Неловкий момент – это про меня. Его-то я и переживаю. Элли может быть какой угодно доброй и милой, только ситуация от этого не меняется.

Мы встаем. Элли хлопает меня по плечу. Правильно: объятия были бы совсем уж неуместны. Тяну «увидимся», будто последний лузер. Будто только и делаю, что ищу здесь утешения. Двигаю домой.

Дома все происходит очень быстро. Усаживаюсь с Бекой и Исааком на диван, извиняюсь за то, что сорвался. Объясняю, что беспокоюсь за них и за маму, что каждую минуту тоскую по папе. Все навалилось, чаша переполнилась, вот я и не выдержал.

– Ты никогда не говорил, что скучаешь по папе, – шепчет Бека.

– Ну а как же? Конечно, скучаю. Знаешь, Бека, насколько мне папы не хватает? Я все время тоскую. Когда готовлю – особенно.

Раньше мне казалось, если младшие узнают о моей тоске, им станет только хуже. Я ошибался. Бека с Исааком переглядываются. Похоже, у них, наоборот, камень с души свалился.

– Когда тебе плохо, ты сразу нам говори, ладно? – просит Исаак. – И мы тоже сразу будем говорить.

– Ладно, Исаак. Ладно, Бека.

* * *

Телефон будит меня среди ночи. Жужжит, ползет по столу. Пять пропущенных звонков и семь сообщений, все – от Виви.

«Вставай!!»

«Эй, Джонас! Спускайся!»

«Жду внизу».

«Спускайся по боковой лестнице».

«Я у тебя во дворе».

«Ты что, видеть меня не хочешь?»

«Джонас, ну что ты в самом деле!!!!»

Чтобы выиграть время, посылаю текст: «Не уходи, я сейчас».

Если сию минуту спуститься, мы, пожалуй, наорем друг на друга. Кто громче. А может, Виви просто хочет извиниться? Не спущусь к ней – так она, чего доброго, весь дом перебудит или сама ко мне проберется. Или и то и другое.

Медленно спускаюсь, задерживаю дыхание, дергаюсь от каждого скрипа ступеней. Делаю шаг в темноту двора, дверь оставляю открытой.

– Не прошло и года, – слишком громко произносит Виви. На ней шляпа-федора и плащ цвета хаки. Нараспашку – чтобы была видна облегающая ночная сорочка.

– Честное слово, Джонас, я чуть было не ушла. В смысле, к другому парню.

– Я тебя не простил.

Звучит по-детски, но мне плевать. Было же ей плевать на меня, когда я впервые за восемь месяцев нуждался в дружеском участии.

– Хорошо. То есть нет, плохо. Я хотела сказать: мне все равно. Я тоже на тебя сержусь.

– На меня-то за что?

– За то, что ты сердишься на меня.

Она подходит так близко, что ее ступня оказывается между моих ног. Все, что от пояса, прильнуло ко мне. Шляпа касается моего подбородка. Виви припадает губами к ямке у основания шеи. Поцелуй теплый, долгий. По опыту знаю: на горле у меня останется след красной помады.

– Вив, зря стараешься. Это не сработает.

Я лгу. От ее парфюма у меня уже крыша поехала. Аромат бьет в ноздри, проникает в легкие. Оттуда – в кровоток. Бурлит в крови.

– Посмотрим, – шепчет Вив мне в самое ухо.

Ее ладонь скользит по моей шее. Больших усилий мне стоит держать руки прижатыми к бокам.

– Не сработает.

– Джонас… Она берет меня за запястья, тянет мои руки к себе под сорочку, на бока, на обнаженные бедра. Под сорочкой ничего не надето. Разумом я не простил Виви, но остальные органы отзываются на ее ласки. Уже и в голову ударило. Виви знает: я сдался.

Она целует меня в губы, и я отвечаю почти с яростью. Чувствую, как она улыбается в поцелуе. Мысли путаются, рассыпаются, когда Виви начинает гладить меня по животу. Ясно. В мозг она проникнуть не может – так хоть в штаны залезет. Неприятно думать, что она все это делает ради прощения.

– Вив, такие извинения мне не нужны.

Выговариваю это с большим трудом.

– Ха, – откликается Виви. – Это вовсе не извинения. Почему я должна извиняться за то, что злюсь на тебя? Мне просто ссориться неохота, особенно сейчас. Лучше я на тебе зло вымещу. Вот. Так.

Веду ее к лужайке, в тень от террасы. Теперь нас не видно. Виви прижимается ко мне, запускает пальцы в мои волосы. Пытаюсь отстраниться на полсекунды. Мы всегда выдерживаем эти полсекунды, смотрим друг на друга, обмениваемся чуть заметными, быстрыми улыбками. Но сегодня Виви не хочет пауз. Наверно, отсюда – чувство неправильности происходящего.

Впрочем, скоро всеми чувствами завладевает Виви.

Глава 19

Виви

Вчера ночью, когда я шла от Джонаса, мне в глаза бросился почтовый ящик, а на нем – две металлические шестерки. Я подумала: быть не может. Потому что перед этим я сидела у себя в спальне и вырезала из журналов фотки, куда-то собиралась их употребить, не помню куда, и вот мой взгляд упал на страницу шестьдесят шесть.

