Не упоминай всуе!

Он поправил на шее пестрый шарфик и решительно двинулся вслед за Кристиной.

«Нет таких крепостей!» — вертелось у него в голове.

Как только вышли на улицу, Майк уверенно пристроился рядом, будто они вместе посещали Третьяковскую галерею. И сейчас вышли, плечом к плечу. А вот теперь в некотором раздумье остановились, не зная, как распорядиться свободным временем.

На Кристине была большая широкополая соломенная шляпа. С розовой лентой под подбородком. Кристине постоянно приходилось придерживать шляпу. То одной рукой, то другой. Смотрелась она под этим соломенным сооружением просто очаровательно. Во всяком случае, все прохожие оглядывались и долго смотрели на нее.

— Вы меня преследуете? — сузив глаза, в упор спросила Кристина.

— Не без этого, — улыбаясь, согласился Майк.

— Какая у вас цель?

— Вообще-то я живу бесцельно… — неуверенно протянул он.

— В отношении меня! Любезный! — повысила голос Кристина, — Чего конкретно вы от меня добиваетесь? Должна предупредить заранее, ваши попытки обречены…

— Можно отвечу на ваш риторический вопрос чуть позже? — тихо попросил Майк.

Кристина промолчала. Молчание, как известно, знак согласия.

— Покатаемся? — предложил Майк, небрежно кивнул в сторону своего роскошного джипа. Разумеется, он расчетливо поставил джип у самого выхода из галереи.

— Предпочитаю гулять пешком! — с достоинством ответила Кристина.

В тот день они неожиданно для самих себя бесконечно долго бродили по улицам и переулкам города. Кристину приятно поразила простота и глубина его суждений о живописи, обширность его знаний. Она будто вновь превратилась в студентку вечерних курсов при Третьяковке. Более того, Кристина была удивлена переменой в ее спутнике. Он повернулся к ней совсем другой гранью, незнакомой и непривычной. Застенчивая улыбка, тактичность, деликатность. Откуда все это в разухабистом пошловатом тусовочном мазиле? Несколько раз она даже порывалась сказать ему об этом открыто, прямо в глаза:

— Господибогмой! Оказывается, вы нормальный, приятный, контактный человек! Зачем вы напяливаете на себя маску циника и проходимца? Вам это совершенно не к лицу!

Но ничего такого вслух не говорила. Держала дистанцию.

— Кто ваш любимый художник? — неожиданно спросила Кристина.

— Левитан, — не задумываясь, ответил Майк.

Что было абсолютной правдой. Майк с детства любил именно этого художника. Считал его лучшим лирическим пейзажистом русской реалистической школы. Трагическая судьба этого живописца до глубины души всегда трогала Майка. Когда впервые прочел в какой-то книге историю его жизни, даже плакал.

Прожить всего сорок лет! Чудовищно мало для человека. Фантастически мало для живописца. Но он успел создать поистине несколько неувядаемых шедевров русской пейзажной живописи. Хотя, только ли Левитан?

Сколько в России было гениальных художников с драматическими и даже трагическими судьбами! Левитан, Саврасов, Васильев…. Всех и не перечислить.

Очень тоскливо становилось на душе Майка, когда он невольно пытался поставить себя в один ряд с ними. Нет, и еще раз нет! Незачем себе морочить голову. Ссылаться на какие-то внешние обстоятельства. Тебе было немного дано. Но даже те крохи дара ты разменять на зеленые бумажки. Получай, что заслужил.

Майк никогда об этом не говорил вслух о Левитане и других русских реалистах. В его тусовке открыто признаться в любви к русскому реалисту, признать свою старомодность, подобное означает только одно. Стать всеобщим посмешищем, если не изгоем. Другое дело, Модельяни. На худой конец, Пикассо.

Странное впечатление на редких встречных прохожих в тот жаркий производила эта парочка. Заметно хромающая девушка с красивым лицом. И высокий стройный парень. Он непрерывно размахивал руками, забегал то справа, то слева, заглядывал в лицо девушки. При этом ни на секунду не закрывал рот. Развлекал ее изо всей мочи, как умел.

Больше всего Майк боялся остановиться, замолчать, иссякнуть. По опыту знал, молчание в первую и самую важную встречу с женщиной равносильно самоубийству.

Майк говорил без умолку. Кристина молча слушала. Только изредка испытующе поглядывала на него. А Майк заливался соловьем. Как экскурсовод.

Иван Айвазовский написал четыре тысячи полотен. То-ли, даже шесть. До сих пор никто толком не знает. Подсчитать уже невозможно. Разошлись по частным коллекциям по миру.

Фантастическое было время! Еще учась в Строгановке, Майк был поражен, узнав, что все выдающиеся художники того времени были знакомы друг с другом. И если не дружили, то, уж во всяком случае, приятельствовали. Раскланивались при встречах.

Этот факт поражал!

Костя Коровин и Исаак Левитан были учениками Саврасова. А когда этого, поистине гениального художника свалило с ног пьянство, главная беда русского человека, и его попросту отстранили от преподавания в Училище живописи, ваяния и зодчества, их наставником стал никто иной, сам Поленов. Дух захватывает!

