Эмери Лорд - Миг столкновения

Уф. Отличный план. Новую зацепку даст мне счет. Да, так и должно быть.

– Ладно, милочка. Гадать так гадать.

Пью кофе, в котором совершенно не нуждаюсь. Нельзя же просто так сидеть в кафе и думать, и черкать маркером по салфетке, и менять местами солонку, перечницу и пакетики с сахаром. Бетти приносит полную тарелку вафель. Есть вообще-то не хочется, но я ем, чтобы поскорее получить счет. И вот он передо мной. Я позавтракала на $7.60. Семь шестьдесят. Вот и новая зацепка. Жди, Вселенная, я уже иду!

* * *

Не знаю, сколько времени я потратила на поиски. Но вот снова вечер, а зацепок – ноль. Ни единого магического числа. Решаю продолжить дома.

Принаряженная мама – в кухне с одним местным художником. Пьют вино.

– Привет, – говорит мама. – А я уже начала беспокоиться, где ты пропадаешь.

– Да просто мы у Джонаса с младшими возились, мам.

Тороплюсь в свою комнату. «Джонас» – волшебное слово. Стоило произнести – и я вне подозрений. Была с Джонасом – значит, занималась чем-то полезным и совершенно невинным.

Мама смеется, закатывает глаза, косится на своего приятеля. Уже на лестнице слышу: дочка все время проводит со своим другом, на удивление славный мальчик, пускай развлекаются, лето такое короткое, и юность тоже…

На плаще грязь, где вляпалась – не помню. Надо переодеться. Достаю из шкафа яркую юбку с заниженной талией. Подол струится вокруг лодыжек. Поскольку юбка длинная, к ней идет черный топ без бретелей, открывающий животик. Шляпа-федора летит на кровать, браслеты унизывают руки почти до локтей. Позвякивают. Отлично сочетаются с ярким загаром. Выгляжу – супер! Сильвия скачет по комнате, явно одобряет мой вид.

Взгляд падает на лэптоп. А что, если?.. Набираю в поисковике «760». Пресвятая Матерь Всего Сущего! Да это же телефонный код для Сан-Диего!

Новая зацепка!

Сразу задаюсь вопросом: куда приведут меня числа? Да куда угодно. Может, к чему-то такому, о чем остальной мир даже не подозревает. Может, я узнаю, где находится временной портал. Может, Вселенная именно мне решила эту тайну открыть! Если следовать подсказкам Вселенной, я будут первой из смертных, кто совершит путешествие во времени. А куда я направлюсь? Наверно, и это подскажет Вселенная! Например, в двадцатые годы прошлого века, когда я была балериной, когда зарождались джаз и движение суфражисток. Хорошо бы! Я очень, очень польщена, что выбор пал именно на меня; уж я не подведу, я докажу, что Вселенная не ошиблась. Вся моя жизнь была прологом к этому. Руки трясутся от одной мысли, что совсем скоро со мной случится нечто действительно грандиозное. Пожалуй, Сан-Диего – не конечный пункт; скорее всего, меня там просто ждет очередная подсказка. Ну да ничего. Ради такого дела, ладно уж, наберусь терпения.

Ключи от «Веспы» уже в ладонях. Кричу маме, что скоро вернусь, но мама даже глаз не поднимает – смеется со своим приятелем бог знает чему.

Выхожу и натыкаюсь на Джонаса. Бросаю «привет» и соскакиваю с крыльца. Потому что у меня – миссия.

– С тобой все в порядке?

– Все вос-хи-ти-тель-но, милый, только я очень спешу. У меня свидание с историей.

Джонас не отстает:

– Не знаю, Вив, что ты имеешь в виду.

– Ах, я и сама не знаю, но скоро обязательно выясню.

Он хватает меня за руку, окидывает взглядом.

– Что это на тебе такое?

– Одежда. А разве не видно?

Джонас мрачнеет. Вот же зануда, честное слово. Шипит:

– Видно. Слишком многое видно через этот твой лифчик.

– Это не лифчик, а топ, и мне плевать. В любом случае, для тебя – ничего принципиально нового.

Со смехом тяну топ вниз – просто потому, что это так легко. Джонас в ужасе возвращает топ на место, оглядывается: а вдруг за краткий миг, на который я высвободила груди, соседи успели их разглядеть? Вот не думала, что Джонас – такой ханжа.

– Расслабься, любовь моя. Все чудесно, не о чем беспокоиться.

Джонас хмурится. Похоже, он решил мне помешать. Только этого не хватало.

– Вив, у нас с тобой все в порядке?

С ума сойти.

– Конечно. А что такое? В смысле, у меня-то дела – супер. Не знаю, как у тебя.

Он обнимает меня за талию обеими руками. Приятно чувствовать тепло его ладоней обнаженной кожей. Да что там приятно – восхитительно.

– Я тебе писал. Ты не отвечаешь. Вот я и подумал… Мы поссорились, потом ты пришла среди ночи, и вот я… я ничего не понимаю.

А я – тем более! Потому что я вижу только его губы. Все мое тело, от кончиков ушей до пальцев на ногах, звенит, как басовая струна. Обнимаю Джонаса, притягиваю к себе, ближе, еще ближе, целую со всей яростью. Страсть раскрывает лепестки, подобно цветку. Почему бы не раздеться прямо здесь, не предаться любви на лужайке? Пускай себе соседи глазеют, сколько влезет, мне все равно. Секс – это так естественно; кому какое дело? Джонас отстраняется, произносит:

– Послушай, давай просто поговорим.

Господи. Нет, ну правда. Я ради него была готова отложить дивную поездку по побережью, когда ветер обдувает практически обнаженное тело, а он…

– Не могу. Занята. Мне нужно ехать, у меня дело.