Число само по себе красивое; не зеркальное отражение, нет, но цифры такие округлые, хвостатенькие, пухленькие. А самое главное: если мое имя написать заглавными буквами – VIVI, – то и получится римское «шестьдесят шесть». Да, я знаю: на самом деле это число пишется по-другому, но все равно, согласитесь, что-то в этом есть. Короче, посредством журнала со мной решила заговорить Судьба. Действительно, почему мой взгляд выхватил именно шестьдесят шестую страницу? Ну и вот, я написала «66» на ладони и сделала в комнате кое-какие важные перестановки. А потом я пошла к Джонасу, потому что жаждала чьих-нибудь губ на своих губах. С такой силой жаждешь знойным днем лимонада – будто это единственное благо в мире, а если немедленно его не получишь – болью изойдешь.

Что-то должно случиться; что-то очень важное для меня. Судьба зовет, и я – на правильном пути. Доказательства? Пожалуйста: волосы на затылке шевелятся, по рукам бегут мурашки. Так слоны чувствуют, что будет землетрясение, либо слышат отдаленный подземный шум, либо улавливают вибрации почвы. Точно так же я уловила посыл, который мне передался через цифры. Я стояла на улице и переводила глаза с почтового ящика себе на ладонь и обратно. Без сомнения, это голос Вселенной. Ведь не просто так я написала случайное число маркером на ладони; не случайно чуть позже наткнулась на эти же цифры? Уж, наверно, число «66» выбрано не наобум; только что оно значит? На ящике был красный флажок; следовательно, некое письмо ждало отправки. Я открыла ящик, заглянула. Внутри оказался один-единственный конверт – розовый, в графе «Отправитель» – женское имя, пункт назначения – Вирджиния. Я зажмурилась, повертела конверт в руках, резко открыла глаза. Взгляд упал на цифры в адресе: 1011. «Один-ноль-один-один, один-ноль-один-один», – повторяла я про себя, нашаривая в сумочке маркер. Эти цифры я тоже написала на ладони пониже шестерок.

И вот я слоняюсь по городу, жду, когда плечи покроются гусиной кожей при виде числа «1011». Даже не сомневаюсь, что три единицы с нулем притаились где-то совсем рядом. На Мейн-стрит пляшут призраки. Ночь тиха, все спокойно в благословенном и прекрасном Верона-ков, уличные фонари мерцают в темноте, как планеты, и я почти вижу город таким, каким он был в далеком прошлом, когда женщинам не разрешалось носить брюки. Город заглатывает меня. Ищу повсюду; из центра почти бегу на окраину, к сонным виллам, оттуда – на пляж. Кто скажет, где ждет меня новый знак? Сколько я уже в поиске – несколько минут? Часов? Целую вечность? Кажется, ни одного уголка не осталось, куда ни упал бы мой взгляд.

Светает. Я снова в центре города. Странно. До сих пор никаких зацепок. Может, я ступила на ложный путь, когда взялась разыскивать цифры «1011»? Иначе они бы мне уже обязательно попались. Прохожу мимо закусочной Бетти. На стекле белой краской указаны часы работы заведения. На каждый день недели. Боже. О БОЖЕ МОЙ.


ЧЕТВЕРГ: с 5.00 утра до 10.00 вечера

ПЯТНИЦА: с 5.00 утра до 11.00 вечера


Вот они, мои цифры, по вертикали: 1011. Я знала, я не сомневалась – цифры укажут путь. Ныряю в дверной проем, совершенно уверенная, что Вселенная следит за мной и имеет на меня особые планы.

– Доброе утро, куколка, – говорит Бетти.

Усаживаюсь в отдельной кабинке.

– Что-то ты сегодня всклокоченная. Застегнись-ка лучше.

Смотрю вниз, на собственные колени. Из-под плаща виднеется ночнушка. Как вы понимаете, мне плевать. Застегиваю плащ исключительно ради дружбы с Бетти. Сейчас не до возражений, меня ждут великие дела. На голове у меня по-прежнему шляпа-федора, я ее надвинула, когда кралась к дому Джонаса, потому что хотела остаться неузнанной, а еще потому, что думать могла только о числе «шестьдесят шесть».

– Тобой интересовался офицер Хайаши.

– Зачем я ему понадобилась?

Взгляд полон ужаса, я сама это чувствую.

– Я ничего плохого не сделала.

– Разумеется, нет. Офицер Хайаши просто привык, что ты с ним в одно время завтракаешь, – успокаивает Бетти. – Ты в порядке, детка?

– В полнейшем! Лучше и быть не может. У меня дело в городе; очень важное. Правда, насчет результата на сто процентов не скажу. Сами увидите, Бетти, все будет супер.

– Что сегодня заказываем? Оладьи? Или вегетарианский омлет?

С самого начала я решила заказывать блюда по порядку, но скоро сбилась, потому что должна была следовать своим чувствам. И вот я не знаю, что делать. Ни одно блюдо не стоит $10.11. Цена за порцию оладий – $4.99, за вегетарианский омлет – $5.49. Можно, конечно, взять к омлету дополнительную порцию овощей, и тогда… Нет, в уме я не сосчитаю, надо записывать.

– Хорошо, ты пока подумай, я попозже подойду, – говорит Бетти.

Я и забыла, что она надо мной стоит. Господи, это невыносимо. Что мне делать дальше? Шумно дышу носом. Число «66» привело меня к почтовому ящику, число «1011» – в закусочную; а теперь что? Мне не выплыть из этих чисел. Одна порция – слишком мало; две – слишком много. Хотя… мне же все равно нужна новая зацепка! Я ведь получила «1011» из почтового ящика. Новое число… Пусть сама Судьба его подскажет.

– Знаете, Бетти, что-то я не могу определиться. Принесите, пожалуйста, что-нибудь на ваш выбор. Пусть это будет сюрприз. Я что угодно съем, у вас все вкусно.