— Но зачем? Зачем, вы, мальчишки, все время лезете махать кулаками? — она закусила губу, а брови свела вместе.

Этот разговор вовсе не походил на продолжение того, что мы начали еще в машине. Словно незримая стена, возведенная как с ее, так и с моей стороны, рухнула. И все из-за ранений.

— Не стоит меня жалеть.

— Я не жалею тебя! — она вскинулась. — А злюсь. Ты сам знал, на что шел. И должен был быть готов к тому, что на спарринге могут разукрасить. Вот только скажи мне, зачем? Почему сейчас?

— Что, не приятно? Смотреть на меня, когда я весь в синяках?

— Не говори глупости! Кажется, тебя хорошо стукнули по голове, если подобная мысль пришла в голову! Я переживаю за твою работу. Что скажет Горелов, когда увидит тебя… таким? Ты же его помощник, сопровождаешь на важные совещания, должен являться лицом фирмы!

Я впал в ступор.

— Ты боишься, что меня уволят из-за пары ссадин?

— Это не пара ссадин, и ты это прекрасно знаешь!

Я пару секунд молчал, после чего рассмеялся и, откинув мешающее полотенце, что держала Ветта в руках, повалил ее на спину. Не без труда, все же правая рука безбожно ныла, так что я опирался на локоть, стараясь лишний раз не бередить рану. Просунул колено меж ее бедер, устраиваясь между них.

Эта девочка не стала пугаться, истерить или же строить из себя ненужную медсестру. Она сразу поняла, что первая помощь уже не своевременна, и отступила, вводя в диалог. Попросила поведать, что произошло, и удивила хлесткой фразой про мою глупость и браваду. Снова сказала то, что думала. И стала переживать за мое будущее!

Разве можно было пройти мой маленький тест более блестяще?

Все, к черту проверки! И к черту мысли о том, что она может шпионить, желая сорвать куш.

Моя служба безопасности прислала подробный отчет на Орлову Елизавету Игоревну. И в информации, которую мне предоставили, не было и намека на двойную жизнь. Все так, как Ветта сама мне рассказала. Сирота с единственным живым родственником, известной писательницей, Эльвирой Невской, которая приходится девочке родной теткой. Видимо, тетя и наставила племянницу на путь журналистики, об этом говорил выбор университета и последующие места работы Лизы, как и фотографии с громких мероприятий, где они с тетей появлялись вдвоем. Непременно в литературной среде.

У Лизы были всего одни длительные отношения, которые закончились разрывом еще задолго до нашей встречи. Девушка не выезжала из России, и никак не могла находиться в Германии, чтобы обрушить одно из моих предприятий. Как и ее окружение.

Впрочем, лучшая подруга, Романова Оксана Федоровна, известная «светская львица», дочка успешных бизнесменов в области ювелирных украшений, вполне способна была входить в круг лиц, которые имели бы доступ к небезызвестной Людочке. Но зачем? Оксана итак обеспечена сверх меры, и подобные взрослые игры не заинтересовали бы ее. Ведь можно все потерять. Когда понимаешь, что суммы идут сверх годовой прибыли родителей. Она не стала бы так рисковать.

По всему выходило, что Ветта действительно была не при чем. И просто хотела написать интервью, желая выбраться из серости кулинарных статей, куда погрузил ее начальник со смешной фамилией Перепелкин.

Я прочитал несколько работ Орловой, и, сказать по правде, был впечатлен. Девушка умела с юмором подойти к самым банальным вопросам, превращая сухой текст во что-то вкусное. Однако за сладкими речами стояло что-то большее. И девочка явно была способна не только на описание ресторанов и блюд.

Но я ей не буду давать подсказку. Пусть сама найдет решение. И если сможет… что же, буду считать, что наконец нашел человека, сумевшего разгадать главную тайну последнего десятилетия.

Только не уверен, разрешу ли опубликовать срывание маски.

Впрочем, до этого еще далеко.

А она сейчас здесь, рядом, подо мной. Замерла, испытующе заглядывая в самую душу.

— Прости меня. Мне не стоило говорить того, что я сказала. Там, в машине.

Меня словно снова ударили.

Я ожидал чего угодно, но не извинений.

Девушка сама решила извиниться?! Первой?

Кажется, я еще сплю.

Но нет, легкий поворот ладони болью подсказал, что нахожусь в реальности.

— И ты прости меня. Я должен был спросить разрешения.

— Мир?

— Мир.

Поцелуй вышел также болезненным, я почти взвыл, забыв, что губа разбита, а Ветта, поняв, что израненный я не слишком хороший ведущий, вывернулась из объятий, меняя нас местами.

— Лежи. И не двигай больной рукой, ей нужен покой.

А потом… я готов был благодарить Рихтера, что тот сумел так разукрасить меня. Ветта была такой нежной и осторожной, что я практически рычал, метаясь по постели, когда эта чертовка останавливалась в самый последний момент, не давая мне подойти к последней границе.

Она так хотела наказать меня?

Сладко! Очень сладко!

Особенно после того, как, сдавшись, Ветта с тихим грудным стоном позволила отпустить и свои желания, и добиться освобождения моего.

