— Но! — мое лицо озарила нервная улыбка. — Что Вы такое говорите? У папы ведь внутричерепная гипертензия… Да, это неприятно, но ведь не смертельно? — Дмитрий Алексеевич опустил глаза.

— Жень, у твоего отца рак…

— Нет, я Вам не верю… Мне бы сказали. Кто Вы такой, чтобы говорить мне подобные вещи.

— Я лучший друг твоего отца. Ты же знаешь, как я его люблю и ценю. Я бы просто не смог лгать на подобные темы. — Дмитрий Алексеевич учился в университете вместе с отцом, потом они преподавали в этом же универе. Но 15 лет назад папа вдруг решил уйти в науку с головой, много работал в попытках разработать сильный обезболивающий препарат, который бы не вызывал привыкания… Дмитрий Алексеевич тогда тоже загорелся, даже несколько месяцев упорно трудился с отцом, они проводили разнообразные исследования. Но потом дядя Дима перегорел. Он скучал по профессорской деятельности, поэтому уехал. Но мой отец не сдавался. Правда, в одиночку он никак не мог добиться поставленной цели.

— Не смейте… У моего отца обычная внутричерепная гипертензия. Оставьте меня в покое. — Дмитрий Алексеевич пытался меня успокоить, но я его не слушал…

Выбежал из кабинета ректора, а дальше все, как в тумане. Я не помню, как в тот день добрался в квартиру, как уснул. Мне было ужасно больно осознать…

Как родители могли так поступить со мной? Врать, что с папой все в порядке… Заставить отправиться на дальнейшую учебу, вместо того чтобы проводить как можно больше времени с умирающим отцом.

Я ведь и в универ поступил только для того, чтобы получить одобрение своего всегда строгого отца. А теперь что?

Набрал номер матери. Она ответила практически моментально:

— Сынок, я очень волновалась. Вчера, когда дядя Дима позвонил и сообщил, что все тебе рассказал, я просто места себе не находила. Почему ты не брал трубку?

— Так это правда? — процедил сквозь зубы. Но я не хотел обвинять в чем-то маму. Сейчас есть проблемы куда важнее моих обид.

— Жень, мы надеялись, что лечение поможет. Не хотели тебя волновать раньше времени, — мать уже начала всхлипывать.

— Успокойся, не плачь. Я приеду сегодня.

— Нет, Жень… У тебя ведь еще один экзамен остался. Закончи свою сессию, отпразднуй день рождения в кругу друзей. А потом приедешь…

— Мам, я хочу отпраздновать в кругу семьи. А вообще, лучше не праздновать. У меня нет желания… — я воспротивился, но мать продолжила…

— Это воля твоего отца. Он не хочет, чтобы из-за него ты нарушал собственные планы, — мама опять зарыдала.

— Дай ему трубку, я хочу услышать его голос.

— Он очень плохо разговаривает, часто бредит. Очень редко его сознание возвращается, и он начинает здраво мыслить. А сейчас он спит, не нужно его беспокоить…

— Мам, тогда я приеду через 3 дня, а дальше я решу, как мне поступить… — сбросил вызов.

Эти три дня были самыми ужасными в моей жизни на тот момент. Я не мог нормально спать, есть, постоянно думал о том, что должен находиться рядом с отцом.

Какая сессия, когда папа в таком состоянии?

Разве я могу веселиться, зная, какую боль он испытывает где-то там. Разве я могу думать о чем-то другом, кроме него?

Но свой день рождения я решил все-таки отпраздновать. Потому что этот день должен стать прощанием… С моими друзьями, с этой жизнью, с Женей…

В моей голове всплывали различные мысли за последние дни. И одно я решил точно — я продолжу дело своего отца! Я смогу, в честь памяти о нем! И мне было плевать, что мои познания химии еще недостаточны, чтобы заниматься подобными вопросами. Я все решу, я найду выход!!!

А потом я все же пожалел о том, что решил отпраздновать, что решил позвать Женю…

Моя маленькая девочка! Она была настолько искренней, настоящей, настолько невероятной! Впервые за этот год она не пыталась язвить или противостоять мне. Впервые она стала такой податливой, такой нежной, такой родной…

Она доверяла мне, смотрела своими большими пуговками, наполненными любовью. И мне снесло чердак. Я просто не смог сдержаться, я нуждался в ее близости, я хотел прочувствовать ее каждой частицей собственного тела.

Эта ночь была самой невероятной в моей жизни. Нет, Женька совсем не знала, как нужно двигаться, что нужно делать, и она чертовски боялась. Но разве может сравниться пусть даже первоклассный секс с занятием любовью? Самой настоящей, чтоб ее, любовью!

Она, свернувшись калачиком и уткнувшись своим холодным носиком мне в надплечье, сладко сопела, а я просто смотрел на нее и наслаждался. Невероятная, идеальная, настоящее чудо…

И как я посмел испортить ее, не имея возможности предложить что-то взамен. Как ей сказать, что я должен уехать? Пусть не навсегда, но скорее всего на долгие годы…

Могу ли я просить ее поехать со мной, бросить все? Могу ли я давать ей выбор — я или учеба в престижном химическом университете? Сомневаюсь, что она бы сделала выбор в мой пользу, но если вдруг? Нет, я не мог такого просить. Не сейчас…

В ту ночь я не сомкнул глаз ни на секунду.

Я любовался своим счастьем, чувствовал, как оно медленно покидает меня и уже скоро исчезнет насовсем. Но я не мог поступить иначе…

Я ловил каждый ее непроизвольный жест, каждое дыхание, улавливал ее запахи… В ту ночь я впервые понял, что она пахнет особенно. Невероятный запах острого перца! Он свел меня с ума, до сих пор сводит…

Тогда я понял, что пропал окончательно. Я был готов прямо в тот момент достать свое сердце из груди и отдать моей вредной Золотаревой…

Я понял, что люблю ее…

И мне было так тяжело отпускать ее… Но я должен был это сделать.

— Прости, Жень, я не должен был. Мы не должны, это большая ошибка.

Она ничего не ответила, просто посмотрела на меня с такой болью, с таким отчаянием! Черт, в тот момент захотелось придушить себя собственноручно.

Но я просто смотрел и ничего не предпринимал. Трус. Надо было догнать, мчаться следом за ней, не отпускать. Но я не хотел, не мог, не имел права просить остаться….

Звук захлопывающейся двери словно ножом скользнул по сердцу. Я понимал, что это все! Сегодня я уеду и больше не увижу Женю никогда, а если и увижу, то мельком… Как же я тогда ошибался!

Несколько часов тупо сидел на одном месте и просто не мог пошевелиться. Я словно выпал из реальности. Почему моя жизнь настолько никчемна? Кто-то оттуда сверху решил добить меня? У него это получилось!

А потом раздался звонок в дверь… Лучик надежды рассек мое сознание. Это она! Да, это точно она. Но пока подходил к двери мое настроение ухудшилось. Пусть это будет не она! Я не смогу отпустит ее еще раз.

Это была Юля. Она влетела ко мне в квартиру, озлобленная и обиженная.

— Куда вы оба пропали? Я звоню-звоню… Ни тебе, ни Женьке дозвониться не могу. Она у тебя? — сердце заныло. Черт, я даже и не предполагал, что Женя не пойдет в общагу. Где она может быть.

— А разве она не пришла в общежитие? — Юля сделала огромные глазищи.

— Ее здесь нет? Кирсанов, что ты натворил?

И я рассказал ей все. Юлька просто слушала, с презрением смотрела на меня. И я понимал ее чувства, сам себя ненавижу…

— Жень, если ты знал, что уезжаешь, зачем ты с ней переспал? Черт, даже мне обидно, ты представляешь, что она почувствовала утром. Идиот…

— Мне тоже было нелегко, — попытался возразить, но Юлька только фыркнула.

— Тебе не понять, что такое потерять невинность для девушки. Тем более, для Жени. Она ведь никогда ни с кем не встречалась. И если она решилась на такой шаг, значит, не зря… Ты должен ей все объяснить, понял? А если ты этого не сделаешь, это сделаю я!

— Юля, ты не посмеешь. Пойми, я не могу просить ее ждать меня. Я не могу просить ее поехать со мной. Потому что я не хочу портить ей жизнь. Она должна завершить учебу, она добьется многого, я знаю. И она заслуживает быть счастливой, пусть и не со мной. Она заслуживает выйти замуж, родить детей, иметь крепкую семью, понимаешь?

— Но ведь она возненавидит тебя… Не так, как это было раньше. После такого она не захочет тебя знать.

— Пусть лучше ненавидит, чем надеется на что-то то, чего я ей не могу предложить…

— Дурак ты, Кирсанов…

Мы еще долго спорили с Юлей, как вдруг в дверь снова зазвонили. Я никого не ждал, поэтому тихонько приблизился к двери и посмотрел в глазок. Это была она, Женька…

Зареванная, с распухшими губками. Хотелось обнять ее, утешить, но я не знал, какие слова подобрать. Да, пусть она меня ненавидит… Зато она обязательно будет счастлива, когда-нибудь.

— Юль, там Женька! — испуганно смотрел на лучшую подругу.

— Вот и отлично. Я все равно считаю, что вам надо поговорить. Потому что так не поступают, как ты сейчас. Ладно, если бы она для тебя ничего не означала. Но я же видела, как ты на нее смотрел. Кирсанов, не совершай ошибок. Открой дверь и поговори с ней! — на все доводы Юльки я только отрицательно мотал головой. — И что, просто не откроешь ей дверь? Так настоящие мужики не поступают…

— Открою… Вернее, откроешь ты! — Юля вопросительно посмотрела, а я решил реализовать еще одну дурацкую идею. После этого не будет мне прощенья. Но так будет лучше… Нет, не для меня. Так будет лучше для Жени.

— Кирсанов, ты сдурел? Я не буду этого делать, она ведь так не только тебя возненавидит, но и меня. А я дорожу нашей с ней дружбой! — Юля не поддавалась.

— Расскажешь ей обо всем осенью. За лето она переболеет, остынет, разлюбит… А потом пусть узнает правду.

— Женя, это низко. Я на такое не подписываюсь! — уже собралась открыть дверь, чтобы впустить Женьку.

— Юль, ради нашей дружбы, я тебя прошу…

И Юлька поддалась! Разделась до нижнего белья, слегка растерла помаду на губах. Но при этом так смотрела на меня, будто готовилась прикончить…