку?

— Да, ладно пап, — мальчик говорил на английском. — Он же один. С ним даже никого нет.

— Я шучу Алекс, — улыбнулся мужчина и потрепал его по тёмным волосам. — Капюшон надень, снег идёт.

Удивительно, что с сыном он говорил на английском, который я тоже знал в совершенстве, а со мной по-русски, но парень нас обоих, кажется, понимал. Ленился болтать на другом языке или, возможно, по привычке говорил на английском? Но там, в больнице, весьма неплохо изъяснялся по-русски, правда, с ужасным акцентом.

— Да, от посёлка ничего не осталось… — грустно протянул мужчина. — Но где-то здесь, — он кивнул в сторону домов, — когда-то я жил с семьёй.

— Я тоже здесь когда-то жил, — наконец произнёс я.

Я не просто так замыслил эту поездку. Я хотел разом убить всех зайцев. Не одного и не двух, а всех! И разом все выяснить. Либо сегодня я раскрою давнюю тайну, куда исчез мой брат и почему меня не искал, либо… Об этом варианте думать хотелось меньше всего. Столько раз я уже спотыкался и ничего не находил. Это было очень больно и энергозатратно. Я столько сил положил на это дело, что новая осечка могла надолго выбить меня из колеи.

— Тесен мир, — он как-то странно на меня посмотрел после длительного молчания, примерно, как и я, тогда, в больнице, когда сбежал от него, словно встретил привидение.

— Очень тесен… — сказал тихо, чтобы никто не услышал, подошёл к воротам и открыл дверь, жестом приглашая идти за мной.

Ну что? Вот и настал час «Х», минута к которой, немного немало, я шёл почти двадцать пять лет…

Мы миновали красивую аллею из туй и пруд с утками, я шёл, не отвлекаясь ни на минуту, будто от промедления и остановки зависел конечный результат. Мне хотелось обернуться, посмотреть в лицо мужчины, но я сдерживал себя. Ещё не время, ещё буквально пятьдесят метров и тогда можно будет обернуться и все понять по одному взгляду в лицо Игошина…

Когда мы вышли к старой постройке — нашему дому я — уже почти не сомневался в том, что это мой брат. Я отчётливо понимал, что судьба неспроста столкнула нас таким образом. Медленно повернувшись, я заглянул в его перекошенное от боли лицо, и меня сама проняла такая боль, что захотелось поднять голову кверху и взвыть. Он лихорадочно переводил свой взгляд с дома на меня и обратно, затем прикрыл ладонью рот и возвел глаза к небу. Я не знаю, что в это время делал его сын, я не сводил глаз с мужчины и, поджав губы, просто сдерживался, чтобы не закричать. В груди жгло так, словно на нее поставили раскаленную сковородку, а в глаза насыпали песка.

— Звержевский? — спросил он, смотря мне в лицо, и я кивнул.

Наша фамилия. Уже после того как вышел из детдома сменил ее на упрощенную — Зверев. Когда отчаялся, что Саша не ищет меня, и понял что ждать бессмысленно.

— Не может этого быть… — он потрясенно смотрел на меня, словно я был восставшим из мертвецов.

— Мне сказали, что мать и брат… — он заикался и морщил лицо, — что вы оба погибли… — в меня будто всаживали ядовитые стрелы.

Будто кто-то стоял на втором этаже коттеджа и пускал в меня отравленные стрелы одну за другой, как в мишень, а острые наконечники пронзали кожу и медленно убивали смертоносным ядом. Я чувствовал, как по всему телу разливалась дикая боль, и грудную клетку жгло без остановки.

Игошин снова закрыл глаза и стоял так какое-то время.

— Если бы я знал… Я и предположить не смел…

— Я искал тебя, наверное, всю свою жизнь. Лишь последние годы опустил руки и смирился, — каждое слово давалось с трудом, словно я лежал под огромной бетонной плитой, и та в любой момент могла меня придавить.

Я до боли закусил щеку и сжал кулаки. Господи… как же больно… невыносимо тяжело!

— Я сменил три семьи. В двенадцать лет меня увезли за границу. Искать меня, что иголку в стоге сена. Последний раз я сбежал из дома в шестнадцать лет. Меня даже не искали. Время от времени появлялся, чтобы приёмных родителей не трясли по инстанциям. Связался с компанией рок-музыкантов и колесил по Америке. Потом жену встретил, ребенок родился у нас, в семью вернулся уже повзрослевшим и остепенившимся. А лет десять или двенадцать назад в Россию приезжал. Но я никого не искал. Я ведь думал, что ты погиб. Вместе с матерью. Могилы искал, приехал в поселок, а здесь разруха. Это сейчас все отстроено. Побывал в родных местах, могилы не нашёл, так и уехал ни с чем… А вот сейчас, спустя столько времени, как магнитом потянуло обратно…

