– Что вам угодно, сударь? – раздался немолодой, незнакомый Людмиле голос.

– А где мадам?

– Мадам у себя в кабинете.

– Передайте ей, что пришел Анатолий Александрович со своей спутницей.

Невидимая женщина скрылась.

– Понимаешь, мы сейчас зашли не с того входа, куда обычно проникают все посетители борделя, – пояснил он Людмиле. – Если обогнуть это здание, то там есть еще один вход. Туда постоянных посетителей пускают беспрепятственно. Он идет напрямую, в бордель мадам Колетт.

Через пару минут дверь широко распахнулась. На пороге стояла сама хозяйка, одетая в домашний халат.

– Анатолий Александрович, вы? Что не предупредили? – учтиво расспрашивала их Колетт, когда за ними закрылась входная дверь.

Она пригласила их в свой кабинет, который оказался с левой стороны от общего холла, за небольшим коридором. Кабинет был обставлен дорого, помпезно, но как показалось Людмиле, совсем безвкусно. Толстые портьеры, стулья, диван, кресло, мягкие пуфики – все это было выполнено из тканей яркого, розового оттенка. Всюду стояли фарфоровые статуэтки, мелкие и большие шкатулки, висели пышные веера. Массивный бронзовый подсвечник, в десяток свечей, хорошо освещал всю комнату, а ноги утопали в ворсе толстого персидского ковра. Колетт, улыбаясь, посматривала на них.

– Да я не собирался, по правде говоря. Все произошло стихийно. Я, собственно, хотел бы показать своей спутнице пару ваших спектаклей. Мы можем сейчас это сделать?

– Жаль, что вы не предупредили, – вытянув сизые губы, неестественным, сожалеющим тоном, произнесла старая сводня. – Я бы тогда обязательно постаралась подобрать что-то интересное, по интересующим вас темам…

– Забудем о моих темах, – решительно произнес граф. – Моя спутница еще слишком далека от тем, по-настоящему интересующих меня. Да это и к лучшему.

– Тогда чем я и мой дом может быть вам полезен именно сегодня? У меня нынче немного посетителей, к сожалению. Две сессии уже идут. А вот одна скоро начнется.

– У вас есть сегодня «одна плюс три».

– О, да. Только не три, а четыре, – хохотнула Колетт.

– Отлично!

– Только вам придется чуточку подождать. Идет подготовка, выбор девушки. Но недолго. Я пока препровожу вас в кресла. Кстати, через полчаса должна быть еще одна сессия с тематикой.

– Моей?

– Не совсем… – Колетт чуточку замялась, подошла к графу и шепнула что-то на ухо.

– О, это забавно. Но, на сегодня нам вполне достаточно и одной. В другой раз возможно…

Краевский достал толстый кошелек и расплатился с мадам.

У той при виде денег сделались масленые глаза, и тонкие губы расплылись в противной улыбочке.

Людмила почувствовала, что если бы не граф, то эта «милая тетя» обошлась с ней, с Людмилой, самым бесцеремонным образом. Когда она не смотрела с подобострастием на графа, и взгляд ее внимательных глаз вынужденно касался лица и фигуры Людмилы, то стареющее лицо кривилось от едва заметной усмешки. И в этой усмешке сквозило не только презрение. Людочка читала в нем нечто большее.

«Если Колетт держит здесь не только цирюльню, но и бордель, то как, должно быть, ей ненавистно мою пребывание рядом с графом. Она наверняка догадалась, что я не богатая дурочка, и что граф просто мною увлечен. Я думаю, что более всего на свете ей хотелось бы, чтобы он как можно скорее меня бросил. Тогда бы она с удовольствием приняла меня под крышу своего тайного дома. Или не приняла? Кто они, эти падшие женщины? Как они выглядят? Хотя, очень скоро она их увидит. Так обещал Анатоль».

– Пойдемте! Я провожу вас, – Колетт решительно поднялась из глубокого кресла.

