Кэролайн заставила себя улыбнуться.

— Да, наверное, ты права.

— Я уверена в этом, — сказала Элизабет.

Она быстро поцеловала Кэролайн в щеку и, спустившись по центральной лестнице, села в элегантный открытый экипаж. После вчерашнего дождя небо было необыкновенно ясным, а воздух — свежим и прохладным. Такая погода как нельзя лучше подходит для прогулок в открытом экипаже.

Кучер Элизабет натянул поводья, и экипаж покатился по мостовой.

Кэролайн махала подруге рукой до тех пор, пока ее экипаж не скрылся из виду. Немного постояв на крыльце, она вернулась в дом. На этой улице ей все было знакомо: дома, запахи, звуки. Однако сегодня Кэролайн показалось, что все-таки что-то изменилось. Воздух вокруг нее просто звенел от волнения, возбуждения и какого-то неясного ожидания. Все наполнилось смыслом и значением.

На душе у нее было легко и светло. Уже много лет Кэролайн не чувствовала себя такой счастливой. Приезд Элизабет — хороший знак. Ей не стоит переживать по поводу того, что леди Димхерст рассказала всему Лондону о ее вымышленном родстве с Джеймсом Феррингтоном, ведь Элизабет сказала, что эта новость не вызвала особого интереса.

Успокоившись, Кэролайн села за письменный стол. Она решила написать адвокату, которого ей порекомендовали еще год тому назад. Кэролайн неоднократно пыталась заставить Фредди отдать ей документы на дом и год назад даже хотела обратиться за помощью к адвокату. Нужно было все-таки не пожалеть денег и довести дело до конца.

Написав письмо и передав его Джасперу для того, чтобы тот отправил его по нужному адресу, Кэролайн решила провести ревизию всех своих шкафов и сундуков, которые стояли на чердаке. Она надеялась, что ей удастся найти какое-нибудь пристойное платье, в котором можно будет поехать на бал к Элизабет.

* * *

Заняв удобную позицию в переулке, примыкавшем к улице, на которой жила Кэролайн, Джеймс Феррингтон наблюдал за ее домом. Он видел, как Кэролайн, попрощавшись с леди Эндрюс, вошла в дом. Как только за ней закрылась дверь, он пришпорил коня и поехал за экипажем леди Эндрюс. Он довольно быстро догнал его.

— Доброе утро, леди Эндрюс, — сказал Джеймс, слегка приподнимая шляпу.

— Мистер Феррингтон, какой сюрприз! Хочу вас обрадовать. Вы знаете, где я сейчас была?

— Не имею ни малейшего представления, — вежливо ответил Джеймс. Он теперь ехал рядом с ее экипажем.

— У Кэролайн Пирсон. Еще раз хочу поблагодарить вас за то, что сообщили мне о том, что она в Лондоне. Я очень рада тому, что наша старая дружба возобновилась.

— Рад был помочь вам, леди Эндрюс, — сказал Джеймс. Он не стал ходить вокруг да около и сразу спросил ее о том, что интересовало его больше всего на свете. — Вы пригласили ее за бал?

— Да, пригласила, — ответила леди Эндрюс, слегка наклонив голову. На ее лице появилось задумчивое выражение. — Мистер Феррингтон, после нашего вчерашнего разговора я много думала о Кэролайн. Мне почему-то кажется, что она сердится на вас за то, что вы разорили Фредди.

— Почему вы так думаете? Неужели она призналась вам в этом?

— Нет, но когда я сказала ей о том, что она может попросить вас сопровождать ее на бал, ей это предложение почему-то не понравилось. Она также расстроилась, узнав о том, что мне известно о ваших родственных связях.

— Вы, надеюсь, не рассказали ей о том, кто сообщил вам ее адрес?

— Конечно, нет. Я же дала вам слово. Кэролайн ничего не знает о вашей причастности к этому делу, но мне почему-то кажется, что она не одобряет вашего поведения.

— Кэролайн обеспокоена тем, что Фредди лишился своего состояния. К тому же Кэролайн — очень самостоятельная. Такой независимой женщины, как она, мне еще не доводилось встречать. Однако она знает о том, что ей не стоит беспокоиться о своем материальном благополучии. Я обязательно помогу ей, и она не будет ни в чем нуждаться.

— Мне кажется, что вам придется очень постараться для того, чтобы уговорить ее принять вашу помощь, — сказала леди Эндрюс.

Помолчав немного, Джеймс спросил:

— Надеюсь, вам удалось уговорить Кэролайн приехать сегодня на бал?

Леди Эндрюс улыбнулась.

— Да. Она, может быть, даже будет танцевать, если, конечно, я смогу подобрать для нее подходящее бальное платье и ей не придется идти на бал в траурном одеянии.

Кэролайн будет танцевать? Джеймс представил, как он держит ее в объятиях и кружит с ней по танцевальной зале. От возбуждения он так сильно сжал ногами бока своего коня, что животное едва не встало на дыбы.

— Мне, конечно, следует быть очень осторожной, — сказала леди Эндрюс. — Я не хочу, чтобы у меня на балу разразился скандал. Из вчерашнего разговора вы, наверное, поняли, что многие осуждают Кэролайн за ее доброе отношение к Минерве Пирсон.

— Но почему?

