— Да что я там не видела, Евгений Николаевич! — а потом, осознав, ЧТО именно ляпнула, чуть не подавилась яблоком, а некоторые еще не пережеванные кусочки полетели в моего начальника, запятнав его потрясающий костюм… Это было унизительно, а еще унизительнее то, что этот придурок смотрел на меня с превосходством, но с омерзением поглядывал на яблочный недоджем, что я успела приготовить на его костюме.

Зачем спустя столько лет он появился в этом универе? Обычно совпадение? Слабо верится.

Что за игру затеял Кирсанов? Хочет опять меня унизить, но я так просто не дамся. Я больше не та девчонка, что сходила с ума от одного его запаха. Мммм, а сейчас он пахнет даже лучше. Да что с тобой творится, Евгения. Хватит! Ты ведь его ненавидишь, забыла?

Еще малюсенький кусочек на ночь! А то вдруг кто-то решит, что Женька простила Кирсанова… Не так быстро!

— Да что Вы, мы ведь не перед студентами. В неформальной обстановке можете называть просто — Евгений. Я даже и не подозревал, что здесь так много красоток, когда мне предложили эту должность. Знал бы, еще в прошлом году перевелся бы работать в ваш университет! — окручивает моих коллег этот гнусный тип. Барышни в ответ ему мило улыбаются и хохочут. Одной мне не до смеха.

— Евгений Николаевич? Уже успели познакомиться с нашими очаровательными дамами? А я Вас в кабинете жду-жду, а Вы, оказывается, уже здесь? — Дмитрий Алексеевич пожимает руку Кирсанову, словно старому приятелю. И когда они успели так подружиться. — Давайте я Вас все же представлю… Не зря речь готовил?

— Да что Вы, Дмитрий Алексеевич. Какую речь? Будете рассказывать, каким я оболтусом был в универе? — смеется этот гад. А я пытаюсь своим взглядом подавить его улыбку…

— Жень, скажешь тоже. Ты ведь гордость нашего университета! Жаль, не доучился тогда еще два года. Так мы бы могли горделиво заявлять — сам Евгений Кирсанов был студентом нашего университета, лучший на своем потоке, лучший среди всех студентов своего курса! — я чуть не поперхнулась на этих словах. И Женя видимо сам не ожидал подобных похвал, потому что посмотрел на меня как-то растерянно. На мгновение наши взгляды пересеклись, а потом он отвел глаза в сторону…

Он опять не смотрел на меня, на лице ни единой эмоции… С таким же выражением я застала его в тот день…

Воспоминания того злополучного дня словно обухом ударили меня по голове… То, что я старалась зарыть глубоко в своей памяти. То, о чем я старалась не вспоминать последние восемь лет. Я забыла о тех событиях, вычеркнула из памяти Женю…

Видимо поэтому мой мозг сначала неадекватно отреагировал на его появление. Он еще помнил то светлое чувство, которое вызывал во мне этот человек.

И не сразу в голову, сердце, да и во все тело ворвалась ужасная боль — боль предательства и потери. Разве я смогу смотреть на этого человека, забыв о всем том, что он сотворил со мной? Разве я смогу когда-нибудь залечить эту рану?

Как я могла 10 минут назад восхищаться этими черными дьявольскими глазами, которые поглощают своей тьмой, засасывают в небытие, разрушают сознание…

Разве можно мне любоваться его губами? Райские яблоки, которые манят, искушают, соблазняют… А потом оказывается, что ты вступил в сделку с самим Дьяволом…

А его щетина! С виду вроде ничего, но стоит прикоснуться, как она заставит испытать хоть и слабую, но колющую боль.

И этот паршивый костюм! Внешне Кирсанов выглядит совершенством, но это не меняет того, насколько он прогнил изнутри!

— Ненавижу! — еле слышно прошептала своими губами. Никто этого не расслышал. Никто, кроме Кирсанова. Пока ректор и хохотушки о чем-то его расспрашивали, он смотрел на меня… испуганно и дико…

— Ненавижу! — опять прочитал он на моих губах! Его лицо вмиг переменилось, побледнело, а на лбу выступила испарина, заметная мне даже издалека.

Смяла рукой обложку дешевого журнала, лежащую на моем столе, просто от нервов, от боли, желая хоть так выпустить пар, рвущийся из меня наружу. А Кирсанов, видимо, принял это на свой счет, потому что глотнул так громко, что я удивилась, как это с потолка не начала сыпаться штукатурка… Ну а может, мне это только показалось?

Собрав в кулак остатки собственного достоинства, поднялась со своего места и гордо прошла мимо толпы овечек, с обожанием смотрящих на главного барана (это я не о ректоре, если что) …

И опять мой спасительный туалет и крышка унитаза! На этот раз туалет не студенческий, а учительский! Я старше, сильнее, самоуверенней. Но даже теперь Кирсанов смог довести меня до слез одним своим присутствием. Потому что моя рана на сердце, которую я считала полностью зажитой, всего лишь на время перестала кровоточить… А сегодня она открылась, заставив испытать очень сильную боль…

Глава 26


Я не могла собраться с мыслями, тихонько страдала, громко выла. Даже думала о том, чтобы написать заявление по собственному.

