— Он филолог или историк?

— О нет, он химик-органик, его специализация — биополимеры. И кстати, это он подарил мне ноутбук на двадцатипятилетие. Кевин — просто чудо. Самый замечательный брат на свете.

Теперь понятно, подумал Эрик, что может вывести ее из состояния спячки: упоминание о брате. Надо же, как возбудилась! Не приведи бог сказать о нем что-нибудь негативное — с кулаками бросится. И еще: поскольку подарок Кевина явно свеженький, можно сделать определенный вывод о возрасте Керри. Она младше Ланы, хотя они и учились вместе.

— А вы, Керри, уже начали преподавать?

— Веду семинары на втором и третьем курсах. Эрик покивал.

— Мне однажды предложили прочитать цикл лекций о латиноамериканской литературе в университете Оттавы.

— И что же?

— Отказался… Меня это не привлекает — так же как вас журналистика. Видите ли, я по своей природе не публичный человек. Мне нравится сидеть дома и копаться в книгах, а разглагольствовать перед аудиторией я просто не умею. Лекции же нельзя сначала записать, а потом зачитать вслух. Тут надо импровизировать по некоей канве, не теряя нити повествования, увлекать своей речью слушателей…

Я так не смогу. Да и что нового я сообщу об испаноязычной литературе? О ней уже все сказано и написано — причем людьми куда более умными и сведущими, нежели я.

Керри смотрела на Эрика с любопытством:

— Вы самокритичны. Раз вас пригласили, значит, полагали, вы все-таки можете сообщить нечто новое. Потом, вы же постоянно пишете. И говорите очень легко и свободно. Не знаю, не знаю… По-моему, человек, обладающий такими качествами, способен читать лекции. Зря вы отказались.

У нее обо всем собственное мнение, заключил Эрик, причем весьма категоричное.

— А какова тема вашей диссертации?

— Тема сама по себе вам ничего не скажет, но там говорится обо всем на свете: персонажах кельтской мифологии, руническом алфавите, институте друидов — и все это увязано в один узел.

— Занятно… Видите этот красный знак слева?

— Вижу. Что он означает?

— Что мы уже въехали на Принс-Эдуард-Каунти. Минут через двадцать будем на месте. Правда, не стану обещать, что сразу после разгрузки вещей вы сможете начать полноценный отдых: вначале надо расконсервировать дом. Там два месяца никто не жил.

— Ничего, Эрик, я вам помогу. Если вы сориентируете меня на кухне и покажете, где что лежит, я быстренько приготовлю что-нибудь на скорую руку. Думаю, мы оба в равной степени проголодались.


Родовое гнездо Эрика произвело на Керри сильное впечатление. Она, в отличие от Ланы, не выражала свои эмоции визгом, прыжками и хлопаньем в ладоши, но на ее лице отразился неподдельный восторг.

— О-о-о… — только и сказала она. — Провести здесь лето — предел моих мечтаний.

Старый трехцветный дом действительно был хорош: он походил одновременно и на рождественскую игрушку, в которую вставляется лампочка, и на модель, собранную из конструктора «Лего». Снизу его окаймляла полутораметровая полоса из белого узкого кирпича. Со стороны фасада она выдавалась вперед и превращалась в подножие открытой веранды. Четыре тонких столба, между которыми вились узорные перильца, удерживали над ней легкую жестяную крышу. Изящное крыльцо из пяти ступенек было пристроено к веранде сбоку; белая дверь вела непосредственно в дом, сложенный из темно-коричневого неровного и крупного кирпича. Квадратные окна на первом этаже были несколько больше по размеру, окна второго этажа по форме напоминали морских звезд. Сверху все это великолепие накрывала двухскатная крыша, покрытая ярко-красной черепицей.

Эрик, отдуваясь, втащил в гостиную сразу две сумки, Керри вошла за ним и замерла на пороге.

— Какая прелесть!

— Вы о чем?

— Об этом кресле. Оно восхитительно!

Старинное плетеное кресло-качалка было знакомо Эрику с детства. Прожившее на белом свете лет восемьдесят, оно могло считаться подлинным раритетом.

— Из ротанга?

— Берите выше, Керри. Это сейчас все делают из ротанга, а наша качалка сделана из настоящего бамбука и привезена то ли из Лаоса, то ли из Камбоджи. В ясные дни можно вытаскивать кресло на веранду и качаться себе на солнышке. Или любоваться на закат. Удивительно приятное времяпрепровождение.

— Вы разрешите мне в нем покачаться?

«Все женщины как дети», — снисходительно подумал Эрик.

— Разумеется. Идемте, Керри, я покажу вам вашу комнату. Она на втором этаже.

Когда первая суета немного улеглась, Керри решительно потребовала, чтобы ее отвели на кухню. Она действительно с жаром взялась задело и из купленных по дороге продуктов быстро приготовила пышный омлет с беконом, помидорами и зеленью, а затем еще поджарила несколько кусочков хлеба с сыром.

— Que bueno, — пробормотал Эрик, переминаясь около двери с ноги на ногу и жадно втягивая аромат мелко нарезанной петрушки.

— Что это значит? — требовательно спросила Керри, расставляя на столе тарелки и чашки.