– А куда ты едешь?

– Это сюрприз.

Седлаю «Веспу», верную свою кобылку.

– Можно мне с тобой?

Еще чего! Хотя… Джонас, пожалуй, пригодится в качестве штурмана. Четкого плана у меня нет, надо ехать все время на юг, пока не появится надпись «Сан-Диего». Или, может, по пути встретятся новые числа-подсказки – кто знает?! В любом случае, неплохо взять с собой Джонаса.

– Можно. Поехали. Садись сзади, будешь вторым помощником.

Его лицо скрывает запасной шлем. Руки протягивают шлем мне.

– Ни за что не надену. Я в шлеме будто словно в клетке. Дышать не смогу.

– Ездить без шлема запрещено. Тебя полиция остановит.

Ну вот, он уже начал кайф портить. Может, завести мотор да и смыться без Джонаса? Пускай глядит мне вслед. Но я ужасно спешу, поэтому напяливаю дурацкий шлем и жму на газ. Мотор урчит, точно кот-мурлыка – нет, точно исполненный ярости ягуар! Доброй мне охоты!

Метеором проносимся через Верона-ков. Какое блаженство – чувствовать коленями биение мотора. Наверно, так всадник слышит сердце своего скакуна, ощущает себя с ним одним целым. Помню, я мечтала стать жокеем, носить высокую бархатную шапочку и кожаные сапожки. О, из меня получился бы превосходный жокей, ведь я от лошадок без ума. Обожаю их чуткие носы и внимательные глаза, их гордый нрав и преданность. Меня даже названия мастей волнуют – гнедая, пегая, серая в яблоках. Мне всегда казалось, что всадник и конь нераздельны, что оба подчиняются третьей силе – например, как ствол и ветвь, – только тут не поймешь, кто есть кто, потому что они движутся вместе. Мы с «Веспой» тоже нераздельны: она пустилась в галоп, я натягиваю удила. Туже. Еще туже.

Дорога вливается в Хайвей № 1. Может, у него другое название, просто я считаю, что он должен называться номер один, потому что он и есть номер один в мире, да. Слева мелькают деревья, деревья, потом коттеджи; справа – сплошная синяя полоса океана.

– Вив, сбавь скорость! Сбавь скорость! – вопит Джонас. Подумать, какой пугливый; вон как за меня ухватился. – Сбавь скорость, Виви! Ради бога!

Пока он мне в ребра ногтями не впивается, я его толком и не слышу. Он, кажется, скулить начал. Съезжаю на обочину. Не оглядываясь, чувствую: Джонас спрыгивает с «Веспы». Орет на меня, стаскивая шлем:

– ЧТО С ТОБОЙ ПРОИСХОДИТ?!

Поднимаю пластиковое забрало.

– Тише! Не надо кричать, а то я собственных мыслей не слышу!

– Ты что, обкурилась? Кто так ездит?! Там знак «СТОП» висел – скажешь, ты его не видела?

– Ой, Джонас! Эти знаки «СТОП» – что они собой представляют? Обычные красные восьмиугольники. Люди почему-то приписывают им некую власть над собой.

– Дальше я поведу. Давай ключи.

Джонас стоит на траве. Здесь дорога сделала петлю.

А Джонас стал петлей на моей дороге. Меня судьба ждет, а он тут с воплями.

– Я отвезу тебя домой, Вив, потому что ты либо пьяная, либо обкуренная. А может, и то и другое.

– Я ТРЕЗВАЯ и домой не собираюсь.

– Вив, не доводи меня, ладно? Бла-бла-бла-бла-бла-бла.

Во всяком случае, я именно «бла-бла» слышу. Поэтому я качаю головой: трынди-трынди-мне-плевать. Улавливаю только последние слова из всей тирады. Джонас, багровый, как закат, выдает:

– …я лучше пешком домой пойду.

– НУ И ИДИ! СКАТЕРТЬЮ ДОРОГА!

Так я кричу и даже жалею, что и без того сижу на скутере. Если б не сидела, как бы это эффектно вышло – продефилировать мимо Джонаса, вспорхнуть в седло. Я – вольная птица! Я улетаю! Я должна увидеть весь огромный мир, а весь огромный мир жаждет увидеть меня, и никакой мальчишка, будь он хоть красавчик из красавчиков, меня не остановит, о нет; я помчусь по побережью, между небом и океаном, потому что МЕНЯ УДЕРЖАТЬ НЕВОЗМОЖНО.

Мотор рычит, я встаю на скутере в полный рост, ветер подхватывает юбку.

– ЯЯЯЯЯЯЯЯЯ! – таков мой боевой клич, потому что я родилась, когда лунная пыль обсыпала блуждающие огоньки, потому что я не такая, как мои близорукие смертные предки, у меня иммунитет к сочтенным дням на этой планете. К дням, которые текут взаперти, в сомнениях, по инерции. Нет, нет, нет, я – больше, чем этот мир, я – как вот эти деревья! УРА!

Хватка слабеет, ноги сгибаются на миг, словно пружины при нажатии. А потом разгибаются, и меня выталкивает вверх, и я лечу. Я это сделала. Я – невесома, я дрейфую с воздушным потоком, свободная, свободная.

Джонас

Это случилось так быстро, что я… я просто…

Это все-таки случилось.

Ноги и руки холодеют, дрожат. Сделались как ватные. Не слушаются. Пытаюсь бежать – бесполезно. Падаю на колени, обдираю ладони. Встаю.

Слышится крик.

– НА ПОМОЩЬ, КТО-НИБУДЬ, НА ПОМОЩЬ!

Наверно, это я кричу.