Вскоре их беседу с Анной нарушил мистер Норхелл, который все это время молча сидел в кресле у камина. Признание Мэри заставило его встать и подойти к ним.

— Мисс Лодж, в моей жизни тоже были моменты, когда казалось, что жизнь так трудна и тяжела, что не стоит и жить. Тогда сомнения мучили мою душу, и я не видел выхода. Но потом отчаяние сменилось надеждой, а я возблагодарил Создателя за то, что тот не позволил свершиться опрометчивому шагу в моей жизни, исцелив и вразумив меня через горе. На тот момент со мной была лишь моя верная Анна, в которой тогда по слепоте духовной я не разглядел того, что вижу сейчас. — И мистер Норхелл нежно улыбнулся жене.

Мэри посмотрела на них и тоже улыбнулась своим мечтам. Может быть, ещё не всё потеряно? Может быть, будет и в её жизни счастье? А мистер Норхелл, словно угадав её мысли, произнёс:

— Каждому предназначен свой путь, мисс Лодж. И даже, если он кажется безрадостным и унылым, полным шипов и терний, никогда нельзя терять надежду. Ведь за шипами могут скрываться розы.

С неохотой Мэри уходила из такого гостеприимного дома. Но на душе у неё было радостно. Она поняла, что обрела настоящих друзей и, даже более того, людей, которыми можно восхищаться.


Она приходила теперь в дом священника, как только позволяло время, разговаривала с Анной, училась латыни у мистера Норхелла и чувствовала себя почти абсолютно счастливой.

Мэри принесла свои вышитые картины Норхеллам, и они нашли, что её работа очень недурна. Мистер Норхелл пообещал даже, что попытается найти заказчиков для неё. Ведь неподалёку от Н…борна находились дома богатых и знатных семейств, которые очень часто заказывали для себя платья и не отказались бы, наверное, и от искусной вышивки на них. Мэри очень обрадовалась этой шаткой надежде на дополнительный заработок, потому что за короткое время её владения Брайтсдейлом, она уже успела ощутить, что значит нехватка денег. Потратив много средств на обустройство дома и покупку дополнительных вещей, им с Нэнси теперь приходилось экономить на всём остальном. Даже мясо и молоко они не могли позволить себе покупать каждую неделю. И старой нянюшке приходилось применять всё своё кулинарное искусство, чтобы готовить разнообразные и питательные блюда каждый день.

Через пару месяцев мисс Лодж уже знала почти всех своих соседей. Она с неизменной добротой относилась ко всем, не делая различия между бедняками и сельской знатью. За это её любили и уважали и те, и другие. И, конечно, большое значение имела её дружба с Норхеллами, которая крепла день ото дня. Мэри помогала Анне с детьми. И скоро, услышав её шаги в прихожей, к ней, оставив все свои детские забавы, бежали четыре обладателя маленьких ножек. А самый младший, Джонни, радостно лепетал что-то, сидя на руках у мамы. Сама же Мэри отдыхала душой у Норхеллов, радуясь их счастью.

Потом, уже дома, она долго ворочалась без сна. В её тихом и, по-своему, уютном Брайтсдейле никогда не будет слышно такой весёлой возни и топота детских башмачков. Никто не прибежит к ней с утешением и просьбой пожалеть и приласкать. Она будет одна, всегда одна. Эти мысли непрошено приходили и оставались иногда до утра. И она не могла ничего изменить. И только воспоминания о мистере Треверсе, да ощущение радости от возможности помочь другим, поддерживали её такими ночами.

Однажды, морозным утром Мэри увидела у своей калитки мистера Норхелла. Он шёл по своим пастырским делам.

— Мисс Лодж! — окликнул он её.

— Да, мистер Норхелл, — Мэри была без вуали, в рабочем платье. Она решила укрыть розовые кусты от мороза, и мистер Норхелл застал её как раз за этим занятием.

— У меня для вас небольшая просьба. Не могли бы вы помочь мне? Я знаю, Мэри, что вам должно прийтись по душе такое дело. Многие мои прихожане сейчас лежат на одре болезни. Им бывает одиноко и холодно. А я при всём своём желании не могу обойти все их дома. Если бы вы хотя бы на пару часов приходили и навещали их, может быть читали им Библию, мы с Анной были бы вам очень благодарны, — и мистер Норхелл серьёзно, но с жалостью, посмотрел на девушку. Он словно бы знал самое действенное лекарство от своих горестей — врачевать чужие беды.

Мэри согласилась сразу и с радостью. Она чувствовала большую благодарность к Норхеллам. Но не только благодарность двигала ею. Были дни, когда ей казалось невыносимым сидеть в четырёх стенах. Но не всегда находилось дело, которое помогло бы ей выбраться из дома. Она поблагодарила священника и продолжила свою работу. Зачем откладывать? Она начнёт посещать больных уже завтра.

Глава 3

Первой, кого Мэри навестила, была Кэтрин Смит. Миссис Смит жила в маленькой бедной хижине на самом краю деревни. Она ждала ребёнка, но никто не знал, доживёт ли она до его рождения. Кэтрин умирала от чахотки. Её подкосила смерть мужа.

Франк Смит, муж Кэтрин, на лето нанимался батраком к зажиточным фермерам, а на зиму возвращался к жене. Парень он был хороший, простой, непьющий и работящий. Мистер Норхелл, когда венчал их, с особой радостью благословлял молодых, уверенный, что скоро они заживут крепко и ладно. Но не всем надеждам суждено сбыться так, как этого ждут люди.

