– В нашу? О, ты помнишь…

Я с недоумением посмотрела на телефон, будто он мог дать мне ответ каким таким образом я прожила с человеком два года и не заметила, что он идиот… Это ведь была моя любимая кофейня, мой путь выкарабкиваться из сложностей каждый раз – латте, малиновый тирамису и сидеть подолгу смотреть за окно. А то, что мы здесь несколько раз побывали с Валерой… Ничего не значило.

Я и с Максом приходила. А вот это значило многое…

Вспомнила про своего липового, но такого настоящего жениха и вздохнула.

А потом, решившись, отбила радиограмму:

«Как?»

«На западном фронте без перемен»

«Они еще не заметили парашют, волочащийся за спиной?»

«Нет, пока только открыли форточку»*

– Это ужасно, – снова вздохнула и показала переписку Даше.

– А что здесь ужасного?

– То, как он меня понимает. Даже такую ерунду. Как чувствует. И как все это не правда…

– Крис… – подруга посмотрела на меня, а потом взяла за руку. – А ты уверена, что… не правда? Ты себя-то в зеркале видела?

– Нос вырос? – ужаснулась я.

– Дурочка, – засмеялась она. – Просто такой счастливой я ни разу в жизни тебя не видела. А знакомы мы с тобой, если что, с первого класса…

– Угу, с того момента как ты обозвала мой букет веником.

– Ты мне чуть глаза им не выколола!

– Да… – я потерла виски. – Счастлива. Но я жутко боюсь. Сразу всего – того, что все закончится слишком быстро. Того, что продлится слишком долго – а потом все равно закончится. Что я придумала себе странную сказку про принца, а по факту… по факту ни принца, ни сказки у меня нет.

Она внимательно на меня посмотрела.

– Скажи мне одно… сказочница. Даже если происходящее не до надписи «хэппи-энд»… Тебе есть хоть о чем-то жалеть? Из того, что ты сделала?

Вздрогнула. И вдруг улыбнулась.

– Нет. Это… офигенно.

И мы снова принялись обсуждать приятные вещи. А потом пришел Валера и все испортил. Одним своим видом испортил! А еще тем, что Дашка, презрительно скривившись, тут же отправилась домой, показав, правда, когда он посмотрел в другую сторону, что она хочет его придушить и четвертовать. И еще несколько движений, которые неопытная я перевела как «взять эту тварь и растянуть на развилке большого дерева».

Испортил своим барским жестом «Закажи, что хочешь, я плачу», когда я заказала, на всякий случай, малиновый тирамису.

Мышкин хобот, патологоанатом при вскрытии найдет у него мозг?

Но больше всего испортил словами…

– Милая, я должен с тобой поговорить… Я ошибся!

Нет, не найдет.

Даже с определенным садо-мазо-любопытством уставилась на него. Молча. И пытливо. «Пытливо» – это же от слова «пытки»?

– Я выбрал не ту сестру! Внезапно я осознал… это ты моя судьба!

Хм, речь звучит как по нотам – что-то мне подсказывает, что второй раз. Что же у них там произошло? Сестренка потребовала такой же камень в кольце и перспективы, как и у меня? Осознала, что есть партия и получше?

– Настенька, бросила? – даже зевнула, настолько все становилось предсказуемым. Я ведь и родителям не перезвонила по одной причине – догадалась, что там происходит. Чьей там жизни и смерти вопрос. Любименькая их дочка вдруг выяснила, что она заслуживает большего – например, миллионера. Вроде моего… а лучше и моего. И решила потребовать, чтобы я ввела её в мир «сладкой жизни».

– Ты что! Нет конечно! – возмутился Валера.

– То есть не бросила? И что тогда ты здесь делаешь со своими речами?

– Не в том смысле «нет», – заюлил мой бывший.

– Понятно. Собралась бросить. А ты и рад. Потому что при ближайшем рассмотрении Настенька оказалась требовательной сучкой. И ты решил снова переметнуться… Вот только меня твое предложение больше не устраивает. Никак. И встречались мы зря, но… – я встала и мило улыбнулась. – Расплатиться по счету я тебе позволю. Ответь только на один вопрос… Как долго ты с ней спал?

– Да я… Да ты что…

– Ой, ты не подумай, я не из мазохизма. – всплеснула руками и, наклонившись, продолжила доверительно. – Просто от мамы недавно узнала, что у нее нашли крайне неприятную болячку… там. Ну ты понял. И мне знать бы, стоит ли мне провериться…Ведь ты не только сам заразился, но и мне мог передать…Чего застыл? Ну подумаешь, в… достоинство свое уколы поделаешь, да половой покой на шесть месяцев… Это лучше чем полная импотенция… Ладно, я пошла.

И я пошла.

Мне еще многое предстояло сделать сегодня.

***

Интересно, что именно создало эффект бабочки в тот день?

Мой отказ сожрать лягушку? Мое решение выглядеть как Иванка Трамп – кремовый костюм, каблучищи и губы? Лучи ненависти, брошенные мне в спину брошенным мужчиной?

Или, блин, тот факт, что некоторые делают фигово не только дороги, но и тротуары, а другие некоторые смотрят в светлое будущее, а не под ноги?