Я стоял на том самом месте, как много лет назад, когда ждал Сашу из магазина, но так больше и не дождался брата. Когда пришёл в себя после того удара и травмы и узнал, что мамы нет, хотел его просто обнять — единственного близкого и родного человека, что у меня остался. Маленький и одинокий мальчик внутри меня до сих пор об этом мечтал. Какая теперь разница, почему и зачем ему сказали, что я мертв. Я жив! И эта боль, разъедающая грудную клетку, прямое тому доказательство. Я сделал шаг к нему навстречу и обнял его. Крепко обнял, как и мечтал все эти годы, как мечтал маленький мальчик. Я столько раз представлял себе эту встречу и это объятие, что когда пришёл этот день, то внутри не осталось ничего, кроме дикого отчаяния и горького сожаления, смешанного с каплей облегчения. Он жив! Я его нашёл! Спустя столько лет…

Снег лез в глаза, под воротник, ложился на волосы и лицо, от белых пятен уже рябило перед глазами, но это все более не имело никакого значения, будто мир замер и остановился, отмеряя обратный отсчет времени и перенося меня на много лет назад…

Алекс, мой племенник, что-то лепетал на ломанном русском, тут же перескакивал на английский, а у меня все слилось в один звук — и в одну минуту, которую стала самой светлой и долгожданной за столько лет.

— Все нормально, Алекс, — мы стояли друг напротив друга и смотрели оба на встревоженного парня. — Помнишь, я рассказывал тебе о твоём дяде, в честь которого тебя и назвали? Он жив. Он жив и… стоит сейчас перед тобой… — говорил Игошин дрожащим голосом.

Саша попросил показать ему дом изнутри. Я ничего в нем не трогал и не менял, поддерживал в нем ту атмосферу и уют, в котором мы жили своей небольшой семьёй. Лишь слегка привёл в благопристойный вид и сделал небольшой косметический ремонт. Он ходил по комнатам, прикасался руками к нашим вещам, и я видел в его глазах боль и грусть. Алекс постоянно что-то спрашивал, получал короткие ответы от отца и тут же переключал свое внимание на другое. Я почти не прислушивался к их разговору, просто наблюдал за ними со стороны, все еще не веря в то, что нашел… снова обрел семью.

Спустя полчаса мы зашли в коттедж. Все втроем мы сильно замерзли, и я предложил чаю. Грея руки о теплые кружки мы смотрели с Сашей друг на друга, и я до конца все ещё не верил что это не сон, а самая настоящая реальность.

— Даже удивительно, что я сразу не подумал о том, что ты — это ты. После того благотворительного вечера, когда забрал Катю, я ведь попросил своих людей нарыть на тебя, кто такой и чем дышишь. Но я и предположить не смел…

— Ослепленный ревностью и чувствами к девушке? — хмыкнул он. — Кстати, как она? — поднял на меня заинтересованный взгляд.

— Беременна…

— Что? То есть тебя можно поздравить? — радость и искренность в его голосе и глазах была самая что ни на есть настоящая.

— Можно… — ненависти, как таковой, больше не осталось.

Ни к Кате, ни к Саше, ни к кому. Если только к себе. Но судьба и так меня накажет. В лице Кати. Если девушка меня никогда не простит, то, как по мне, лучшее возмездие. Неважно, что оба наломали дров. Я как мужчина возьму всю ответственность на себя, не перекладывая ничего на чужие плечи. Внутри поселились горечь и понимание, что я не властен над чувствами Кати. И если она решит сама, что для меня в ее жизни больше нет места, то я готов смириться с этим ее выбором. Лишь бы ей и ребёнку было хорошо.

— А что так грустно? — он поднял глаза и улыбнулся, что-то в его улыбке было от того самого Саши, которого я долго искал, но почти и не помнил. Но вот улыбку и горящие глаза, рассудительный и любящий взгляд… сердце снова сжалось и стало не по себе.

— Давай не будем? — я тяжело вздохнул.

— Так у вас размолвка из-за той нашей встречи? Ты неправильно все понял. Но, наверное, окажись я на твоем месте сложил бы все в совокупности и тоже принял это… как измену. Катя на стройке неудачно упала. Я опасался, что могла и не дойти до квартиры, стоял и ждал, когда она благополучно дойдет до квартиры. Да, я не отрицаю, что очень увлёкся девушкой. Но она влюблена в тебя. И говорила мне, что состоит в отношениях. Но порода… сам ведь понимаешь. Ни ты, ни я даже в детстве не мирились с отказами. Оба твердолобые и упертые. Ты, может быть, и не помнишь, а мать постоянно мне об этом говорила. Не было ничего между мной и Катей. Она поднялась наверх, а я вернулся в машину, а следующим утром улетел в Штаты. Вернулся три дня назад, а тут вон сколько новостей свалилось.

Не было у меня оснований не верить его словам. И пора уже было признать, что судьба жестко над нами всеми пошутила и развлеклась знатно. И если с Сашей мы все выяснили, то как теперь быть с Катей? Я ведь так жестко прошелся по ее чувствам, сжигал в тот день мосты, не просто кидая в него зажженными факелами, а снаряды бомб… Ладно. Время покажет. Хотелось надеяться, что теперь, когда я нашёл брата, полоса невезения закончилась. Как будто груз какой упал с моих плеч, и дышать легче стало.