— Это значит — как хорошо. Только, ради бога, не думайте, будто я намекаю, что неплохо бы вам взять на себя роль кухарки. Я вовсе не прошу, чтобы вы…

— В данный момент я взяла на себя эту роль добровольно. Я хочу есть, и мне нравится готовить. В дальнейшем посмотрим, буду ли я этим заниматься. Садитесь.

Это прозвучало как приказ. Эрик поймал себя на том, что чуть было не закричал: «Слушаюсь!», и мысленно обозвал спесивицу diablilla — чертовкой. Настроение немного испортилось, но ненадолго: еда оказалась очень вкусной, и Эрик пришел в состояние умиротворения и абсолютной гармонии с окружающим миром. После чашки кофе он поинтересовался, не хочет ли Керри осмотреть сад. Она коротко кивнула.

Зеленый прямоугольник был обсажен по периметру высокими массивными буками весьма преклонного возраста. В глубине сада их немного вытесняли куда более изящные и молодые ясени. На идеально ровной лужайке, пересеченной двумя мощенными кирпичом дорожками, нашлось место всего для трех круглых клумб, густо засаженных красными и желтыми тюльпанами и еще какими-то фиолетовыми мелкими цветами, соцветия которых напоминали ананасы: их названия Эрик никогда не знал. Одна клумба прижималась к дому, вторая находилась точно в центре лужайки, третья — самая крупная — у ее наружного края. Оценив строго одинаковое расстояние между буками и четкую диагональ, на которой располагались клумбы, Керри, не сумев подавить смешок, спросила:

— А ваши предки, шведы и голландцы, никогда не нанимали садовника-немца?

Эрик тоже улыбнулся:

— В вопросах аккуратности и педантичности мы немцам не уступаем. Долгие годы садом занималась бабушка, а теперь — по мере сил — мама… Мы с Томом в детстве проводили здесь все лето. Я очень любил залезать вон на тот бук: видите, там ветки переплелись, и получилось креслице. Можно было спокойно посидеть и почитать книжку, пока Том с гиканьем носился внизу. Он младше меня на семь лет и вечно крутился как веретено.

— Дело не в возрасте, а в характере. Вас трудно представить носящимся с гиканьем. Вы наверняка были круглым отличником, ходили в школу в белой рубашке, застегнутой на все пуговички до самого горла, и всегда позволяли маме себя причесать.

«И все-таки diablilla», — подумал Эрик. Керри подошла к одной клумбе и в нерешительности замерла, уставившись на тюльпаны.

— Вам нравятся эти цветы, Керри? Если хотите набрать букет — пожалуйста. Мама летом не приезжает, так что сейчас я полноправный хозяин здешних угодий. Все равно тюльпаны скоро отцветут — июнь проходит.

— Если не возражаете, я бы хотела немножко украсить свою комнату…

— Рвите, не стесняйтесь. А заодно наберите и этих, фиолетовых, — поставим их в гостиной, там как раз есть подходящий керамический кувшин.

Керри торопливо нарвала две охапки, поднесла к носу сначала одну, потом другую и разочарованно произнесла:

— Ни те ни другие совсем не пахнут. Эрик потер подбородок.

— Видите ли… Дело в том, что у нас никогда не сажали цветы с резким запахом. Я аллергик. Сейчас, с годами, стало получше, а раньше я был страдальцем из страдальцев. У меня проявлялась аллергия буквально на все запахи: скошенной травы, сырой рыбы, сладкого перца, жидкости для мытья посуды. А уж когда начиналось весеннее цветение… Я просто умирал. Моя мама — врач-педиатр, она перепробовала на мне все известные ей лекарства, но ничего не помогало. Однажды, лет в шестнадцать, я пригласил знакомую девушку в кино. Честно говоря, намеревался усесться с ней в последнем ряду и два часа целоваться. Она, кстати, не возражала. И все бы хорошо, но эта дурочка надушилась какой-то невероятно едкой дрянью. Стоило мне к ней потянуться, как на глаза навернулись слезы и я стал так чихать и кашлять, что мне пришлось выскочить из зала и минут двадцать приходить в себя на свежем воздухе.

— А она осталась смотреть фильм или последовала за вами?

— Да я теперь и не помню… Кажется, она тоже вышла. Впрочем, это не важна.

Керри помолчала, переводя взгляд с цветов на Эрика и обратно. Он увидел, как она изо всех сил пытается скрыть улыбку, и пожалел, что сообщил ей много лишнего.

— Да, Эрик… За сегодняшний день я узнала о вас массу интересных вещей. Вы поистине трагическая фигура. И такой худенький! Поэтому с моей стороны будет просто преступлением, если я немного вас не подкормлю.

— Да ну что вы… — растерянно пробормотал Эрик.

— Моей работе это не помешает, я прекрасно совмещу ее с приготовлением завтраков и обедов. Где вы покупаете продукты?

— В соседней деревне — она совсем недалеко, пять минут на машине. Я обычно езжу туда почти каждый день.

— Чудно. Я буду иногда сопровождать вас и выбирать что-нибудь по своему вкусу.

Эрик пожал плечами:

— Как вам угодно.

— Слушайте… Большая вода очень далеко, это я поняла. А поблизости нет всяких речушек или прудов? В общем, где я могу просто погулять?