— Наверное, мы с Егором поедем сегодня. Он как раз выходной. Так что ты…

— Понял.

Как ни хотелось ему снова умыкнуть ее с ночевкой, но сегодня пропускаем. Если она поедет за город, то устанет, не до того будет. Ему, кстати, тоже. Сегодня назначена операция — «первая проводка», как обозвал ее Панин. Вот и поглядим, будут брать чеченов и работников порта с поличным или все пройдет гладко.

Он ставил на то, что ничего не случится. Если их разрабатывают, то сейчас собирают материал, ведут, так сказать, к финалу. А брать будут потом.

Поехали дальше. Инна съела пирожок, и он тяжелым комом лег в желудке. Вот так всегда. Мечтаешь, предвкушаешь, а в итоге все не так, как думала.

* * *

Съездили на рейсовом автобусе. Как раз успели до полудня. Надо же с утра навещать. С ними в автобусе ехали такие же родственники умерших.

Брат вдруг спросил у Инны:

— Куртка откуда?

— Подарок, — не стала скрывать она.

— Его?

Кивнула. Увидев, как сузились глаза Егора, девушка поежилась.

— Моя лопнула, — пояснила она. — Прямо на улице.

— Я бы купил! — вдруг яростно выпалил он.

— Не купил бы, — девушка поправила ему шарф. — Ладно, не сердись. Это просто подарок.

У брата зарплата как эта куртка. Инна только сейчас поняла, что впервые приняла что-то гораздо серьезнее цветов и шоколада. Этот вопрос не обсуждался. Бабушка всегда говорила, что все, что сверх этого, ее обязывает. Есть некая граница, и ее пересекать нельзя. То есть, если так рассуждать, принять куртку можно только от родственника — брата, мужа… Только вот Сергей ей не муж.

Он, кстати, очень тактично ухаживал, не пытался навязать ей что-то еще. Не оскорблял ее этим. Тут скорее насущная необходимость, исключение из правила.

Ах! Да перед кем она оправдывается? Перед самой собой? Все, проехали.

И, кстати говоря, приехали.

— Пошли, — сказал Егор.

До самого кладбища по подъездной дороге еще пилить и пилить пешком. Они же не на машине. Пар поднимается от дыхания, все внутри стынет. Ну и погодка! Все из-за влажности. Хорошо хоть ветра нет.

Инна иногда думала о родителях, все пыталась вспомнить — и не могла. Осталось только смутное, полузабытое ощущение счастья, довольства и уюта. Брат много рассказывал, и она знала о родителях с его слов. И еще от бабушки. Фотоальбом с черно-белыми и немногочисленными цветными фотографиями довершал картину.

Скоро дойдут. По пути им встретилась свежая могила, усыпанная цветами, однако памятник установили сразу, что большая редкость. Обычно люди ждут лета, тем более что сразу такие вещи не делаются. Дорого и долго. Быстро только на заказ и за очень большие деньги, когда камнерез и гравер работают день и ночь. Да и участок близко ко входу — один из самых дорогих. Инна шла мимо. Вдруг она замерла и попятилась.

— Ты чего?

— Смотри! — указала она дрожащей рукой.

Михай. Там лежал Михай Морошану. На камне выбит портрет и имя. Буквы позолоченные. Даты жизни и смерти. Вот, значит, как… Вопреки всем законам его отец добился выдачи тела и похоронил сына. Стало жутко, как никогда в жизни. Даже тогда, когда он ее хотел изнасиловать, не было так страшно.

— Идем! Инна, идем, — дернул ее за руку брат. — Не смотри.

— Иду.

Родительская могилка была вдалеке. Долго шли. Повезло: кто-то уже поутру протоптал дорожку. За стальной оградой стоял общий памятник. Нигде ничего не порушено, не покосилось, вандалы не навещали. Ребята покормили, блины и пироги поставили. Егор отцу налил водки и положил сверху кусок хлеба. Цветы положили: в этот раз были хризантемы. Потом брат с сестрой обнялись и немного постояли, прощаясь до лета.

— Подполковник тоже умер, — сказала вдруг она, хотя сначала для себя решила, что это тайна. — Чуть больше двух недель назад.

— Откуда знаешь? — у Егора сверкнули глаза. — Некролог?

— Да, — обрадовалась она, что не придется рассказывать.

Даже не соврала. Наверняка в газете напечатали. Пусть лучше думает так.

— Ладно, не куксись, — парень развернул ее в сторону протоптанной тропинки. — Поедем, а то опять простынешь.

Ну, вот и все. Инна выполнила долг, почти ничего не чувствуя. Может, потому и простила подполковника? Брат отлично помнил родителей. Он бы никогда не простил.

* * *

Первая «проводка» прошла успешно. Товар доставили из Испании, минуя погранцов и таможенников. Мансуров был доволен. Что было в двух контейнерах, можно не спрашивать. Скорее всего, какая-нибудь редкая синтетическая «дурь». Потому что обычно маршруты следования пролегали из Средней Азии через Россию, а не из Европы.

— Ну, вот, — ржал Панин. — А ты боялся. Послезавтра еще будет. Только на судне из Норвегии.

