Чуть позже Мэри познакомилась и ещё с одной отдыхающей — миссис Летицией Вернер. Миссис Летиции было лет тридцать пять. Молодость и красота её уже увяла, да и сама она была похожа на цветок, который завял, не успев распуститься. Хотя миссис Вернер и была замужем, но мужа её Мэри так ни разу и не видела. По пляжу она прогуливалась всегда в одиночестве.

Мэри не знала, как так произошло, но они очень скоро познакомились и сдружились. Возможно, из-за того, что девушка была первой и единственной, кто пожалел миссис Вернер. Мэри чувствовала своей обострившейся интуицией какую-то несчастливую тайну своей собеседницы, но никогда не старалась выведать её. В тот момент, когда Мег неизбежно должна была отдалиться от неё, благодаря своему обручению и будущему замужеству, миссис Вернер и была послана ей. Летиция, наверное, когда-то была весёлой, умной и хорошенькой девушкой, похожей на саму Мери, но что-то надломило её, превратив в грустную и несчастную женщину.

Часто, гуляя по берегу моря с Летицией, они беседовали на тему каких-то совсем посторонних предметов. Мэри с осторожностью старалась говорить о себе, а Летиция больше молчала и слушала. Но однажды они затронули тему любви, и тогда миссис Вернер с небывалым жаром обратилась к девушке:

— Мэри, я знаю, я чувствую — у тебя на сердце какая-то тайна. Ты влюблена, я догадываюсь об этом. Никогда, слышишь, никогда и ни при каких условиях не предавай своего чувства!

— Летти…, - Мэри попробовала возразить.

— Не надо, милая, не возражай! Я знаю, что ты влюблена. Теперь я чувствую любовь везде. Это моё наказание, — невесело засмеялась миссис Вернер, а потом продолжила, — когда-то, когда мне было столько лет, сколько тебе, я была влюблена в прекрасного молодого человека. Только он служил младшим священником на приходе и был неимоверно беден. Родители были против моего чувства. А я, признаюсь, довольно ветреная в то время особа, не настаивала, на нём. Конечно, влюбившись, я дала Гарри (да простит меня Бог, что я так его называю, когда прошло уже столько лет!) слово. Но помолвка наша просуществовала ровно год. А потом отчасти под влиянием родительских увещеваний, отчасти из-за уверенности в том, что мне, привыкшей к богатству, не выдержать бедной жизни жены священника, я разорвала помолвку. Как я в этом сейчас раскаиваюсь, ведь мы с Гарри были созданы друг для друга! Но слезами делу не помочь. Тут же родители познакомили меня с мистером Франком Вернером. Франк был молод, красив и богат — те сочетания, которые понравятся любой девушке. Он не был порочным молодым человеком, но и не обладал особыми достоинствами, которые отличали бы и красили его. Мой первый жених превосходил его и умом, и благородством, и честью, и достоинством, одним словом, — всем, что отличает настоящего мужчину. Но я вышла замуж за Франка. Меня опьянила возможность быть хозяйкой его огромного поместья. Я верила, что глупая влюблённость к Гарри скоро пройдёт, её вытеснят новые обязанности жены и матери. Но как же я ошибалась!

Франк очень хороший муж и рачительный хозяин. Он, по своему, любит меня и заботится обо мне. Бог не дал нам детей, и радости материнства я лишена. Но самое несчастное для меня не это. Самое тяжёлое, что мучит мою совесть и подтачивает изнутри мои силы — это то, что я не люблю своего мужа и не смогу полюбить. Хоть я и верна ему, но мысли мои всё время улетают в то роковое и блаженное время, когда я была невестой Гарри. Я постоянно мучаюсь. Ведь, совершив ошибку, расплачиваюсь за неё не только я, но и Франк. Я не могу любить мужа и отдать ему все свои мысли, как требуется. Я постоянно разрываюсь мыслями между ним и Гарри. Я измучилась и потеряла свою красоту. И те испытания, которые проходила бы с любовью, под водительством любимого человека, кажутся мне пыткой, когда рядом тот, кому я дала клятву быть верной женой, но кого я не могу любить. Мы женаты уже пятнадцать лет. Но ни один день из них я не была счастлива. Мои мечты оказались пылью, а богатство и роскошь не радуют глаз. Они напоминают мне постоянно, ради чего я лишилась самой главной отрады в жизни, и я ненавижу их. Ах, Мэри, как это тяжело, пятнадцать лет молиться о том, чтобы полюбить того, кого любить должно по Писанию! Я не могу поговорить о том, что меня мучает с Франком, потому что он не поймёт. Понимание — это дар, который даётся только любящим сердцам. А я не могу его любить.

Я недавно слышала про Гарри. У него жизнь сложилась много лучше. Вместо меня, глупой и негодной, он получил прекрасную жену. Сейчас он служит священником в далёкой деревушке за много-много миль отсюда. У него пятеро детей, и он не ропщет на жизнь, с чистым сердцем, славя её Создателя. А я вся извелась. Ах, Боже! Дорогая, что бы тебе ни говорили, как бы ни просили, никогда не предавай свою любовь! Никогда не выходи замуж по одному лишь велению разума или, руководствуясь какими-то корыстными расчётами. Есть девушки, с чёрствые сердцем, которые не способны любить. Есть девушки, в которых любовь пробуждается к мужу с течением времени. Благословенны такие люди! Они, хотя бы, не нарушают святости брачных обетов. Но я не такая. Я не могу…

Летиция замолчала, а потом вдруг заплакала. Они были на берегу сейчас одни. Штормило. Волны с шумом разбивались о камни, и брызги долетали до них. Миссис Вернер плакала. Худая, нескладная, бледная, постаревшая раньше времени.

