— Вообще-то, она мне еще к сессии обещала помочь готовиться. Так что, хочешь ты или нет, но мы с ней будем проводить много времени вместе. Уяснил? — тыкает пальцем в грудину Кирсанова, а тот резким движением отталкивает руку Стаса от себя.

— Я сам тебе помогу готовиться к сессии. Ты у меня еще отличником станешь! — он что, сейчас серьезно?

Пока я думала о произошедшем, парни испарились. Притом не заметила, ушли они по отдельности или вместе. По-быстрому собрала принадлежности в сумку и отправилась на их поиски. Поговорить нужно было с обоими: с Кирсановым расставить все точки над И, а Стаса убедить, что с сессией помогу, пусть не беспокоится.

Но мне не удалось найти ни одного из них. Несколько минут поисков не увенчались успехом, и я отправилась в лабораторию. Опаздывать на лабораторные работы по неорганической химии нельзя, потому что профессор может не впустить на лабораторную. А это значит, что потом будет сложно сдавать зачет. От старших курсов слышала, что Валерий Петрович — тот еще зверь, гоняет по всем разделам и находит такие вопросы, которые помогут завалить каждого…

Профессор поделил нас на группы по двое и всем дал свое задание. Я с Надей уже 15 минут трудились над выполнением опыта, когда в дверь в лабораторию постучали. Валерий Петрович внимательно посмотрел на дверь, а когда она отворилась, приспустил свои очки.

— Извините, можно? — услышала голос Стаса.

— Егоров, неужели решили порадовать нас своим присутствием? Так часто Вас вижу, что сейчас даже не знаю, радоваться мне или плакать, — говорит с сарказмом, потому что Стас появился на лабораторной всего третий или четвертый раз. — Ладно, то что Вы пришли, уже похвально. Проходите, можете наблюдать за работой Ваших сокурсников.

Стас входит в лабораторию, надевает белый халат и осматривается по сторонам. Ловлю на себе его взгляд, киваю, чтобы тот подошел к нам с Надей. Но вместо этого он отводит глаза в сторону и идет к Воронцову с Семеновым. Странно… Слышу, как ребята тихо угорают над Стасом, но издалека непонятны причины их смешков.

После лабораторной работы решаюсь подойти к Егорову и извиниться за то, что ему наговорил Женя. Парень замечает, что я направляюсь в его сторону. Он не пытается сбежать, но мое приближение явно не вызывает у него большого восторга. Подхожу еще ближе и замечаю огромный фингал под глазом. Прикладываю ладошку ко рту.

— Это что? — как-то выдавливаю из себя, но сама внимательно разглядываю его травму.

— Жень, не надо нам с тобой больше общаться, ладно?

— Это Кирсанов? Я с ним поговорю, он еще поплатится…

— Не надо ни с кем говорить. Мне хватило… А этот фингал — месть за то, что причинил тебе сегодня утром боль. Кстати, Жень, прости… Я ведь на самом деле случайно. Не думал, что ты сразу к Кирсанову жаловаться побежишь… Разбирайся с ним сама, а меня больше в ваши игры не впутывай. Надоело…

Стас уходит в сторону, а я остаюсь стоять на месте. Кирсанов совсем безбашенный. Ишь ты вздумал, устраивать разборки на территории университета. А если бы это заметили? Ведь могли даже отчислить…

Пока шла в общагу, только слепой не заметил «моей красоты». Не люблю я находиться в центре внимания. Гораздо лучше, когда ты — невидимка, никто тебя не трогает и не пытается познакомиться. У двери в наше общежитие замечаю знакомую фигуру. Кирсанов… Решительно наступаю на него, он замечает меня и недовольно поджимает губы. Уже готов к тому, что я ему скажу…

— Ты совсем из ума выжил? Что ты о себе возомнил? Обещал ведь оставить меня в покое, совсем не держишь своих обещаний? — Кирсанов только слегка улыбается уголками губ.

— Жень, я по этому и пришел. Извиниться решил — сам не знаю, что на меня нашло, зачем со Стасом драться полез. Ты должна знать, больше я тебя не потревожу. И ты имеешь право встречаться и общаться, с кем угодно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Рада, что ты это понял! — улыбаюсь. — А теперь извини, но мне пора. — Демонстративно обхожу его и готовлюсь войти внутрь общежития.

— Только ты должна кое-что знать! — кричит мне в спину.

— И что же? — разворачиваясь к нему, спрашиваю я.

— Я не дружу с теми, кто мне нравится и динамит меня. Так что… — договорить ему не даю.

— А я не дружу с теми, кто меня бесит. О какой дружбе идет речь?

— Значит, война?

— Это может плохо закончиться для обеих сторон. Лучше перемирие и тотальный игнор. Меня не существует для тебя, а тебя — для меня! — закусывает щеку, отчего появляется красивая ямочка.

— Согласен, лучше вообще не общаться. Тем более, каждые наши беседы оканчиваются чем-то ужасным. Тебе в принципе противоположно общаться с людьми, разносчик негатива! — смеется, а мне хочется его отлупить…

— А ты — энергетический вампир. После каждого общения с тобой чувствую себя ужасно…

— Что ж, тогда решено! Больше никаких контактов?