Граф взял Людочку за руку и постарался легким пожатием руки успокоить ее. Они поспешили за хозяйкой. Та шла впереди, манерно виляя узкими бедрами, облаченными в шелк дорого домашнего халата. А может, это было такое платье? Людмиле было все равно. Она немного волновалась. Что за сюрприз приготовил ей Анатоль? Зная его тягу к эксцентричным выходкам, Людочка думала о том, какова именно ее роль в предстоящих спектаклях. И что еще за странный шифр «одна плюс три, четыре», о котором говорил граф с мадам.

Они миновали пару коридоров и очутились перед небольшой лестницей, ведущей вниз. По-видимому, там находился еще один, цокольный этаж. Колетт распахнула толстую дверь. Людмила услышала звуки фортепьяно. Они неслись издалека, но были отчетливо слышны всюду.

– У вас появился новый тапер? – спросил граф у Колетт.

– О, он у нас уже третий месяц работает. Ночью больше публики. Господа любят музыку. И вам будет приятней смотреть спектакль с музыкой.

– Да, я просто давно здесь не был, – улыбнулся Краевский.

– Да уж, граф. Я давно хотела вам попенять на это упущение, но не посмела.

Они миновали длинный коридор с множеством дверей. Одна из дверей распахнулась. Из нее выглянул пьяный полуобнаженный мужчина и крикнул в коридор: «Шампанского!»

– Сию минуту! – прозвучал из-за угла немолодой женский голос.

Пока они проходили мимо открытой двери, откуда кричал мужчина, Людочка краем глаза успела заметить кровать, расположенную прямо напротив входа. На кровати сидела… обнаженная молодая женщина. Людочку поразило то, что женщина эта была очень полной. Арбузные груди свисали почти до колен, облаченных в черные ажурные чулки. Короткие ноги переходили в удивительно маленькие ступни. Женщина была пьяна. На полу валялись две пустые бутылки.

– Ани, ну что вы распахнули двери? Прикройтесь. И, по-моему, Жану на сегодня достаточно вина, – скороговоркой произнесла Колетт и плотно прикрыла дверь, из-за которой раздался смех и женский визг.

Людмила не успевала обдумывать все те впечатления, которые свалились на нее за это короткое время. Ее лицо полыхало, руки немного дрожали.

Колет распахнула перед ними одну из дальних комнат. Эта комната была обставлена довольно скромно: синие обои в мелкую полоску. Пара картин с цветами, стол, мягкий диван. Больших окон в комнате не было. Сверху темным полукругом блеснуло лунным светом маленькое оконце цокольного этажа. Возле одной из боковых стен стояли два мягких кресла. Прямо перед ними висели коротенькие шторы. Что там за ними? Какое-то окно, но почему в боковой стене?

– Граф, я оставляю вас. Правила вы знаете. Задуйте свечи. Должна быть полная темнота.

– Участники знают, что на них могут смотреть?

– Да, все оговорено заранее. Эти знают.

– Вы можете идти, Колетт.

– Если я вам понадоблюсь, дернете за шнур. Может, принести вина или шампанского?

– Нет, пока не нужно. Если что, я вас позову.

Колетт кивнула и тихо удалилась. Людочка и Краевский остались одни.

– Иди ко мне… – он привлек ее за талию и поцеловал в губы.

– Анатоль, что все это значит?

– Ты помнишь мои альбомы?

– Да…

– Помнишь те сцены, которые были на фото? Только там все было застывшее. Мы же с тобой увидим все вживую. Так, словно на спектакле. Только гораздо ближе. Я прошу тебя, ты не должна ничему удивляться. Сейчас мы потушим свечи, и я распахну эти шторы на стене. Там находится окно. Да, обычное окно, только узенькое. Мы сядем в кресла и будем наблюдать за тем, что происходит в соседней комнате. Люди, участвующие в спектакле будут знать, что мы смотрим на них, но они не увидят наших лиц. Хочу предотвратить все твои возможные вопросы. Это – обычные молодые люди, часто студенты, официанты, подмастерья и мастера. Иногда солдаты или матросы. Они будут играть для нас с тобой, и одновременно получать свое удовольствие. Девушка, которая будет играть главную роль, обычная проститутка. Она живет у Колетт. Так называемая, «падшая женщина». У Колетт проживает около тридцати молодых женщин. Они часто меняются. Часть уходит, появляются новые пансионерки. У нее довольно дорогой бордель, здесь высокие цены. Сюда постоянно наведываются мужчины. Ты видела, сколько здесь кабинетов. Но этот, цокольный этаж, считается особым. Здесь чаще всего идут так называемые спектакли. Многие господа не желают участвовать в них лично, но им интересно все это лицезреть.