Мэри стояла, потрясённая исповедью новой подруги. Сильная и совестливая душа той не могла жить, постоянно обманывая и обманываясь. И на мгновение Мэри показалась, что это она, это её будущее неотвратимо стоит сейчас перед ней, в таком мраке и отчаянии. Нет! Никогда! Она лучше будет жить одна, всю жизнь старой девой, черпая отраду и утешение в законных воспоминаниях о мистере Треверсе, чем вступит в супружество с человеком, которому она никогда не сможет подарить радость и любовь.

И вдруг перед ней словно сверкнул яркий луч. Она в мгновенном наитии поняла миссис Кронфорд. Наверное, та девушка также мучается теперь из-за того, что разорвала помолвку и вышла за другого человека. Мэри стало очень жалко бывшую невесту мистера Треверса. И оковы ревности распались, освободив её сердце, чтобы никогда больше не возвращаться.

Вдруг внезапно плач миссис Вернер перешёл в кашель. Она закашлялась так сильно, что в изнеможении села бы на песок, если бы Мэри не поддержала её. На губах выступила кровавая пена, и Летиция виновато улыбнулась. Мэри поняла, что её подруга скоро отмучается и получит такой желанный покой, который она выстрадала всей своей жизнью.

Начал накрапывать мелкий дождь, и они медленно в молчании двинулись по направлению к дому. Летиция жила далеко, на окраине города, где её муж имёл свою шикарную дачу. Мэри вызвала ей извозчика. А сама, задумавшись, побрела домой. Ей показалась, что после этого разговора она повзрослела и что день никогда больше не будет таким солнечным, а море таким чистым.

Глава 12

Жизнь на море приобретала свой распорядок, обрастала привычками и обычаями. Миссис Лодж была ещё слишком слаба, чтобы наносить визиты, но приходить гостям не препятствовала. Мистер Викерс бывал почти каждый день. Иногда приходила миссис Вернер. Впрочем Летиции было всё тяжелей и тяжелей ходить и Мэри почти смирилась с мыслью, что она скоро потеряет свою новую подругу.

Она часто навещала Летти и познакомилась с мистером Вернером. Он был видным мужчиной, ещё сохранившим свою красоту, который преданно заботился о своей жене. Но, как метко подметила Летиция, в нём не было ничего особенного. И Мэри её понимала — мистер Вернер был чем-то похож на её кузена Джеймса. С Летицией он обходился неизменно хорошо и делал всё, что она попросит. Но ему не хватало живости и чувства. Казалось, что трудиться ради жены — для него не больше, чем долг, такой же необходимый, как, к примеру, сходить в церковь в воскресный день. Однако миссис Вернер кротко благодарила его за помощь. Возможно, со стороны эта пара казалась идеалом брачной жизни. Но Мэри то знала, как обстояло дело. И завистливые взгляды, которые бросали на Летицию местные дамы, вызывали у неё только грустную усмешку.

Так в прогулках с мистером Викерсом и посещении Вернеров прошла не одна неделя. Летиция слабела день ото дня и мистер Блэкбридж лишь разводил руками, показывая, что его знания и умения здесь бессильны. Миссис Лодж же он наоборот давал надежду на полное выздоровление. И Мэри иногда казалось, что эта надежда оправданна. Но иной раз она видела какое-то странное выражение на лице у матушки, словно та сожалела о чём-то и это сожаление подтачивало изнутри её силы. Она то была весела и полна сил, то бледнела и теряла аппетит. Мистер Блэкбридж полагал, что частая смена настроений — последствие удара, приключившегося с матушкой. Но Мэри чувствовала за этим что-то иное. Что — она не могла сказать, но какая-то гнетущая тяжесть, ожидание беды поселилось в её сердце.

И всё же, несмотря ни на что, здесь, на море, она впервые после трагедии, чувствовала себя бодро и весело. Смена обстановки, знакомства с новыми людьми, разговоры с Летицией, исцелили её душу и рана затянулась. Но даже в свою самую счастливую пору, она ни на миг не забывала мистера Треверса. Она сроднилась с его образом, так что уже, не думая, сверяла все свои поступки с его строгим и испытующим взором, словно он постоянно смотрел на неё. Мистер Треверс стал её совестью. Засыпая и просыпаясь, Мэри неизменно думала об одном — где он теперь, жив ли, здоров, почему не возвращается, что задерживает его. Полковник Фарджел часто писал ей. Но, как она поняла, ответа на свои письма в Индию, он так и не получил.

Также часто писала и Мег. Кузина сообщала множество подробностей о знакомых людях и местах, о себе самой, иногда о мистере Скотте. Мэри видела, что Мег пытается развеселить её даже на расстоянии и ценила её усилия. Сама она тоже рассказывала о прошедших событиях, описывала места и людей, но очень редко — своё душевное состояние. Она теперь привыкла держать все чувства в себе и не могла уже как раньше, давать им волю. При взгляде на неё, любой незнакомый человек увидел бы девушку самодостаточную, сдержанную, безукоризненно вежливую и строгую к себе. Но тот, кто узнал её поближе — нашёл бы в ней прежнюю веселую Мэри.