— Идеально! — фыркаю, разворачиваюсь и на этот раз просто бегу в общагу. В комнату не спешу, потому что ужасный ком снова подкатывает к горлу. Я — разносчик негатива? Словно какой-то вирус? Почему этот Женя всегда так делает… Постоянно портит мне настроение…

Как обычно, забегаю в кабинку туалета и плачу. Но я не учла одного — Юлькина тушь далеко не водостойкая, а раньше у меня не было опыта слез с косметикой на лице. Поэтому, когда мой приступ рыдания прекратился, и я взглянула на себя в зеркало, ужаснулась — на меня смотрела самая настоящая панда! Как же это ужасно и смешно одновременно!

Зато в этот момент решила, что больше не буду краситься…Я люблю себя такой, какая я есть. А пытаться кому-то понравиться при помощи макияжа я не буду. Тем более, такому заядлому интроверту, как я, никто особо и не нужен. Достаточно Юльки, которая постоянно жужжит над головой. С этого момента я должна думать только об учебе. Ведь на носу сессия, а завалить ее я не могу.

Достаю из сумки влажные салфетки и тщательно протираю размазанную косметику. Фингал под глазом стал еще более заметным, чем сутра. Ладно, на пару дней придется одолжить у Юли тональник. Тщательно умываю лицо, но глаза красные от слез.

Решаю еще немного прогуляться, прежде чем идти в комнату. Выхожу на улицу и накручиваю круги вокруг общаги. Только мысли о Кирсанове не дают мне покоя…

Сажусь на скамейку, достаю листок бумаги и пишу на нем: «Кирсанов, я тебя не люблю. Уйди из моей головы!». Поджигаю бумагу спичками (их всегда ношу с собой, потому что на них в универе настоящий дефицит, иногда бывает нечем поджечь спиртовку) и смотрю, как она горит — сначала интенсивно, а потом медленно тлеет.

Морозный воздух ударяет в ноздри, ноги в колготках уже продрогли, а голова без шапки требует тепла. Но вместе с тем я чувствую странное умиротворение… Чувствую, как вместе с горением бумаги исчезает моя «любовь» к Кирсанову. Вот и все…

Еще в детстве такому приему меня научила бабушка. Я долго ждала маму, мечтала, что она приедет. А потом поняла, что я ей не нужна. Плакала, истерила, пока однажды бабуля не посоветовала мне написать ей письмо, в котором указать все, что накипело за эти годы.

Так и сделала, а потом ба сожгла его. Я непонимающе смотрела на это, но именно тогда мне стало легче… Сомневаюсь, что это магия. Просто, видишь, как все твои проблемы «сгорают», растворяются в небытие, и от этого начинаешь чувствовать себя лучше…

Глава 13


С того дня мы перестали общаться с Кирсановым. И мне стало, действительно, легче. Моя «влюбленность» заменялась катастрофической неприязнью. И для себя я решила, что ненавижу его. Сама себя не понимаю, так резко меняется мое отношение к человеку и без особых на то причин. Похоже моя психика нестабильна, а это уже диагноз. Может показаться врачу?

Шучу… На самом деле все проще. Просто я себя так долго убеждала, что он мне не нравится, что Женя на самом деле перестал мне нравиться.

Пролетело уже несколько недель. Я успешно сдала все экзамены — сегодня был последний. Осталось только узнать результаты, и сессию можно считать успешно закрытой.

С радостью умотала бы к отцу с бабулей, но должна оставаться в Москве еще несколько дней. Ведь именно я должна узнать результаты последнего экзамена (письменного) для всех сокурсников, а потом еще заполнить ведомость.

Юлька осталась со мной из жалости или солидарности. Этого я пока что сама не поняла. Но подруга еще вчера крутила передо мной зачеткой со всеми отметками, заявив при этом, что обязательно останется со мной еще на пару дней, чтобы я здесь одна не скучала… Машка же уехала еще сегодня с утра. Ей хватило несколько месяцев универа с лихвой, поэтому задерживаться в общаге хотя бы на лишнюю минуту она не планировала.

Мы с Юлькой лежим на одной кровати, задрав ноги на стену, обе смотрим в потолок и о чем-то думаем… Я думаю о том, какая молодец и как хорошо сдала сессию… А Юля…

— Женьк, он такой милый. Прямо ми-ми-ми, сейчас покажу. — Интересно, о ком это она говорит? Влюбилась, что ли… Достает из кармана мобильник, на что-то смотрит и улыбается как дурочка. — Смотрииии.

Вижу фотографию белоснежного щенка с черным пятнышком на правом ушке.

— Ой, какая милааашечка! — теперь и я, как Юлька только что, улыбаюсь.

— Так жаль, что не могу забрать его. Родители не разрешают, а в приюте он так страдает… — Юля работает волонтером в одном из приютов для животных. Ну как работает, бесплатно помогает. А я тихонько восхищаюсь ею, потому что сама не способна на такое. Нет, животных я люблю, даже слишком… Если бы я утроилась в подобное место, то точно бы всех животинок таскала к себе домой. Можно было бы искать хозяев для маленьких питомцев, но с моими навыками общения…

— Жалко, что у меня нет собственной квартиры, я бы его точно забрала. А так… Тащить его на автобусе в мою глушь — он точно не переживет такой длинной дороги. Я сама не знаю, как доберусь. Тем более, такой холод ужасный!