Баба Аля умирала — сказал, денег нет. Чужие люди помогли. Это всегда будет стоять между ними.

А его жена! У тети Маши нет задатков, говорила баба Аля. Жили-были две сестры, Маша и Наташа. Как в сказке. «Старший умный был детина, средний был и так и сяк…» Вот тетя Маша — так и сяк. Ни рыба ни мясо. Зато Наталья красивая, умная, рисует, поет в хоре, подвизалась в областной филармонии. Маша подбирает крохи за сестрой, и все ее с ней сравнивают. Отсюда страшная неприязнь и зависть.

Бабушка Ксения, их мать, возлагала на старшую дочь большие надежды и имела наполеоновские планы, которым, как водится, не суждено было осуществиться. Она мечтала, чтобы дочь поехала в столицу, выучилась и стала знаменитой. Тем более что семья была не из последних. «Недобитки» царские. Как выжили — большой вопрос.

И вот Наташа повстречала не принца, а простого художника, отца Инны, и вышла за него замуж. Мезальянс, скандал, позор, разрыв! Капулетти и Монтекки. Родовитая пани и беспородный дворовый пес. Смешно, право слово.

Бабушка Ксения с тех пор не разговаривала с дочерью. Она считала, что Ветошко ее погубили, зарыли талант в землю, испортили кровь — список можно легко продолжить. Перечень претензий был бесконечным. Может, даже к лучшему, что контакты окончательно прервались.

И в гибели дочери она тоже винила зятя. Хотя могла при желании подключить связи и вывести гаишника на чистую воду. Но не стала. Так же как не стала брать к себе осиротевших внуков. Даже на похороны не пришла.

Инна знала бабушку с материнской стороны только по фотографиям. Видела мельком лишь однажды, и ее до глубины души поразила эта странная, сухощавая и очень властная дама с королевской осанкой. Она стояла у входа в галерею и курила тонкую сигарету на мундштуке. Девушка поспешно ретировалась, пока ее не заметили.

Сестра мамы, Мария, вышла замуж по расчету за одобренного матерью жениха. Так и получилось: Миша и Маша. Живут для себя, душа в душу. Тетя Маша — скандальная особа, которая «отжала» родительскую квартиру. Грозилась детей отнять, хотя понятно, что они ей ни к чему. Своих нет и не надо. Есть женщины, не созданные для материнства.

— Что молчишь? — поторопил ее Серый.

Интересно молчит, брови хмурит, губы кусает. Вроде не плачет, но близко к этому. И на лице вселенская печаль, даже не по себе. Опять у нее «то самое» задумчивое настроение, когда приходится вытягивать клещами ответы.

— Так, — ответила Инна. — Тебе это не надо. Неинтересно.

— И все-таки.

Инна глубоко вздохнула.

— Жила-была принцесса, — начала она. — Она жила в башне, и ее должны были выдать замуж за прекрасного принца. Но ее украл дракон.

— Ее или башню? — хмыкнул он. — И что потом?

Он сначала не понял, подумал, она про него говорит. Но дальнейшие слова убедили в обратном.

— Потом она вышла замуж за дракона. Королева рассердилась и отказалась от принцессы. Сестра принцессы тоже не хотела ее знать. У принцессы и дракона родились дети, мальчик и девочка. Все было хорошо, пока злые люди не убили принцессу и дракона.

Она замолчала, сглотнув ком в горле.

— А дальше? — мягко, задумчиво спросил он.

— Дальше ничего. Конец.

— Странный какой-то конец у твоей сказки.

Серый понял, что она о родителях матери, если он ничего не путал. Ну и семейка! Полно скелетов в шкафу. Почти как у него. Только его «скелеты» давно мертвы и похоронены.

— Бывает и такое, — в сердцах бросила она. — О, приехали.

Мужчина помог ей отстегнуться. В последнее время это был только повод, чтобы лишний раз ее коснуться. От чистых волос шел запах сирени; так пах шампунь в отеле. Поцелуй на прощание.

Выйти из авто и проводить до квартиры. Еще один поцелуй. Вроде оттаяла.

— Пока.

Не сказал, когда придет снова. Не любит загадывать. С его-то непредсказуемой жизнью! Созвонятся.

* * *

С выставкой все решилось через два дня. Инна безумно обрадовалась. Неведомые боги, которые покровительствуют художникам, а также музы были к ней благосклонны. Адонис будет две недели висеть, выставленный на всеобщее обозрение. Рядом еще «Бабы в бане» знакомого Никитина и «Саамский Гоген» Коган. Сплошное «ню» и обнаженная натура.

Не факт, что картина провисит две недели, но в день открытия точно будет ее звездный час! В прошлом уже бывало, что агрессивные ханжи требовали снять картину, так как на выставку водили школьников, и дирекция с организаторами шла навстречу зрителям. Художница была к этому готова. И одного дня хватит, чтобы потешить самолюбие.

— Алло! Ник? Это ты??? Можешь сейчас говорить? — спросила она в трубку.

За кадром был какой-то шум. Наверное, парень сейчас в кафе, где он работал барменом и баристой.

— Да, могу, детка, — ответил он своим низким, чувственным голосом.

Если бы она не знала о его ориентации, сей же час влюбилась за один только голос.

— Ник! — крикнула она в трубку. — Ник!!! «Адониса» взяли!!! Его взяли!