В это лето Франк пошёл работать конюхом. Он любил лошадей, а они в ответ слушались его с полуслова. Хозяин лошадей, мистер Стэклтон, видя такую заботу, особо отличал Франка, и даже хотел нанять его вместо своего конюха. Но тут-то и случилась беда. Никто не знает, как так получилось, но Франка понесла, а потом сбросила лошадь, которую он выгуливал по просьбе мистера Стэклтона. Франк упал неудачно и, не приходя в сознание, умер. Поползли слухи, и мистер Стэклтон, спешно собрав вещи, вернулся в Лондон. Говорят, что он даже, якобы, начал искать покупателя на своё имение. Как бы там ни было, но Кэтрин Смит эта весть подкосила. Она и раньше не отличалась здоровьем, а после известия о смерти мужа вообще слегла. Если бы не мысль о ребёнке, она сдалась болезни бы ещё раньше.

Но всё это Мэри узнала не сразу. Только через несколько дней, мистер Норхелл рассказал ей историю бедной Кэтрин. И мисс Лодж сразу почувствовала симпатию к девушке, почти одного возраста с ней. Она жалела её ещё и потому, что знала по себе каково это — упасть с лошади.

— Доброе утро, Кэтрин! — Мэри поприветствовала миссис Смит, стараясь, чтобы её приветствие звучало как можно веселее.

— Доброе утро, миссис Лодж! — Слабым голосом ответила Кэтрин. Она лежала на кровати, укрытая старым выцветшим шерстяным одеялом. Грудь её тяжело поднималась, а дыхание из груди вырывалось с каким-то шумом и скрежетом. Мэри при взгляде на неё, сразу вспомнила Летицию. Кэтрин оставалось недолго жить. Девушка постаралась занять больную разговором, а сама, тем временем, наводила в бедной лачуге порядок. Сиделка, которую на свои деньги нанял мистер Норхелл для миссис Смит, тоже нуждалась в отдыхе. Да потом, сиделка никогда не смогла бы стать для девушки тем, чем для неё могла стать Мэри. Мисс Лодж старалась, как могла, развлечь Кэтрин: читала ей книги (правда больше всего девушке нравилось слушать Библию — в её божественных строках она находила утешение), рассказывала о том, что происходит на улице, какая стоит погода, приносила гостинцы от Нэнси или миссис Норхелл и искренне сочувствовала её горю. Казалось, что благодаря переменам в жизни самой Мэри, она стала более чуткой к чужим бедам. Люди всегда могли ожидать от неё доброго слова или ласкового взгляда. Мэри неуклонно и твёрдо следовала тому мысленному обещанию, которое дала мистеру Треверсу — она старалась жить так, как бы понравилось ему.

Когда уборка в комнате миссис Смит заканчивалась, Мэри садилась возле кровати больной со своей вышивкой и начинала рассказывать Кэтрин местные новости. Во время одного из таких посещений Кэтрин внезапно прервала её:

— Мисс Лодж! — Мэри оторвалась от своего вышивания и с удивлением увидела, что мисс Смит очень волнуется. Её обычно бледные щёки покрыл лихорадочный румянец.

— Да, Кэтрин?

— Я… я боюсь за своего малыша. Мисс Лодж, он ведь будет сиротой! Представляете — совсем никого на целом свете, кто мог бы помочь или приласкать! Это так страшно, мисс Лодж! — кровь ещё больше прилила к лицу Кэтрин. Глаза её расширились, словно она видела что-то ужасное. Мэри испугалась. Она не знала, чем помочь бедной больной, как облегчить приступ. Руки её потянулись за лекарствами. Но Кэтрин перехватила их:

— Мисс Лодж, я так благодарна вам за всё! Вы добрый ангел на моём пути! Прошу вас, пожалуйста, пообещайте позаботиться о моём малыше. Прошу вас! — и Кэтрин умоляюще сжала руки Мэри так, что та даже растерялась. Но потом тихо произнесла:

— Обещаю!

От избытка чувств Кэтрин поднесла руки Мэри к губам. Девушке стало неловко, но в то же время горячо и радостно. Словно какой-то солнечный лучик толкнул её в сердце.

После этой вспышки чувств, миссис Смит устало откинулась на подушки и закрыла глаза. Мэри по опыту знала, что больная сейчас заснёт. Подождав некоторое время, она собрала своё вышивание и вышла. На пороге она обернулась. Кэтрин сладко и спокойно спала, наверное, впервые за долгое время. Мэри сняла с её души самое тяжкое бремя, которое давило сильнее боли. И вот теперь мисс Смит лежала такая радостная и безмятежная. Она улыбалась, словно видела прекрасный сон о той Стране, в которую скоро должна была отправиться.

Прошёл ещё месяц, Мэри заходила к миссис Смит всё чаще и чаще, оставаясь иногда у её постели на целый день и, отлучаясь домой, только, чтобы поесть или дать краткие указания Нэнси. К другим больным заходил теперь мистер Норхелл. Он только улыбался, видя такое рвение Мэри к делам милосердия. Наверное, он и рассчитывал на то, что увидев чужую беду, девушка перестанет печалиться о своей. Но, в любом случае, он не вмешивался.

А Мэри повеселела. Не смотря на трудную работу и свое вышивание, которое она иной раз заканчивала уже поздно вечером при свете свечей, взятых в каморку больной из своего дома специально с этой целью, она чувствовала себя впервые, наверное, за последний год, спокойно. Заботы об умирающей приносили, как ни странно, такое желанное успокоение её измученному сердцу.