Елена Колоскова - Между четвертым и пятым

— На мороз ребенка тащишь, — сказал Егор. — Может, не надо? За городом еще холоднее.

— Надо.

— Ты же знаешь, в машине у Макса нет детского кресла, — попытался найти еще одну отговорку брат.

— Ей пока не нужно. Ну, пожалуйста!

Коляску она не стала брать. Только слинг, как у африканки. Алька, одетая в комбинезончик, укутанная в шарф и примотанная к матери, сопела на груди и не подозревала, что они едут к папе.

Ехали с трудом, буксуя каждые пять минут.

— Все замело, — сказал вдруг Егор.

— Не почистили еще, — откликнулась сестра, думая о своем.

Однако новое адвокатское авто не подвело. Добрались!!!

Перед поездкой она купила цветы, белые розы, восемь штук. Не зная, какие любил и любил ли вообще Сергей, выбрала сама, на свой вкус. Лилии ей никогда не нравились, как и хризантемы. Удивительно, но одна роза по пути сломалась, венчик отвалился. Так что семь, как для живого.

Еще взяли водки и черного хлеба. Помянул Егор, а она так, смотрела. Кормит ребенка, нельзя. Да и не любила она спиртное. Но раз положено — надо. Граненый стакан, накрытый куском хлеба, стоял на земле. Рядом блины, которые она заранее нажарила.

— Ты меня подожди у входа, хорошо?

— Ладно, — сказал брат в ответ и ушел.

Инна стояла на ветру у одинокого обелиска с портретом и ждала. Чего? Может, знака? Думала, душа все видит с небес? Или он туда не попал, столько всего наворотил за всю жизнь.

Кто-то подошел и остановился рядом, не доходя до нее. Мужчина пришел навестить могилку по соседству. Наверное, к матери собрался: Инна видела женский портрет на керамическом медальоне.

— Знаешь, а дочка на тебя очень похожа, — сказала она, обращаясь к покойнику. — Глаза твои. Красавица будет.

Слезы потекли по лицу. Алька гукнула, намекая, что ей холодно и хватит гулять. Пора кормить. Мама поцеловала девочку в лобик чуть ниже вязаной шапочки и поправила шарф, закрыв личико почти целиком. Не простудить бы.

— Видишь, какая? — сквозь слезы улыбнулась Инна. — Вся в тебя. Командует уже. Аля, познакомься. Это Сергей, папа твой. Ты… не мерзни там. Мы тебя помним.

Что еще сказать? Слов больше не было. Все уже сказано. Осталось только исчезающее тепло и светлая печаль. Инна постояла еще немного и пошла прочь. Проходя мимо другого посетителя, чуть с ним не столкнулась, но он вовремя посторонился. Она извинилась не глядя. Все заволокло слезами.

Она торопилась к брату. В машине можно было спокойно, без помех и посторонних взглядов покормить ребенка.

* * *

Ночью Инна захотела пить. Она встала и пошла в ванну. Алька даже не проснулась, так крепко спала в своей кроватке. Молодая женщина не стала включать верхний свет. Хватало света фонарей с улицы.

Вдруг в полумраке она увидела движение, и внутри все похолодело. Кто-то пробрался в квартиру!!! Инна метнулась прочь, думая только о дочери. Незнакомец оказался быстрее. Он прижал ее к стене и сказал:

— Не бойся. Ну, что ты?

Она замерла, неверящим взглядом уставившись на знакомый силуэт. Глаза во тьме были те же самые, что она помнила. Темные вишни.

— Ты?!

— Я. Напугал, да? Извини.

— Ты жив?!

Сердце зашлось в бешеном ритме.

— Думаешь, нет? — он поцеловал ее, и она поняла, что это точно не призрак.

Она сейчас от радости умрет. Он тут, он здесь! Целый и невредимый. Целует и обнимает ее, как прежде. Кого же тогда похоронили в закрытом гробу? Почему Сергей не появлялся? Господи, она так переживала, мучилась, чуть не похоронила себя заживо!!! А он!

— А ты… ты…

— Я, я, — рассмеялся он.

Свинья он, самая настоящая. Так с ней поступил.

— Ах, ты!

Инна стукнула мужчину по груди, замотала головой, заколотила кулачками за все хорошее, а он не уворачивался, только смеялся и терся щекой о ее щеку, целовал в неуловимые губы.

— Хватит.

— Я чуть не умерла.

Сергей включил свет, и она ахнула. Это был он — и не он. Лицо другое. Нос стал длиннее и тоньше, скулы выступали сильнее, разрез глаз изменился. Губы… губы остались прежними. Если бы ей показали фото, она бы не признала. Что он с собой сотворил? Как же это? Инна была растеряна и испугана. Перед ней стоял незнакомец. Ну, почти.

— Не смотри на меня так, — раздраженно сказал мужчина. — Это пластика. Я был ранен. Восстанавливали долго. Вообще-то это мое настоящее лицо.

Инна сделала мысленную зарубку — спросить, почему именно это «настоящее». Получается, то было фальшивое?

— Я поняла. Пластика.

Собаки высыпали в коридор знакомиться.