– Ваша знакомая говорила о каких-то цифрах. Что это?

– Во-первых, она не моя знакомая. Иметь знакомство с мамочкой из борделя – моветон. Увидь я ее в публичном месте, я бы не сделал в ее сторону и кивка головой. Это люди – низшего света. Обслуга.

– Даже Колетт?

– Помилуй, она бывшая гризетка, удачно вышедшая замуж за одного старого и богатого генерала. Генерал скончался, не прожив и года с темпераментной супругой. А Колетт достались приличные средства, на которые она купила этот особняк. Днем, как ты знаешь, здесь работает цирюльня и дамский зал… Хатидже… Ну, а вечерами и ночами – здесь иная жизнь. Ты главное, ничего не бойся. Я же с тобой. Тебе ничего не грозит. Самое большее – это мои ласки. А что касается цифр, ты сама все поймешь.

Людмила кивнула.

– Я уже сказал, что подобные сеансы стоят дорого. Я оплатил их удовольствие и наше… Во время подобных сессий приглашаются знакомые мужчины. Они отлично исполняют свои роли, зато получают бесплатную любовь. За все платит зритель. Я заплатил почти тройную цену. Поэтому, в цокольной части посетители довольно редки. Двое, трое толстосумов за вечер. Основная же публика ходит в то крыло здания. Там есть большой зал, где сидят девицы, а их выбирают кавалеры. Когда-нибудь мы сходим с тобой и туда. Если ты захочешь… Ну все, хватит болтать. Садись в кресло. Сейчас мы погасим свечи. Как только мы это сделаем, свечи зажгутся уже в той комнате.

Краевский подошел к подсвечнику, стоящему на столе, и задул три свечи. В темноте Людмила почувствовала, как он взял ее за талию и подвел к мягкому креслу. Она удобно села. Граф расположился рядом, в соседнем кресле. Послышался шорох ткани – он одернул маленькую шторку. Блеснуло невысокое, но довольно широкое стеклянное окошко, вставленное в раму, похожую на раму огромной картины. Но за окошком стояла кромешная тьма. Вдруг послышались довольно громкие аккорды тапера, и в темноте окошка мелькнул огонек свечи. Он дрогнул и, сделав дугу, оказался на едва заметном столе. Потом одна за другой зажглись еще несколько свечей, а после свечей заполыхал целый поток яркого огня. Похоже, это был свет нескольких газовых ламп с раструбами. Они работали, словно театральные софиты. Комната, где проходил спектакль, осветилась ярче, чем в самый яркий день. На небольшом постаменте, похожем на маленький театральный помост, на стуле с подлокотниками, сидела совсем юная девушка. Она была необыкновенно хороша. На вид ей было не более восемнадцати, а может и меньше. Одета она была в миленькое платье, в голубую полоску, отороченное небольшим кружевом. На лице девушки лежал слой розовой пудры, неестественным румянцем отливали юные щечки, а небольшую голову украшал светлый парик. Этот необычный вид усиливал ее сходство с театральной актрисой. Девушка выглядела, как кукла. Людочка испытала легкий укол ревности, ибо граф уставился сквозь окно на красавицу. Вырез небольшого декольте открывал маленькие, но выразительные холмики грудей. Она сидела на стуле, потупив глаза, и казалось, о чем-то думала. Вдруг распахнулась дверь, и в комнату зашли четверо молодых мужчин. Все они были одеты в форму матросов.