Парочка молодых, тогда еще беззаботных художников постоянно шутила, «Старик Саврасов нас заметил…».

Майк говорил и говорил без умолку. Но Кристина не удивлялась. Можно было только догадаться, эти факты ей достаточно хорошо известны.

Майк и Кристина медленно брели по набережной Москвы-реки. Чуть в стороне, почти у самой воды на скамейке сидела экзотическая парочка. Старик и старушка. Оба в легких спортивных костюмах. Старушка держала в руках пачку вафель, с удовольствием отправляла в рот маленькие пластинки. Бородатый старик, скрестив руки на груди и широко раскинув ноги, мрачно смотрел на воду.

— Посмотри! Какая симпатичная пара! Наверняка, они скоро поженятся.

— Наверняка, уже разводятся! — буркнул старик. — Делят мебель.

— Ты все видишь исключительно в негативном свете. Это просто смешно!

— Сама сними розовые очки! Она хромая, не видишь?

— Это лишний раз говорит о его благородстве. Неужели не видишь, он ее любит!

— Он ей и сломал ногу.

— Не говори гадостей! Как у тебя только язык поворачивается!

— Я всегда говорю только правду.

— Опять приступ геморроя? Дать таблетку?

— Нет у меня никакого приступа! Помолчи! Дай спокойно подумать.


— В этом пиджаке вы похожи на официанта! — неожиданно произнесла Кристина.

Было выше сил, стерпеть подобное. Даже от такой неординарной личности. Именно от нее Майк не смог стерпеть. На всех других ему давно было наплевать с Эйфелевой башни. Он медленно снял пиджак, тщательно проверил карманы, вынул все мелочи, распихал их по карманам джинсов, скомкал пиджак, сильно размахнулся и… закинул его далеко-далеко в воду! Почти на середину Москвы-реки.

Кристина тихо вскрикнула. Майк, очень довольный собой, усмехнулся.

— Господибогмой! Что за выходки!? Вам они совершенно не к лицу!

— Знать бы, что мне к лицу, — пробормотал он.

Свернутый в ком белый пиджак тихо покачивался на едва заметных речных волнах. Издали он был похож на сложившего крылья и уснувшего лебедя.

Несколько тактов из балета Чайковского здесь были бы очень кстати.

— Мальчишество какое-то!

Они, не оглядываясь на «лебедя» медленно побрели дальше по набережной. Майк ни на секунду не закрывал рот. Его будто прорвало. Что он молотил и сам не слышал. Кристина, кажется, тоже. Она с изумлением смотрела на Майка во все глаза. Сделав этот широкий театральный жест, он явно избавился не только от дурацкого пиджака. Освободился от чего-то более важного. Кристина это почувствовала.

Неожиданно Майк остановился, как вкопанный.

— Кристина! — глухим голосом, не глядя на нее, сказал он, — Я не могу без вас! Не гоните меня.

— Не торопитесь, Михаил! — вежливо, но твердо ответила она.

В летнем открытом кафе почти не было посетителей. Две-три парочки с детьми. Рай. Майк неподвижным взглядом смотрел на Кристину. Кристина обозревала окрестности.

Подошла официантка.

— Что желаем?

Майк кивком головы указал на Кристину.

— Пломбир! — сдержанно сказала Кристина. — С клубникой.

— Естественно, то же самое. И два бокала фруктовой воды. С пузырьками.

— Это лишнее, — уточнила Кристина.

— Тогда полтора бокала, — не задумываясь, сказал Майк.

— Полтора, это… как? — недоуменно спросила официантка, — Так не положено!

— Лично мне одного мало, два много, полтора будет в самый раз. Принесите два полных, — терпеливо объяснял Майк.

— Из одного ровно половину вылейте за борт. Одного мне обычно недостаточно, — пояснил он Кристине.

— С ума сойти! — пожав плечами, пробормотала официантка.

— Каждый платит за себя! — строго сказала Кристина.

— Разумеется, естественно. Всегда. Во веки веков. Аминь! — поспешно согласился Майк.

— Для меня это принципиально. Никогда никому ни в чем не была обязана. И впредь не собираюсь.

«Бедная девочка!» — подумал Майк. «Никогда, никому, ни в чем! Не сахарное, видно, у нее было детство. И отрочество с юностью тоже!».

Появилась официантка с подносом. Поставила перед каждым вазочки мороженного с клубникой. Потом, поглядывая на Майка с плохо скрываемым презрением, поставила перед ним бокал воды с пузырьками. Второй, покачивая бедрами, как во время приличной качки, поднесла к борту, на глазок отлила за борт половину бокала, поставила на столик.

— Какие еще заказы, претензии, капризы? — сдержанно спросила она.

— Восторг! — обаятельно улыбнувшись, ответил Майк. И, не удержавшись, добавил, — Чувствую, вам хочется и меня вышвырнуть за борт? Я не ошибся, солнышко?

— С камнем на шее, — в тон ему ответила официантка.

— Само собой.

— Но это запрещено законом!