— Вуф! — сказала Лора и доброжелательно завиляла хвостом.

Уж она-то сразу признала Вожака. Запах был знакомый. «Девочки» тоже подошли обнюхать незнакомца.

— Инна, что за караван-сарай? — спросил Серый. — В однокомнатной.

— Куда деваться? — закатила она глаза. — Хором нет.

Куда деваться — вопрос решенный. Он заберет ее в гости вместе с ребенком и собаками. Навсегда. Только она пока об этом не знает.

— Чаю нальешь? Или опять только кофе остался?

— Налью, налью, — проворчала Инна. — Теперь только чай. Кофе нам нельзя.

— Почему? А… — тут же сообразил он. — Покажешь?

Голос дрогнул. Они стояли у кроватки и смотрели. Отец осторожно тронул щечку дочери. Сопит, даже не проснулась.

— Я тебя вчера видел, — признался Сергей. — Извини, что не подошел. Не то место, не то время. Могли следить.

— Кто? — почти беззвучно спросила она, глядя на него во все глаза.

— Да мало ли? Привычка.

Серый подумал, что теперь в общем-то и некому следить. Серов «умер», и особисты убрали наружное наблюдение. За год ничего. А с Морошану-старшим и его подонками он разобрался сам. Тот был уверен, что расправился с Серовым. Это он «заказал» взрыв. Только погиб ни в чем не повинный человек, которого потом выдали за Серова.

Казнь Инны, погубившей любимого сына, депутат решил приурочить к годовщине его гибели. Но Серый успел раньше. Несчастный случай? Для них счастливый. Почерк пора менять. Не отстрелом же заниматься? На эту мразь даже пули жалко.

Заказчика и исполнителя покушения нашли не сразу. А как нашли, все медлили. Иванченко решил перед этим выжать из депутата все, что можно. Теперь все кончено.

— Чай, — поставила Инна перед ним чайную пару. — Есть еще сладости. И вареная курица, я могу сделать полезный бутерброд.

— Давай, — кивнул мужчина.

Рука, державшая чашку, все та же. Она помнит каждую черточку, форму ногтей, каждый волосок на запястье! Поставила мед, положила рядом конфеты. Сделала пару бутербродов. Он ест, а она смотрит и подмечает детали, сравнивая «до» и «после». Все жесты и движения знакомые. А, главное, голос. Его голос. Это не подделать. Лицо изменилось, но это прежний Сергей. Сразу стало спокойнее и легче на душе.

Жив. Жив! Господи, жив.

И она жива. Теперь точно.

Инна размышляла над тем, что он сказал. Понятно. Он всегда настороже, даже сейчас, когда врагов уже нет. Старых нет — новые найдутся.

Мужчина пил чай и думал.

— Как ты смотришь на то, чтобы пожениться? — вдруг спросил он.

— Что?

Она не поверила своим ушам. Наверное, совсем отупела, и начались слуховые галлюцинации.

— Я уже не молод, красная шапочка, — щелкнул он ее по носу. — Завязал. Легальный бизнес, все дела. Только вот…

Говори, не молчи. Молчание страшнее всего. Не знаешь, чего ожидать, и от этого еще хуже. Пусть другое лицо, но глаза и повадки все те же. Скажи.

— Фамилия у меня теперь другая. И я другой, — признался он.

— Но имя-то прежнее? — уточнила Инна для порядка.

— Это да.

Ф-фух… Вдыхаем-выдыхаем. Значит, с отчеством она ничего не напутала, и это радует.

* * *

Через год у четы Волковых родился сын, погодок. Брат Альки.

КОНЕЦ

(16 сентября 2017 г. — 26 декабря 2017 г.)

Это история о том, что было, и о том, как это могло бы быть.

Что-то автор взял как есть, а что-то приукрасил. Что-то нагло сочинил, а что-то просто утаил. Нет, свечку не держал. Увы и ах. Не любо — не слушай, а врать не мешай.

Просто…

В одной далекой-далекой галактике, в рукаве под названием Млечный Путь, в солнечной системе, на планете Земля, в городе на крайнем севере живет-поживает одна художница.

У нее двое детей, мальчик и девочка. И любимый муж, который регулярно ходит в тир ДОСААФ.

Он помог жене открыть художественный магазин, чтобы она не скучала и не влипала в неприятности. Однако они ее сами находят.

Но это уже совсем другая история.

Бьется горячее сердце огнем

Между четвертым и пятым ребром.

Остановить его очень легко.

Встретить судьбу свою нам суждено.

Осень кровавые листья роняет,

Свадьбу, поминки она справляет.

Ты на прицеле. Скрестилась судьба

Пересеченьем добра и зла.

Не пощадит и не дрогнет рука?

Нет, не обидел. На сердце тоска.

Волк-одиночка скучает по лету,

Но не внимает чужому совету.

Он наблюдает, следы изучает.

Знает: добыча не убежит.

Только не знает, не угадает,

Что с ним любовь сотворит.

Девочка гладит серого волка,

Только вот шерсть его колка.

Ждет, вспоминает, боится, дрожит,

Но он не тронет и не убежит.

Ты приручила дикого зверя,

Хотя он сердцу не верит.