Калли Харт - Между нами и горизонтом

— Никакого ребенка нет, Ро. Это всего лишь парень. Просто парень с длинными волосами, вот и все. 

Это похмелье точно убьет меня.

В записях о причине моей смерти будет указано — похмелье. Потому что это похмелье не просто похмелье. Это реально жестко. Жестоко. Чувствую себя просто отвратительно.

— Вот. Выпей это. — Роуз протягивает мне две маленькие белые таблетки, и я бросаю их в рот, даже не спросив, что это.

Она не из тех людей, кто держит в сумочке случайные таблетки без опознавательных надписей, так что я знаю, что хуже уже не будет. Выпив стакан воды, который Роуз протянула мне, чтобы запить их, чувствую, как мои рвотные рефлексы снова оживают. Один раз меня уже вырвало. На самом деле мне не очень хотелось делать это снова. Застонав, откидываюсь обратно на подушку, положив тыльную сторону ладони на лоб, как какая-то средневековая девица в беде, и Эми хихикает себе под нос. Я приоткрываю одно веко.

— Над чем ты хихикаешь, маленький монстр?

Эми хихикает, уткнувшись лицом в матрас рядом со мной. Она растянулась на животе рядом со мной, одетая в огромную футболку Ронана, которая тянется по полу, когда она идет.

— Над тобой, — сообщает она мне. — Ты издаешь смешные звуки.

Она имеет в виду мои стоны. Каждые несколько секунд я чувствую необходимость стонать так громко и так протяженно, как только могу.

— Я плохо себя чувствую. Мне позволено издавать смешные звуки.

— Она слишком много выпила, — добавляет Коннор.

Медленно, крошечными шагами, Коннор возвращался к жизни после смерти Ронана. Он все еще очень хорошо играет роль сердитого маленького мальчика, но сейчас он уже действительно отвечает, когда с ним заговариваешь. И сегодня утром Коннор добровольно последовал за Эми в мою комнату и устроился в кресле у окна с книгой в руке. Роуз зашла, чтобы вернуть несколько салатниц, которые одолжила ей из дома для вечеринки, и обнаружила, что я с несчастным видом пытаюсь приготовить детям завтрак. Уложив меня обратно в постель, она накормила детей и принесла мне немного тостов, хотя я к ним и не притронулась. Меня тошнит от одного только запаха.

— Папа тоже иногда слишком много пил, — говорит Эми.

— Он бегал в парке, — добавляет Коннор. — Он говорил, что это помогает ему почувствовать себя лучше.

Перспектива идти куда угодно, не говоря уже о беге, вызывает новый приступ тошноты.

— Думаю, что просто подожду здесь, пока комната не перестанет вращаться, если вы, ребята, не возражаете.

Эми треплет меня по волосам липкой рукой.

— Хочешь блинчиков? Блины всегда поднимают мне настроение.

— Не думаю, что на этот раз блины помогут, маленький монстр. — Эми выглядит испуганной, как будто она не может представить себе реальность, где это могло бы быть правдой. Роуз, с другой стороны, выглядит так, будто очень сочувствует мне. Тянусь и беру ее за руку. — Спасибо. Ты выпила в два раза больше меня, и я понятия не имею, как ты сейчас себя чувствуешь, но я очень благодарна.

— Всегда пожалуйста. Из-за паршивой погоды и коротких дней мы все здесь профессиональные пьяницы. Останься здесь слишком долго, и твоя алкогольная переносимость взлетит до небес, поверь мне. — Роуз сжимает мою руку и улыбается. — Ладно, вы двое. Давайте дадим Офелии часок поспать и пойдем посмотрим, не найдется ли в шкафчиках какой-нибудь классной игры. Как вам?

Эми визжит от восторга. Коннор молчит, но встает со стула, прижимая книгу к груди, и покорно следует за Роуз, когда та выходит из комнаты. Он останавливается в дверях, оглянувшись на меня через плечо.

— Еще папа пил кофе с сырым яйцом. Он всегда говорил, что это помогает.

Этого совета было почти достаточно, чтобы броситься в ванную, зажав рот рукой, но вместо этого я улыбнулась и поблагодарила его. Совсем недавно он сказал бы что-нибудь язвительное и наслаждался тем, что я чувствую себя дерьмово. Совсем недавно перенаправление его гнева с Ронана на меня и на всех вокруг него было механизмом преодоления. Доктор Филдинг сказал, что нужно подождать, и в течение последнего месяца были дни, когда я думала, что он никогда не смягчится по отношению ко мне, но постепенно, медленно, казалось, что Коннор может снова подпустить к себе других людей.

Сна ни в одном глазу. Пытаюсь устроиться поудобнее в постели, но все бесполезно. Чувствую себя так, словно мои кости застряли в суставах, а кожу всю покалывает. Кручусь с бока на бок, путаюсь в простынях, как мне кажется, до смешного долго, а затем сдаюсь и тянусь к тумбочке — за дневником Магды.

И снова желание прочесть его слишком заманчиво. Если бы я просто сдалась и прочитала записи в дневнике, у меня была бы прямая линия в прошлое. Я бы точно знала, что произошло между Ронаном, Салли и Магдой, и наконец-то поняла бы почему.

И все же...

Это просто неправильно.

