С нежным звоном колокольчика открылась дверь, и пожилой мужчина пригласил Скарлетт войти. Он предложил ей устроиться в кресле рядом с журнальным столиком и попросил подождать (в задней части комнаты свистел чайник). Словно в трансе Скарлетт повиновалась — села и стала ждать. Через пару минут она увидела, как незнакомец вернулся с подносом в руках. Мужчина был невысокий и седой, с мудрыми голубыми как ночь глазами. Он поставил поднос на журнальный столик и разлил чай в две чашки. Затем подошёл к витрине и достал кулон, который так долго рассматривала Скарлетт; потом сел перед ней и улыбнулся.

— Наконец-то ты пришла. Долго я тебя ждал... — начал он, шокируя Скарлетт и вызывая подозрение, что у него не все винтики на месте.

Мужчина зажал ладонями обжигающую кружку, и закрыл глаза, словно собирая в сознании медленно протекающие мысли.

— Я хочу рассказать тебе историю — начал он спокойным, тёплым голосом, — историю об этой вещице, которой ты восхищалась через стекло. История, повествует о храброй любви, — он снова открыл глаза, и Скарлетт показалось, она видит, как те сияют новым, таинственным светом.

— Всё произошло в тридцатые годы. Девушка из Европы по имени Роза, аристократка, иммигрировавшая в Новый Свет, была замужем всего несколько недель. Этот брак не был продиктован любовью, скорее стал союзом, как часто случалось в то время. Её муж возглавлял одну из самых могущественных преступных организаций Чикаго, был жесток и опасен и постоянно ей изменял. Девушка жила однообразной пустой жизнью, в пассивном принятии своей судьбы. В их доме работал американский юноша, Кит, который занимался некоторыми домашними делами и садом. Кит боготворил Розу издалека, как недостижимую мечту. Для него она была слишком. Слишком красивая, слишком богатая, слишком аристократичная. Каждый вечер, когда Кит возвращался в свою комнату, он говорил себе, что перестанет смотреть на Розу, шпионить за ней, мечтать о ней и любить её. И каждое утро он начинал заново, не в силах остановить своё сердце и глаза. Кит не верил, что когда-нибудь найдет в себе мужество приблизиться к ней. Но однажды утром он увидел, что Роза плачет в углу своего прекрасного сада, и подошёл к ней, чтобы вытереть слёзы, как будто на свете это самое естественное и правильное. Они стали друзьями, дружба превратилась в любовь, а любовь — в неуемную страсть. Роза забеременела. Она уже месяцы не имела физического контакта с супругом, который даже и не глядел на неё, слишком занятый играми с молодыми женщинами, которых привлекали его власть и деньги. Эта беременность была их смертным приговором. Оскорбление, которое можно искупить только кровью. Не было никакой возможности выжить при таком обмане, совершенным во вред мужчине, как её муж.

Скарлетт внимательно смотрела на пожилого джентльмена широко раскрытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.

— Их убили?

— Нет, они сбежали. Они убежали далеко, туда, где их никто не мог найти. Они путешествовали неделями, пересекая страну с севера на юг, и добрались до Мексики, где провели остаток своей жизни. Безнадежно влюбленные каждый день своего существования.

— Слава богу, — сказала она растроганно.

Пожилой мужчина продолжил:

— Кулон, который у меня в руке, это первый подарок, сделанный Китом; на него он потратил почти все свои сбережения. Это символ их любви. Когда Кит умер, Роза почувствовала, что не сможет долго его пережить. Она знала это так же, как известно, что ночь следует за днём.

Накануне вечером, перед тем как угаснуть, Роза отправилась в мастерскую моего отца, который в то время жил в той же маленькой рыбацкой деревушке. Она сказала ему сохранить кулон и не продавать. Роза велела ему отдать украшение тому, кто рискнул всем ради любви, кто, благодаря храбрости сильных, имел мужество бороться за то, что важно. Человеку с добрым сердцем и чистыми чувствами. Этот кулон ждал тебя.

Скарлетт покачала головой в знак отрицания.

— Я последний человек, который заслуживает подобную вещь. Не знаю, что вы обо мне знаете, но я, конечно, этого не достойна.

— Меня не интересуют твои грехи и сомнения, — ответил мужчина, прежде чем осторожно открыть ей ладонь и положить на неё маленькое украшение.

Скарлетт снова посмотрела на кулон: это был маленький нефритовый ангел с распростёртыми крыльями, того же цвета, что и глаза, которые навсегда её околдовали.

— Этот ангел защитит тебя, — снова сказал ей старик. — Когда он тебе больше не понадобится, он сам тебя оставит, но до тех пор храни у себя. Он твой.

— Я…

— Прошу тебя. Не заставляй меня настаивать.

— Хорошо, — сдалась Скарлетт. — Позвольте мне хотя бы вам заплатить...

— Я же сказал. Это подарок. С Рождеством, Скарлетт.

— Откуда вы знаете моё имя?

Мужчина улыбнулся.

— Это магия, ты ещё не поняла?