— Мистер Феррингтон, вы недооцениваете мою кузину Веру. Она люто ненавидит Минерву, и эта ненависть распространяется на всех ее друзей и родственников. Кэролайн тоже может пострадать.

— Я позабочусь о том, чтобы с моей кузиной ничего не случилось.

— И я, сэр, помогу вам в этом, — весело засмеявшись, сказала леди Эндрюс. — Похоже, этот вечер не будет скучным. До свидания, мистер Феррингтон. Мне еще столько всего нужно сделать! Вечером жду вас у себя.

— До свидания. Желаю вам как можно быстрее справиться со всеми делами, — сказал Джеймс и, прощаясь с леди Эндрюс, слегка приподнял шляпу.

Лошади перешли на красивую рысь, и экипаж быстро покатился по улице. Джеймс остановил коня. Сегодня вечером он увидит Кэролайн. При мысли об этом у него снова отчаянно забилось сердце. Ему показалось, что солнце светит ярче и жизнь обрела новый смысл.

Джеймс решил, что так больше продолжаться не может. Он должен заставить Кэролайн понять, что между ними существует непреодолимое влечение. Он всю ночь думал о ней, а утром проснулся в горячем поту. Его возбужденный орган был твердым, как стальное копье.

Только Кэролайн может удовлетворить сумасшедшее желание, которое буквально сжигает его, растекаясь раскаленной лавой по венам. Он будет ухаживать за ней, он завоюет ее и покажет всем, что эта женщина принадлежит только ему.

И сделает это сегодня вечером.

Если, конечно, Кэролайн будет танцевать. А она будет танцевать, если у нее будет бальное платье.

Джеймс вытащил из кармана часы. Они показывали четверть одиннадцатого. Дэниел ждет его дома. Они сегодня должны подготовить кое-какие финансовые отчеты для заседания комиссии, назначенного на пятницу.

Однако у Джеймса неожиданно появились более важные дела. Он должен купить Кэролайн платье, в котором она поедет на бал. Он ничего не понимал в женской моде, но точно знал, какого цвета должно быть ее платье. Джеймсу хотелось, чтобы оно было голубым. Ярко-голубым. Таким, как сапфиры или как небо ранней осенью. Этот цвет будет выгодно оттенять ее каштановые волосы и придаст им красивый рыжеватый оттенок.

И он поехал туда, где находились магазины, в которых продавались самые модные дамские шляпы. Джеймс знал, что улица, на которой находятся эти магазины, примыкает к зданию биржи. Он был уверен, что шляпники подскажут ему, где можно купить бальное платье.

Прошло три часа, а он продолжал заниматься поисками платья, совершенно позабыв и о Дэниеле, и о банкирах.

Оказалось, что выбор дамской шляпки — дело довольно сложное. Он посетил три магазина и только в четвертом нашел бархатный берет цвета египетского лазурита с бриллиантовой булавкой, который украшали изящные перья. Хозяин магазина заверил его в том, что в этом берете можно поехать на любой бал. Джеймсу сразу понравилась эта вещь. «Берет словно создан для Кэролайн», — подумал он.

По совету владельца шляпного магазина Джеймс купил перчатки, туфли и наконец со шляпной коробкой и пакетами в руках вошел в салон мадам Бертран, которая была лучшей модисткой Лондона. Шляпник сказал, что найти готовое, уже сшитое платье будет довольно трудно, и поэтому, войдя в салон мадам Бертран, Джеймс сразу же потребовал, чтобы его провели прямо к хозяйке.

Мадам Бертран была худощавой импозантной дамой с каштановыми волосами, уложенными в высокую прическу, и подведенными карандашом бровями. Именно эти подведенные брови придавали ее лицу несколько презрительное выражение. Вручив мадам несколько банкнот, Джеймс изложил ей суть дела.

— Но monsieur, — возразила она (мадам говорила с сильным французским акцентом), — пошить платье к вечеру просто невозможно.

— О нет, не к вечеру, — сказал Джеймс, передавая ей еще несколько банкнот. — Я хочу, чтобы платье было готово к четырем часам дня.

У модистки от удивления глаза стали круглыми, как блюдца.

— C’est impossible! — воскликнула она.

— Ерунда. Нет ничего невозможного, — сказал Джеймс, вытащив тугой кожаный кошелек, доверху набитый монетами.

Мадам Бертран, взвесив его на ладони, едва не замурлыкала от удовольствия.

— Иногда чудеса все-таки случаются, — сказала она.

— Вы правы. Мне нужно, чтобы вы сотворили чудо. Я хочу, чтобы это платье было голубого цвета.

— Голубого?

— Оно должно подходить к этому берету, — произнес он, вытаскивая бархатный берет из коробки.

Брови мадам Бертран удивленно выгнулись.

— Вы хотите сказать, monsieur, что вы сначала купили берет, а теперь хотите, чтобы я сшила подходящее к нему платье? И вы желаете, чтобы оно было готово к четырем часам дня?

— Совершенно верно, — простодушно сказал Джеймс.

— Это будет стоить очень дорого, — предупредила она.

— Цена меня совершенно не волнует.

Мадам Бертран оценила опытным взглядом его безупречно сшитый сюртук и сапоги из самой лучшей кожи, а потом, сжав пальцами кошелек, воскликнула: