— Мег, но для меня это неважно теперь. Какая мне разница, как одеваться, если у меня есть это, — и Мэри откинула вуаль. Мег отодвинулась немного, посмотрела на кузину, а потом лишь крепче обняла её.

— Знаешь, Мэри, это вовсе не так страшно, как ты думаешь. Главное, это то, что внутри тебя, твой стержень, твой характер. За это будут или не будут любить тебя. А если ты позволишь себе носить эти жуткие лилово-коричневые платья и такую плотную и тёмную вуаль, ты точно будешь отпугивать людей. Наверное, я не имею права так говорить, и ты думаешь, что я неискренне тебе сочувствую, потому что я очень счастлива, но мне, правда, очень тебя жалко. И я очень сильно желаю, чтобы ты была так же счастлива, как я. А я чувствую себя самой счастливой девушкой во всей Англии!

Мэри улыбалась во время этого сбивчивого монолога кузины. Как она была ей благодарна! Они поговорили ещё немного, а потом Мэри попросила:

— Расскажи мне про мистера Скотта.

— О, Мэри, я могу говорить про него часами, но лучше будет, если он сам как-нибудь придёт к тебе, и ты увидишь его и узнаешь, какой он хороший. Теперь он часто будет приезжать к нам. Его пригласил лично папа, представляешь? А пожениться мы решили примерно зимой или, может быть, следующей весной. Тогда Эдвард выйдет в отставку, и мы отпразднуем свадьбу.

— Я очень рада за вас.

— Я знаю, дорогая, — потом, помолчав немного, Мег робко спросила, — Мэри, а Джеймс не приходил к тебе?

— Нет.

— Я так и знала. Он хочет спрятаться и исчезнуть с глаз долой. Но меня это его предательство возмущает. Ведь все считали вас женихом и невестой.

— Я не в обиде на него, — тихо ответила Мэри, — ты знаешь, кому принадлежит моё сердце.

— Знаю. А про него ничего не слышно?

— Нет. Не будем говорить об этом! — поспешно прервала её Мэри. Рана в душе отозвалась болью на упоминание о мистере Треверсе.

Мег поспешила перевести разговор на другую тему.

— Ну-ка, милая, подойди сюда, к зеркалу.

Мэри послушно подошла, недоумевая, что хочет от неё кузина. А мисс Камминг между тем сняла с неё вуаль и расплела волосы. Потом уложила новую причёску так, чтобы локоны спадали на изуродованный лоб и частично закрывали шрам. А потом взяла одну из шляпных лент, розового цвета, и сделала из неё повязку Мэри на левый глаз.

— Ну вот, а теперь полюбуйся-ка на себя в зеркало. Мэри повернулась лицом к зеркалу и даже ахнула. Умелые пальчики Мег смогли сотворить чудо. Почти не видно было шрамов, и она, если не смотреть на повязку, по-прежнему казалась красивой.

— Спасибо тебе, Мег, спасибо! Ты вернула мне надежду.

Мэри оживилась. Она улыбнулась и даже рассмеялась. И дала Мег обещание никогда больше не носить мрачных платьев. Они проговорили ещё с полчаса, а потом Мег с неохотой попрощалась с Мэри, пообещав заходить чаще. А мисс Лодж должна была в свою очередь передать матушке пожелания скорейшего выздоровления.

Мэри, впервые за несколько недель, засыпала спокойно. Мег, радость за неё, смешанная с лёгкой грустью за свою судьбу, подняла настроение и стала той отдушиной, которой девушке не хватало.

Глава 11

"На море!" — звучало в душе Мэри, пока она вместо матери отдавала распоряжения и составляла список вещей, которые понадобятся в дороге и на месте. Мэри не умела вести хозяйство и распоряжаться, хотя и прилежно училась. Она скорее играла в хозяйство, и эта игра ей нравилась, она её оживляла. Мэри даже заказала себе новое белое кисейное платье (старые стали велики) и лёгкую белую, хотя и плотную вуаль. Она будет гулять в ней там, где никто не видит, по скалистым берегам. Слово "море" оживляло и несло прохладу, и девушка уже чувствовала на своих губах солёный ветерок. Мэри никогда раньше не была на море и находила в этом своеобразную прелесть. Она сможет ходить по берегу, мечтая о том, что когда-нибудь она побывает там вместе с мистером Треверсом. Пусть это только мечты, но она будет предаваться им в одиночестве сколько ей угодно. Душа её тосковала. Она не могла, да и не хотела, забыть мистера Треверса. Но вестей от него не было. И девушке приходилось смиряться с этим.

Матушка сразу, как окрепла, согласилась поехать на море. Она даже почувствовала себя полной сил и надеялась, что Мэри тоже восстановит силы. Миссис Лодж перестала жаловаться и даже немного робко начала строить планы на будущее. Мэри слушала её с каким-то подобием улыбки. Всё скоро встанет на свои места. Матушка вроде успокоилась и смирилась с произошедшим несчастьем. А остальное не так уж и важно.

Они собирались выехать через неделю. Но хлопоты со сборами отодвинули поездку ещё на неделю. За это время Мэри несколько раз виделась с Мег. Несмотря на Эдварда и радость от помолвки, кузина, всё равно, её не забыла. И девушке это грело душу. Она иногда почти забывала о своей беде. И в этом была, конечно, заслуга кузины. Когда они расставались, Мэри пообещала писать настолько часто, насколько было возможно. А Мег, в свою очередь, пообещала информировать о всех местных новостях.

Когда экипаж тронулся, последнее, что увидела Мери, отъезжая от Блекберри-Холла — кузина в белом платье улыбалась и махала им. Специально ради неё Мэри сделала причёску и надела свой новый прогулочный костюм. Зеленоватого цвета, строгий и скромный, с вышитыми листьями по подолу, он очень шёл девушке. Маленькая шляпка и, конечно, вуаль дополняли наряд. Миссис Лодж обрадовалась, увидев дочь такой прелестной и стройной. Но потом вздохнула и помрачнела.

Вообще, она очень изменилась с момента болезни. Характер её стал более жёстким и капризным. Никогда нельзя было понять теперь, чего от неё ждать. Миссис Лодж словно жила прошлым и воспоминаниями, а сегодняшний день для неё, как бы, не существовал. Она предоставила другим заниматься делами, а сама только сетовала и сожалела. Пока шли приготовления к отъезду, она изменила своё мнение о Мег, которая часто приходила помочь Мэри, и сильно привязалась к ней. Кузина же была очень добра и терпелива с миссис Лодж. После её ухода, Мэри иной раз приходилось слышать от матушки упрёки, что она не такая заботливая, как Мег. Поэтому девушка вздохнула с облегчением, когда они, наконец, уехали.

Они рассчитывали снять дом в небольшом курортном городе и пожить там, пока у миссис Лодж не поправится здоровье. А потом вернуться домой. Мэри намеревалась упражняться в игре на фортепьяно, прилежно вышивать и прочитать целый список книг, включавших к тому же такие известные имена, как Теннисон и Шекспир. А ещё, конечно, гулять и мечтать. Мэри почти научилась жить со своей болью. Но боль не проходила. Она жила вместе с ней, в глубине её существа.

Они очень хорошо устроились. Дом, который нашла Мэри (ибо матушка была не в состоянии ничем заниматься), выходил окнами на море. И днём, и ночью девушка слышала непрерывный шорох волн о гальку и крики чаек. Они наполняли душу тоской и одновременно дарили надежду.

Их дом был просторным и старинным. И всё в нём также было старым от мебели, покрытой облупившейся позолотой с истёртой обивкой, до штор на окнах и обоев на стенах. Мэри сразу полюбила этот дом. Он казался уютным и совсем не мрачным, не таким, как Блекберри-Холл. Мебель, хоть и истёртая, не создавала впечатления громоздкой. А в доме, благодаря большим окнам и светлым шторам, было много света.

Сразу по приезду их посетил местный доктор, мистер Блэкбридж, давний знакомый мистера Сайлеса, и назначил процедуры. Прежде всего, он обязал проветривать все комнаты по несколько раз в день. Мэри встрепенулась. Она чувствовала, что это матери пойдёт на пользу. Судя по внешнему виду и энергичным распоряжениям, которые он отдавал, этот доктор был способен излечить миссис Лодж. Мистер Сайлес тоже был неплохим доктором, но он полностью подчинялся воле больных, которые подчас считали, что сами знают, какое лечение им требуется.

Первая неделя на море прошла в хлопотах — искали дом, договаривались о цене, обставляли его недостающей мебелью. Мэри отвечала на письма. Некогда было даже толком прогуляться и посмотреть на море. И хотя девушка постоянно видела его из окна, и оно манило её, но вырвалась на прогулку она только ко второй неделе.

И тогда она словно получила свободу. Мэри гуляла часто и подолгу, любуясь морем. Она ходила по городу, изучала его старинные дома и улочки, забегала в лавки, любуясь товаром. Но, чаще всего, — просто бродила по берегу, подкидывая мыском туфельки камешки, или рассматривая причудливые узоры волн. Иногда она и местная служанка выводили матушку подышать свежим воздухом. Миссис Лодж это даже нравилось. И Мэри, при взгляде на неё, иной раз казалось, что она окрепла и поздоровела и что совсем скоро всё будет по-прежнему.

По берегу моря прогуливались не только они одни. Дамы и джентльмены разных возрастов собирались на этом курорте на лечение. Но чаще всего Мэри встречала пожилого джентльмена, лет пятидесяти, приятной наружности. Это про него говорилось: благородные седины. Он каждый раз при встрече с девушкой снимал шляпу и смешно раскланивался. Через несколько дней они уже здоровались, как хорошие знакомые. Скоро Мэри узнала, что он — богатый холостяк, и зовут его мистер Викерс. Он приезжал каждый год сюда отдыхать, перезнакомился со всеми отдыхающими. Его тоже все знали и уважали, как доброго и справедливого человека. Он иногда перебрасывался с Мэри парой банальностей по поводу погоды или осведомлялся о здоровье матушки, которую видел с ней на берегу. Девушке нравился мистер Викерс. Его доброта и чувство юмора напоминало ей иногда полковника Фарджела. Поэтому через некоторое время ей уже казалось, что она знает мистера Викерса очень давно. Он был хорошим другом и наставником, с удовольствием советовал ей книги для чтения. А Мэри делилась с ним житейскими проблемами. Она воспринимала его, как отца, и вздыхала при виде его о том, что совсем не помнит мистера Лоджа.