— Куда?! Купили, что ли?

— Да нет же! На «Заполярье»!!!

— Воу-воу-воу!!! Полегче. Куда взяли, не понял?!

— На выставку. Ты пойдешь?

— Билеты на открытие надо достать, — сообразил он. — Круто. Инна, ты молодец.

У нее внутри все пело от счастья. Хотелось взлететь.

— У меня контрамарки, — сказала она. — От дяди Миши две и от оргов тоже две. Я тебе дам, пойдешь с Дэном.

Дэн — это его бойфренд, который помогал, пока она писала картины.

— Без Дэна, — ответил парень. — Он в Швеции. Жаль, пропустит.

— Ну, идем со мной тогда, — предложила она. — Как тебе передать билет?

— Давай встретимся за полчаса до открытия в холле.

— Договорились.

* * *

Директор рыбопромысловой ассоциации и по совместительству любовник Светланы ответил на звонок. Узнав дачного знакомца, Игорь Истомин весьма любезно обещал свести его с начальством портофлота. Только название поменялось, данные устарели. И начальник тоже поменялся. Потом — услуга за услугу — попросил свести его с Иванченко.

— Уже знаете? — неприятно удивился Серый.

Значит, пробил его данные. Служба безопасности не только у них отлично работает.

— Город маленький, — рассмеялся в трубку Истомин. — Стыдно не знать, кто теперь тут главный.

— Я передам, там созвонитесь. Остальное не я решаю.

В общем, до конца дня он все согласовал. Деньги решают все, а чиновникам хочется кушать всегда. И семью кормить. Пусть даже для этого придется пару раз в месяц пропускать некий груз.

Придется купить проверяющих, таможенники назовут сумму. Погранцы тоже тормозить не будут. Все покупается, все продается…

Как и ожидалось, Панин решил выслужиться перед московским руководством. Серому не нравилось, что он в этой грязи теперь замазан. Поговорить, что ли, с Иванченко. Переиграть, пока не поздно?

Деньги он точно передавать не будет. Пусть хоть режут его, но нет. Панину надо — пусть сам сует голову в пасть ко льву. Сам лично заносит кому надо сколько надо. О***л в конец урод. Чувство меры потерял.

Настроение было испорчено, но стало лучше, когда позвонила Инна. Девчонка, волнуясь и запинаясь, пригласила его на свою выставку.

— То есть не на мою, — сбивчиво добавила она. — Но там мои картины. Есть два билета, ну, вот… — девушка замолчала, обескураженная тишиной в трубке. — Алло? Ты пойдешь?

— А если не смогу, куда билет денешь? — усмехнулся он.

Инна разозлилась. Опять он ее испытывает! Да сколько можно, в самом деле!!!

— Пойду с натурщиком, — вдруг выпалила она.

И ужаснулась своей смелости. Она его провоцировала. Ну кто ее тянул за язык? Однако сделанного не воротишь.

Серый опешил. С этим п*****м в цветочках? Он резко затормозил и остановил машину у обочины. Это что же получается? Запасной вариант у нее имеется. Непорядок. Замену заранее нашла.

— Я тут рядом, — сказал он. — Сейчас подъеду.

* * *

Приехал, когда Инна выгуливала Лору. Прогулялись по двору вместе.

Инна крепко сжимала единственную алую розу и все нюхала, нюхала ее. Какая-то необычная, как гигантская полусфера — цветок с трудом поместился в сложенных ладонях. Гибридная? На морозе запаха почти не ощущалось, только слегка. Это больше ее воображение. Так же как и то, что она придумала об этом мужчине. Нужно ли ему ее внимание? Выставка эта дурацкая? Может, только секс и нужен? Хватит и этого.

Что еще их связывало, кроме постели?

Собака. Щенки. Вместе «рожали». Прискакала, резко затормозила задними лапами, подняв снежное крошево, и уселась, улыбаясь, у их ног. Мужчина потрепал Лору по ушам. Она вывалила язык и пару раз лизнула его руку.

— Вуф! — доложила собака, отдуваясь от беготни по сугробам. — У-у? Вуф-вуф!!!

— Ах, ты, дурашка, — погладила ее Инна. — Замерзла? Ну, пошли.

Она защелкнула карабин на поводке.

— Когда выставка? — спросил наконец Серый.

— Послезавтра открытие. В пятнадцать тридцать.

— А быть во сколько? — уточнил он на всякий случай.

— Заранее. Минут за десять.

Нет, она ошибалась, роза пахнет очень даже ничего. Надо скорей домой, чтобы поставить в вазу, а то замерзнет и облетит раньше времени. Инна посмотрела на Сергея снизу вверх, пытаясь понять, о чем думает мужчина. На его волосах оседали снежинки. Шапку не надел, в машине оставил. Видно, что устал.

— На чай зайдешь?

— Зайду, — ответил он.

— Чай кончился, — счастливо улыбнулась она. — Егор выпил. Кофе зато остался.

Глава 25

Следующее утро ознаменовалось для Инны двумя вещами.

Во-первых, щенята научились выбираться из коробки. Делали они это в отсутствие Лоры. Девушка подозревала, что они, как хомячки в банке, давили на стенки, пока под их тяжестью коробка не перевернулась, и щенята не расползлись по всему дому.