Наконец, засыпаю, держа дневник в руках. Час спустя Эми визжит от восторга внизу, разбудив меня от смутных, неприятных снов, и чувство вины начинает накатывать на меня волнами. Я самый дерьмовый опекун на свете. Если бы Шерил узнала, что я напилась, пока о Конноре и Эми заботилась няня, она бы немедленно отправила их на материк.

Все, такого больше не повториться. Теперь они моя ответственность. Возможно, я не смогу заботиться о них дольше шести месяцев и не смогу убедить их дядю позаботиться о них позже, но я обязана заботиться о них должным образом, пока они еще мои подопечные. Больше никакого алкоголя. Больше не буду лежать в постели и зализывать раны.

Откидываю одеяло и одеваюсь, все время пытаясь стряхнуть с себя головоломку, которой был Салли Флетчер. Он загадка, на которую я не могу позволить себе тратить больше времени. Или, по крайней мере, сейчас. Однако, когда сбегаю вниз по лестнице, чувствуя себя немного лучше, чем когда проснулась, его лицо все еще в моих мыслях.

Сбежать от него кажется невозможным. 

Говорят, что трагедии всегда приходят троицей. Я никогда не верила в судьбу или деяния Бога, но когда просыпаюсь позже той ночью от крика Коннора, хриплого, испуганного крика, эхом разносящегося по дому, словно выстрел, в ужасе вскакиваю с постели и бегу. Cловно ждала чего-то ужасного, и теперь, когда это происходит, поражена силой еще одной катастрофы и готова к удару. Бегу по коридору в его комнату, мысленно прикидывая, что буду делать, если он заболел или получил какую-нибудь травму. Внизу у меня уже была приготовлена «дорожная сумка» с предметами первой необходимости. Бензобак «Лендровера» полон. Я знаю дорогу к крошечному Медицинскому Центру Козуэй, как свои пять пальцев.

Врываюсь в комнату Коннора и бросаюсь к его кровати, но его там нет.

— Смотри! — Он стоит у окна в одних пижамных штанах, узкая грудная клетка обнажена и выставлена напоказ. Его цветная полосатая шапка отсутствует на голове — вероятно, впервые я вижу его без нее с тех пор, как умер Ронан.

— Что случилось? Ты ранен? Коннор, скажи мне, что случилось! Где болит? — Провожу руками по его телу, ища какое-то повреждение и кровь.

— Я в порядке. В порядке. Смотри, вон там! Видишь? — Он протягивает мне свой потертый, старый бинокль, подталкивая меня ближе к окну, прижимая ладонь к стеклу. — Там. В темноте. Там есть свет. В воде люди.

Снаружи темным-темно. Как он мог что-то там увидеть, остается загадкой. Я беру бинокль и смотрю в него, щурясь в темноту. Ничего. Я ничего не вижу.

— Нет, не здесь. — Коннор хватает меня за руку и поворачивает влево, нетерпеливо пыхтя. — Мы должны что-то сделать. Им нужна помощь!

И снова ничего. А потом... свет. Слабое мерцание желтого света где-то в море. Четыре мили? Три? Невозможно судить о расстоянии без системы координат и без дневного света.

— Это всего лишь нефтяной танкер, Коннор. Может быть, круизный лайнер? Пойдем, я уложу тебя обратно в постель.

— Нет, посмотри еще раз. Смотри внимательнее. Это лодка. Тонущая лодка.

Вздохнув, делаю, как он просит. Мальчик ни за что не ляжет в постель, пока я не улажу это дело раз и навсегда. Может быть, ему привиделась трагедия. Он так долго смотрит в этот бинокль каждый день, что неудивительно, что ему видятся всякие кошмары, происходящие там, на воде.

— Ладно, Коннор. Я ничего не вижу. Я действительно…

Замираю, глядя в даль. Как раз там, где он говорил, из воды показывается нос корабля. Сейчас мои глаза привыкли к темноте, и с каждой секундой я вижу все больше и больше.

Свет — это огонь.

Его отражение сияет над водой, очерчивая силуэты огромных волн — волн, высотой вероятно с дом. Каждый раз, когда вода поднимается, я могу видеть…

В голове пусто.

Просто нет никакого реального способа понять то, что я вижу. Люди. Люди в воде. Корабль гораздо ближе, чем мне показалось вначале. Не четыре мили. Даже не три. Он находился не более чем в шестистах-семистах футах от берега.

— Боже. Мы должны позвать кого-нибудь. — Не раздумывая, подхватываю Коннора и сажаю его себе на бедро. Он слишком большой, чтобы нести его далеко, но я могу добраться до комнаты Эми. Она все еще спит и едва проснулась, когда поднимаю ее с матраса. — Все в порядке, милая. Все нормально. Мы собираемся немного прокатиться. Ш-ш-ш... засыпай.

Забираю их обоих с собой в свою комнату, где оставила свой сотовый телефон поверх дневника Магды.

— Кому ты собираешься звонить? — спрашивает Коннор, писклявым от тревоги голосом.

— В девять один один, приятель. Я просто позвоню девять один один.

Коннор забирает у меня бинокль и бросается в другой конец комнаты, распахивая французские двери на балкон. Как только она открывается, я слышу, как снаружи, словно раненый зверь, завывает ветер.