Сжигаемая яростными очами Валерика, я вонзилась каблуком в трещину на тротуаре, и всеми своими губищами и костюмом рухнула в грязную лужу, попутно ломая, похоже, ногу и все свои планы по завоеванию Ланнистеров…

Поднявшуюся вокруг суету, крики и стенания я слушала сквозь жуткую боль, которая просачивалась не хуже грязи в каждую клеточку. И довольно долго слушала… пока меня не подхватили мужские руки.

Размытое слезами зрение показало мужественную рожу Валерика.

– Тебе надо в больницу! – патетично воскликнул он и бросился… ну ладно, потащился, кряхтя под моим весом, в сторону своей машины.

Капитан Очевидность усадил меня на сиденье, и я даже начала испытывать к нему некоторую благодарность. Ну где еще я бы достала себе так быстро извозчика, не побоявшегося испачкать все вокруг?

Правда, чувство благодарности быстро прошло. Поскольку, воспользовавшись моим беспомощным положением и слегка мутным сознанием, Валерик, вместо того, чтобы отвезти меня в ближайший травмпункт, отвез в какую-то чрезмерно приличную частную клинику, да еще и по дороге позвонил моим родителям.

Вот знаете, что мне это напомнило?

Историю из книг, в которых провинившуюся своим беззащитную девицу, отказывающуюся выйти замуж / подписать документы/ отдать ребенка, запирают в специальном месте и накачивают всякими нехорошими психотропными веществами, чтобы выбить согласие…

Воображение разыгралось так, что мою намертво вцепившуюся в дверь машины руку со всем возможным пиететом отдирало двое санитаров… ну, они представились администраторами.

Зато на вторую мою руку, отправлявшую Максу местоположение и слово «ПМГИ!!!», никто не обратил внимания.

Дальше были рентгены, обезболивающие уколы, заботливо сложенная в гипс сломанная лодыжка, чистая пижама и счастливое лицо травматолога, предвкушавшего свой гонорар. И чистенькая благостная палата «на случай если у вас все-таки сотрясение»…

Я легла.

Валерик сел рядом и трепетно взял меня за руку, продолжая изображать Спасителя в лице спасателя.

Я предалась размышлениям, достаточно ли надежна ваза на тумбочке, ежели придется отбиваться.

В это мгновение вошли мои родители и обступили каким-то образом со всех сторон – будто их не две штуки было, а десять – и громогласно принялись сетовать на мою беспомощность, безалаберность и безнадежность, а также на то, что я, наверняка, специально вызвала Валеру, чтобы досадить своей сестре.

Я. Вызвала.

Специально…

Только открыла рот, чтобы высказать все, что думаю, как папенька и маменька сообразили, что расстановка и задачи изменились, и то, что я вызвала – наоборот хорошо, а то они и подзабыли…Переходящий приз по имени Валерик стало как-то даже жалко… Но себя – жальче.

Потому что я почувтствовала себя в дурдоме – даже психотропных веществ не понадобилось. Но бредовым рассуждениям на тему того, что зять у них будет, и при любом раскладе, родители предаться не успели – остановила открывшаяся дверь.

В которую зашли… Макс, раздувший ноздри при виде картины маслом, и… повисшая на его руке воркующая Настенька.

Дыхание сперло… Да что там, никакого дыхания не осталось! Вовсе…

Сглотнула. И еще раз…горько как-то во рту стало.

И взгляд опустила на больничную пижамку в цветочек.

И не поверила, когда услышала злое и беспощадное:

– Все вон.

А еще больше не поверила, когда блондинчика, судя по колыхнувшемуся воздуху, все послушались. И даже дверь тихонько прикрыли.

Я резко задрала голову и уставилась на…

– Вау…

– Что? – рявкнул Максим Григорьевич.

– Ты когда бешеный… просто охрененный.

Тут, понятно, он широко распахнул свои голубые глаза и как-то расслабился. И все стало нормально.В том смысле, что я всхлипнула, а он ко мне бросился и обнял.

– Я ехал очень быстро, – прошептал куда-то в мою макушку. И я понадеялась, что та, хотя бы, не покрыта коркой грязи. – Кого убить?

– Асфальтоукладчика, – вздохнула и поведала всю историю. И про Дашку, и про кофейню, про появление Валерика и злополучную трещину. И про то, что в детстве я сломала руку, и вот сейчас – намного больнее… И до свадьбы фиг что заживет…И что я ужасно испугалась, когда меня сюда притащили, потому что в этих частных клиниках при наличии денег фиг знает что творится… Потому попросила его приехать.

Макс как-то странно на меня посмотрел.

– То есть твой бывший держал твою руку, чтобы ты не сбежала, пока тебя накачивают наркотой?

– Ну вдруг… – промямлила, чувствуя себя ужасно…и глупо.

– Молодец, что попросила, – смягчился блондинчик.

– А Настя? – не выдержала я.

– Встретил у входа, – передернул плечами он. – Она тут же попыталась взять меня в оборот каким-то идиотским щебетом о том, что когда меня увидела, то сразу почувствовала, что она моя истинная…

– Дрянь? – уточнила невинно, окончательно успокаиваясь. Да и обезболивающее, наконец, подействовало.

Макс тихонько рассмеялся. И устроился прямо на моей кровати, обняв для надежности.

– Сейчас отменю свои встречи и поедем домой. А дальше будем разбираться уже, как тебе жить в новом статусе…