Серый хотел сказать пару ласковых, но не стал. Иванченко разрядил обстановку, предложив вместе отметить успешное мероприятие, сходить в кабак, а потом в баньке попариться. И опять москвичи жамкали девок, а Серый с Иванченко блюли «облико морале». Заму казалось, что у главного с той рыжей все очень серьезно. Главное, чтобы на работе не сказывалось.

Рябов, шестерка Панина, урка старый, все мечтал о том, чтобы дело расширить. Флаг в руки, барабан на шею.

Они уже заканчивали и собирались расходиться — москвичи на съемную хату с девками, а Серый с Иванченко по домам — когда перезвонил Мансуров. Чего-то там в посылке не хватало. Получали посылку люди Иванченко, с них и спрос.

— Ты, дорогой, что сейчас сказал? — обманчиво весело переспросил главный. — Что я «крысятничаю»? Или люди мои? Да я за них головой отвечаю! Предъяву свою себе засунь знаешь куда? Завтра поговорим, когда успокоишься.

Он отключился и многозначительно посмотрел на Серого.

— Вот и отметили, — совсем невесело закончил начальник.

Панин с Рябовым и Тихоновым еще в предбаннике, не слышали всего этого. Интересно, они в курсе? Или для них это тоже сюрприз? Незапланированный экспромт неизвестного и очень наглого грабителя или отправителя.

— Этим, — сказал Серый и покосился на дверь, — ничего не скажем пока.

— Думаешь, на понт нас берут?

— Выйдут — проверим.

— А если не постановочное?

— Значит, надо забить стрелку с чеченами. Иначе они сами приедут общаться.

Оба знали, в какой манере обычно проходило такое «общение». Это же беспредельщики. Взорвать или пристрелить им ничего не стоит.

Иванченко позвонил в столицу Зимину и доложил обстановку. Серый в это время переговорил с Гриневым и велел усилить охрану объектов и офиса. Прервался, когда вышли москвичи.

— А чего это мы такие мрачные? — хохотнул Панин. — Случилось что?

— Не при девках давай. Завтра поговорим, — нагнал туману Иванченко.

— Поеду я, пожалуй, Иван Сергеевич, — сказал Серый.

— Отрываешься от коллектива? — снова влез рыжий. — Непорядок.

Ох, етить колотить, откуда он вообще такой взялся, как вытерпеть еще несколько дней? Отторжение к этому мужику просто физическое.

— Ступай, что-то ты сегодня не в форме, — опять выручил Иванченко. — Чтоб завтра с утра был как огурчик!

— Есть.

* * *

Мансуров приехал с утра без приглашения, но того, чего он хотел, у них, естественно, не было. Часть товара изъяли либо еще на судне, и это вина курьера, либо уже в порту. А там версии расходятся. Это мог сделать кто угодно, начиная с портовиков и кончая принимающими. Да те же особисты могли взять на образцы! Люди Иванченко тоже были под подозрением. Чечен требовал их допросить, они отказались выдать своих. Нашла коса на камень.

— Ты, дорогой, чего хочешь? Поймать воров или нас обвинить? — перешел в наступление главный. — Мы так же можем сказать, что это вы нам предъяву кинули без причины. Мы же не вскрывали груз. Может, кто из ваших был, а?

— Ищите, — прошипел гость, и акцент от волнения стал более явственным. — Не найдете — пожалеете.

Чечен со свитой уехал.

— Вот какого х… ты влез в это дерьмо?! — спустил на Панина всех собак главный. — И нас втравил. Как теперь выплывать будем?

Игорь только лыбился.

— Да ладно, — сказал он. — Может, поставщик недовложил?

— Ты сам-то веришь в эту х…ню?

Лаялись долго. Два дня прошли под знаком «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что». Людей своих Гринев на всякий случай проверил. Даже на полиграфе прогнал, любил он эти новомодные штучки. И наружное наблюдение к ним приставил. Они получали товар в порту, если причастны, рано или поздно попадутся. Звонки их пробил, но они могли звонить по делу с посторонних номеров. Недоказуемо. В общем, чечен посеял раздор в семье.

Параллельно стали рыть в порту. Но там своих людей мало, шансов почти никаких. А между тем пришел второй груз. Иванченко категорически отказался посредничать. Чечены послали своих людей. Тут-то их и взяли вместе с грузом.

Иванченко, предполагая подставу, загодя распорядился все подчистить на предмет возможных обысков. Тут можно было не опасаться. Только если прослушка была продолжительной и систематической, и тот, кто вел записи, передавал их заказчикам. Иначе никак: кабинет защищен от внешнего воздействия.

Мансуров больше не кричал и не сыпал угрозами. Он побелел от злости, узнав об аресте подчиненных.

— Если ты меня сдал, пеняй на себя, — сказал он и уехал, не прощаясь.

Думали, передышка, но он вскоре вернулся. Вернее, не он, а его люди. Панин с подчиненными уехал чуть раньше, их не тронули. Зато когда Иванченко с Серым вышли во двор, туда въехала серая «нива» и на бешеной скорости понеслась мимо.

— Ложись! — Серый повалил главного наземь.

Тот перекатился и пополз к своему «джипу». Над головой грянула очередь, и машина, не останавливаясь, умчалась, проехав двор насквозь и выехав с другой стороны. К начальству уже бежала охрана. Серый вдруг с запозданием ощутил, что по руке потекло что-то горячее. Одежда сразу набрякла от крови.