А потом будто что-то сломилось во мне. В один миг перестала рыдать и выть от боли, просто слезы остановились и все… Будто закончились и дышать стало легче. Я приняла тот факт, что Кирсанов будет маячить перед глазами, как суровую реальность, от которой мне не сбежать.

А разве нужно сбегать? Ведь от прошлого не уйти, не скрыться. В любой момент оно может настигнуть и огорошить. Тогда зачем от этого прятаться?

Смогла вдохнуть полной грудью и медленно стала приходить в себя. По-быстрому подправила макияж, и даже не видно, что перед этим ревела… Теперь не страшно и перед студентами показаться.

Взглянула на часы — опаздывала уже на 12 минут, ничего, студенты не обидятся. Да и сомневаюсь, что остальным хватило большой перемены, чтобы разглядеть нового декана. Небось, продолжают таращиться на него до сих пор…

Перед выходом из уборной вымыла руки и еще раз взглянула на себя в зеркало. Я больше не та девочка, которую было так легко довести до чертиков. Я сильная, я справлюсь…

Решительно толкнула дверь и поняла, что кого-то слегка пришибла. Не ожидала, что кто-то будет стоять под дверью в профессорский туалет, ведь перемена давно закончилась.

— Золотарева, ты что, совсем уже? Смотри куда прешь? — грозно пригрозил мне Кирсанов, удерживаясь ладонью за нос. Что-то я сомневаюсь, что он просто мимо проходил… — Ты мне нос сломала, ай, как же больно…

— Евгений Николаевич, во-первых, я больше не Золотарева. А во-вторых, Вы плохенько симулируете, я даже от смеха слезу бы не пустила. — Уже готовилась уйти, потому что и без того опаздывала на лекцию. Но мой злейший враг попытался остановить меня, напрочь забыв о своей «травме» и слегка хватаясь руками за мой живот.

— Жень, постой… Мне нужно с тобой поговорить…

— Нам не о чем с Вами разговаривать, Евгений Николаевич. А теперь извините, но мне некогда…

— Женя… — его голос прозвучал твердо и неуверенно, а словно сорвался с уст от отчаяния, в последней надежде. — Прошу… Я 9 лет представлял нашу с тобой встречу, прокручивал в голове сценарии того, что скажу… И, пожалуйста, выслушай меня. Я знаю, ты не сможешь меня простить, но хотя бы будешь знать обо всем, — прикрыла глаза, наслаждаясь его сладкой хрипотцой в голосе. И ведь так красиво поет, гад. Очень сложно не поддаваться его чарам. Но однажды я поддалась, и это обернулось настоящим кошмаром для меня. Я больше не позволю ему так со мной поступать, никогда…

— Евгений Николаевич… Предлагаю забыть обо всем, что было раньше между нами. Я, например, уже все вычеркнула из своей памяти. Я принимаю то, что мы будем видеться с Вами часто, если не ежедневно. И пусть наши отношения остаются на уровне профессор-декан. Я буду уважать Вашу должность, не более. Обещать уважать лично Вас я просто не могу, по личным соображениям. И да, прошу обращаться ко мне Евгения Марковна и впредь больше не подходить ко мне с вопросами, не касающимися работы. Договорились? — Женя отрешенно смотрел в пол, а на его лице отражались все его эмоции — он был явно раздражен моим ответом. Но тем не менее выпустил меня, освободив мой животик от неприятного захвата его мягких ладоней.

— Я Вас понял… Впредь буду обращаться к Вам только по рабочим вопросам, — глянул на большие часы и сделал недовольную мину. — Евгения Марковна, Вы опоздали на целых 15 минут. Если подобное повторится еще раз, я буду вынужден сообщить об этом ректору. Пожалуй, надо бы ввести штрафные санкции для профессоров, а то что-то Вы расслабились, я смотрю… — вот же ж. Кровь по венам начала закипать от злости на этого гада…

— А Вам разве можно опаздывать? — выкусите, господин декан.

— Мне можно все! По крайней мере, больше чем тебе, Золотарева! — огрызнулся, оскалив свои белоснежные зубы.

— Славина! — воспротивилась я.

— Для меня ты как была Золотаревой, так Золотаревой и останешься! — подмигнул, но совсем не так, как это делают влюбленные мальчики. Это больше напоминало предупреждение, нежели жест добра.


Кирсанов


Войдя в профессорскую, сразу заметил ЕЕ. Она сидела за последним столом, демонстративно прикрыв свое лицо непонятным журнальчиком и грызя яблоко.

Я сразу понял, что это ОНА…Между нами всегда была какая-то необъяснимая связь. И Золотарева, словно предчувствуя, что я сейчас войду в профессорскую, специально закрылась ото всех…

Маленькая ядовитая девчонка! А я ведь сразу хотел извиниться, объясниться, умолять простить…

Но вместо этого ужасно разозлился на нее… Ну как так? Я уже и поздороваться успел, и даже будущим коллегам ручки поцеловал за знакомство. А она так и не отвлеклась от своего дурацкого чтива.

Психанул и опять поступил необдуманно, импульсивно, собственно так, как всегда и вел с ней себя раньше. И вроде ведь ученый, мозги должны были встать на место, светлая голова… И тут на тебе — Золотарева опять выводит меня из себя, даже не стараясь этого сделать.