Она молчала, не решаясь углубиться в таинственность, окружающую этого человека и место. Девушка только спросила его имя.

— Илия, — ответил он.

— С Рождеством вас, Илия.

Когда Скарлетт покинула маленькую лавку, она почувствовала такое облегчение, какого не случалось с ней уже несколько недель. Она сразу же надела кулон и продолжила путь по той же дороге, что и раньше, на этот раз вниз по склону. Рассказ старика произвёл на Скарлетт сильное впечатление, даже большее чем то, что западный человек жил в этой общине, так отличающейся от мира европейцев. Её не волновало, что, возможно, у доброго Илия не всё в порядке с головой, она в любом случае была ему благодарна за этот любезный и неожиданный дар.

Постепенно Скарлетт стала узнавать улицы, по которым шла, и, прежде чем покинуть китайский квартал, зашла в другую маленькую лавку, торгующую книгами и безделушками. Она купила чайную пару для Аманды, и маленький барабан для Кевина, а для себя купила памфлет китайских легенд. Ночью Скарлетт прочитала легенду о красной нити судьбы, которая рассказывает о том, как с рождения каждый человек несёт красную нить, привязанную к мизинцу левой руки. Эта нить неразрывно связывает его с родственной душой. Очень длинная, невидимая и нерушимая нить, которая соединяет двух людей, которые рано или поздно должны быть вместе навсегда.

Она заснула думая о Матиасе с нескрываемой улыбкой на губах.

* * *

Наступило 25 декабря, и Скарлетт с изумлением обнаружила, как Сан-Франциско побелел от снега. Событие очень редкое, в жизни она видела подобное лишь несколько раз. Это казалось ей почти чудом, и такая непорочная белизна вызвала у неё улыбку. Впервые с тех пор, как узнала о своей беременности, она нежно погладила свой, ещё плоский живот, а её мысли устремились к отцу ребенка.

Обиды к Матиасу Скарлетт больше не испытывала, и уже несколько дней вспоминала о нём с прежним томлением и тоской. Однако сегодня утром она испытала гораздо более сильный, чем обычно прилив боли и нежности. В этот день Матиас потерял любовь своей жизни и родителей; это был день, когда появилась на свет его маленькая девочка. Скарлетт представляла его печальным и счастливым одновременно, и задавалась вопросом: что он делает в этот момент?

Она закрыла глаза, и ей показалось, что видит Матиаса: он улыбается своей маленькой девочке, перед небольшим именинным тортом. Ностальгия завуалировала его большие ясные глаза, от воспоминания о тех, кто больше не был с ними, чтобы вместе прожить этот момент. И Скарлетт заплакала.

Её фантазия полетела дальше, и она увидела себя, и свою ситуацию, как растит ребёнка одна. Потом Скарлетт заставила себя больше не думать об этом, по крайней мере, некоторое время, и решила отправиться на кладбище. Ей хотелось побыть с родителями и рассказать им о малыше. Она накинула красное пальто, то, что любила больше всего, натянула шерстяные перчатки и отправилась в путь.

* * *

Оксана дала Матиасу неделю свободы, а сама вернулась в Петербург по каким-то семейным делам, о которых он должен был оставаться в неведении. Подготовку к свадьбе они собирались начать по её возвращению.

Наступил день Рождества, и на этот раз Матиас был бесконечно благодарен судьбе за неожиданные дни свободы, которые проведёт в своём собственном доме.

Шёл снег, и малышка была очень взволнована праздником и днём рождения.

Глория приготовила блины и полила их малиновым сиропом, — девочка любила его больше всего. Женщина также украсила стол маленькими красными свечами и сладостями из марципана в форме различных рождественских символов. В качестве фоновой музыки она выбрала рождественские песни в исполнении детей. В общем, Глория старалась сделать всё идеально, в восторге от тех дней, которые они проведут вместе с Матиасом, решив сделать их особенными.

Матиас приехал накануне вечером, и она, несмотря на собственную радость, сразу поняла — что-то не так. У него было усталое худое лицо, а на шее красовались свежие царапины и синяки. Глория содрогнулась при мысли о том, как он их получил, но ничего не сказала. Она притворилась, что ничего не заметила, стараясь сделать возвращение Матиаса лёгким и нормальным как для него, так и для Элизабет, которая несколько дней ждала отца с волнением и опасением.

Девочке неделями рассказывали, что папа должен был уехать в командировку, и когда она увидела его, по инстинктивной реакции укрылась в объятиях Глории, пряча своё лицо в густых черных волосах женщины. Потребовалось несколько минут, прежде чем Элизабет набралась смелости и согласилась на приближение отца.

Однако, когда малышка снова оказалась на руках у отца, всё вернулось, как прежде, и, возможно, даже лучше. Элизабет не переставая задавала Матиасу вопросы, искала его взгляд, целовала и крепко прижималась, словно боялась увидеть как он опять исчезает.

Ужин прошёл весело, за ним последовали игры и обнимашки, и в итоге отец и дочь уснули вместе за просмотром мультфильма, лёжа на огромной кровати.