Я практически оглох и ослеп, настолько сильным был оргазм. И настолько девушка, оседлавшая меня, казалась сейчас близкой. Упав мне на грудь, Ветта маленькими поцелуями стала покрывать плечи, шею и щеки, не задевая больных мест.

И это было так трогательно, так осторожно и невыносимо приятно, что я не сумел сдержать эмоции.

— Ветта, кажется, ты меня покорила.

Глава шестнадцатая

Его слова и отдаленно не напоминали признание в любви, однако почему-то мое глупое сердце подскочило в горлу, чтобы после стремительно бухнуть куда-то в область желудка.

Я его покорила?

Он ведь не хотел этого говорить, слова вырвались случайно. И после Артем не поднимал тему с симпатией. Ни ночью, ни утром, когда я собственноручно замазывала на его лице фингал ВВ-кремом, что всегда валялся в сумке. Он еще умудрялся шутить на этот счет!

— Ну вот, не буду я больше пандой!

— Так тебе хотелось примерить на себя образ животного? — я изогнула рот в улыбке.

— Тогда больше подошел бы медведь. Или волк. Лев на худой конец! Какая из тебя панда? Ведь панды — они такие милые, безобидные…

— Травоядные одним словом, — он хмыкнул. — А я в твоих глазах хищник?

— Еще какой! — я продолжила маскировать фингал, скрывая в глубине глаз смешинку. — Опасный и громкий.

— Вот кто из нас с тобой громкий, так это ты, — он подхватил меня за талию, притягивая ближе и сажая на колени. — Твои стоны для моих ушей — как лучшая симфония.

Снова этот раунд остался за ним! Я закономерно покраснела.

— Если не отпустишь, можешь опоздать.

— Ну мне же нужно поддерживать образ грозного зверя, — его оскал сказал все сам за себя. И следующие сорок минут я провела, судорожно пытаясь сдерживать стоны (вот только снова ничего не получалось). Этот мужчина мастерски доводил меня до той грани, когда каждый толчок вырывал из горла сдавленный полувскрик, а руки судорожно сжимали то простыню, то его плечи.

Зверь. Хищник. Завоеватель.

Все это про него.

Завтракали мы в невероятной спешке, а вопросы, которые я решила задать на тему Горелова, произнесла лишь в обед, после того, как мне пришлось ждать утрясания каких-то спорных моментов Темой с какими-то джентльменами. Меня в зал совещаний в этот раз не пустили, но я не унывала, прихватив с собой планшет, вновь погружаясь в работу.

Стоило начать статью с уже имеющимися у меня данными. А их оказалось немного- немало на половину печатного листа — для интервью — хватало за глаза и за уши.

Информацию про способность писать обеими руками оставила на сладкое. Все же нужно было сперва выяснить, так это было ли на самом деле или же нет.

Но как же подвести к нужной мне теме? Кажется, Артем говорил, что они учились с Вячеславом вместе… значит, были знакомы еще в школьном возрасте. Отличная тема для беседы за ланчем! К тому же любовник обещал мне делиться всеми доступными данными. Значит, мой интерес не воспримет в штыки. И не станет удивляться довольно странным вопросам.

Вот так я и решила расспросить про детство Горелова у единственного источника информации, который был мне доступен.

— А Вячеслав в школе был капризным?

Артем усмехнулся.

— Все не можешь не обижаться за его выпады? Капризный… наверное. Да каждый мальчишка в той или иной мере капризничает в детстве.

— Он часто отвлекался на уроках?

— Не чаще меня, — Тема даже подмигнул и весело улыбнулся, вспоминая былое. — Ему прилетало намного меньше замечаний.

Я заставила себя донести вилку с салатом до рта, тщательно пережевывая лист.

Теме приходилось туже? Впрочем, неусидчивость присуща многим мальчишкам, в этом он прав.

— Да? Я почему-то не могу представить тебя, подкладывающим кнопку на стул преподавателя.

— И зря, — брюнет озорно подмигнул. — В моей биографии было столько моментов с исправительными мероприятиями из-за «гиперактивности», как учителя называли мою любовь к проделкам, что и не перечесть!

— Значит, вы с ним соревновались, кого больше накажут?

— Нет. Совсем нет. — Артем пригубил сок. — Тут и соревноваться не нужно было. Нас «делал» двоечник, как сейчас помню, Коля Смирнов. Вот уж от кого преподавательский состав действительно хватался за голову! А мы с Гореловым — так, мелкие сошки.

Я скрыла улыбку.

— И вас это устраивало.

— Вполне. Пусть на тот момент ни он, ни я не признался бы в этом.

— Скрывали истинные эмоции?

— Если наша попранная гордость и еще более бурные выходки можно назвать сокрытием эмоций, то да, — Артем растянул рот в теплой улыбке, вспоминая молодость. — Были времена.

— Получается, Горелов отвлекался на уроках? У него были сложности в процессе обучения? Из-за этого устраивались проделки? Никогда не поверю, что благовоспитанный мальчик, который впоследствии возглавил крупную фирму, шел на «мелкие преступления» просто так. Ведь наверняка из-за конфликтов с учителями.