— Ты меня слышишь?

Вскинула голову, глядя на дядю непонимающим взглядом.

— Прости. Нет, я не слышала.

— Я сказал, что мне не нравится, как ты выглядишь. Ты слишком бледная и испуганная. Что-то случилось, пока я вышел ответить на звонок? Тебе кто-то что-то сказал?

— Нет. Я просто… просто живот разболелся.

— Когда ты была маленькой, ты никогда мне не врала.

Я усмехнулась.

— Но вы все врали мне. И ты, и отец. У меня нет ни одной причины доверять вам. Глядя на отца, я вообще сомневаюсь, что вы волки, скорее шакалы. Вы ничем не лучше Андрея.

— Лучше, Лекса. Мы лучше тем, что мы — твоя семья. — Даже в самой дружной семье может найтись предатель, готовый ее разрушить.

Дядя демонстративно включил приемник и сделал громче новости. А я отвернулась к окну. Я мечтала только об одном — скорее оказаться дома.

"Сегодня утром было обнаружено тело Анастасии Гриневой, полковника юстиции, заместителя руководителя Главного следственного управления Ее нашли повешенной в собственной квартире. По предварительному заключению следствия, женщина покончила жизнь самоубийством после того, как ее уволили из органов из-за обвинений в коррупции…"

Настя… Настя… а ведь они говорят про любовницу Андрея. Я не верила, что она покончила собой. Кто-то убрал важную помощницу и приближенную Графа. А значит, этот кто-то мог так же поступить и с самим Вороновым. Опять стало тяжело дышать и затошнило. Я глотала кисло-соленую слюну и молила Бога, чтобы мы скорее приехали домой, потому что у меня начался приступ недомогания, и комок из желудка поднимался все выше и выше, а перед глазами плясали разноцветные точки.


Когда Саид остановил машину, я выскочила из нее и бросилась к себе в комнату, заперла дверь и опять закрылась в ванной. Лихорадочно перечитала инструкции теста несколько раз… а потом, застыв и покрываясь мурашками, всматривалась в окошко результата. Я зажмурилась и открыла глаза снова, а потом опять зажмурилась. Но вторая красная полоска никуда не исчезла. Она была такая же жирная, как и первая. Я сделала еще один, и еще. Потом снова перечитала инструкцию. Вместе с паническим ужасом меня наполняло какое-то странное чувство… оно было непередаваемо сумасшедшим, и от него дух захватывало и заполняло абсурдной и неуместной радостью. Я смела все таблетки в мусорку и внимательно смотрела на свое отражение. Задрала майку вверх и прижала ладони к животу. Плоский, как и всегда. На секунду прошибло холодным потом — я ведь могла сегодня убить нас обоих… себя и его ребенка. И что мне теперь делать? Рука потянулась к сотовому, и я тут же ее одернула — нельзя со своего. И взгляд поплыл, как калейдоскопом перед глазами его руки на моем теле, его губы на моих губах и его плоть в моей плоти… бешеная страсть в примерочной… одержимый секс в номерах гостиниц, в машине и везде, где можно было незаметно уединиться во время моего турне, и снова захватило дух. Боже-е-е, во мне ребенок Андрея. Это какое-то сумасшествие. Если отец узнает…

В дверь опять постучали, и я быстро дрожащими руками спрятала коробки экспресс-теста и фольгу от таблеток в ящик под ванной. Когда открыла, то увидела Баширу с неизменным ледяным взглядом с застывшей в зрачках ненавистью, которую ей было довольно трудно скрыть после того, как я подсыпала ей слабительного в чай, и она несколько часов сидела в туалете, когда я уезжала на примерку платья. Я слышала, что после этого отец наорал на нее и пригрозил уволить. Теперь сука будет стараться выслужиться по полной.

— Мне велено ночевать у вас в комнате.

— Ночуй под дверью. Я тебя к себе не пущу. Ты мешаешь мне спать.

— Ваш отец уже вернулся из поездки, ему не понравится, что вы мешаете мне выполнять свою работу, — она продолжала стоять за дверью, а я со стоном зарылась пальцами в волосы. Как вернулся? Разве он не должен был отсутствовать несколько дней?

— Мне плевать. Я не пущу тебя в свою комнату. Убирайся. Прислонилась спиной к двери и закрыла глаза, лихорадочно думая о том, как мне быть теперь, стараясь унять паническую дрожь во всем теле. Еще боясь думать о том, что узнала. Иначе можно сойти с ума окончательно. Вернулась в ванную и заметила несколько таблеток на полу. Машинально подобрала их все и бросила в унитаз.

А что я обрадовалась? Что меняет моя беременность? Кто даст мне родить? Отец? Да он если узнает, вырежет из меня этого ребенка лично или похоронит меня вместе с ним живьем. А Андрей? Разве он обрадуется? Зачем ему еще один ребенок, тем более от дочери врага и после того, что я ему наговорила. Как же я ненавидела этот момент, когда плевала ему в лицо самую отвратительную и грязную ложь в свой жизни, а он… он поверил. Наверное, и я бы поверила в такое. Щеку начало покалывать, и я дотронулась до нее кончиками пальцев, вспоминая, как Андрей ударил перед тем, как уйти из той примерочной от меня навсегда. Из глаз невольно покатились слезы. Бить словами того, кого любишь, намного больнее, чем принять от него физическую боль. А я била туда, где не было защиты, в то место, которое он открыл для меня… доверяя мне. Я била прямо в сердце, а мое собственное истекало кровью. Снова приложила руки к низу живота. Может, лучше было сделать то, что я хотела? И сейчас это еще логичнее… и… А потом оглушительное "нет", и кулаками по зеркалу. НЕТ. Я так легко не сдамся. Отец не уничтожит меня так же быстро, как и всех остальных, кто пошел против него. Меня и… о, Господи, и моего ребенка. У меня в голове словно что-то переключилось. Желание умереть вдруг сменилось на маниакальное — жить. Назло. Всем и всему. Я должна что-то придумать. Бежать от них от всех. И тут же расхохоталась, глядя на свое отражение в зеркале — бежать куда? Да меня найдут через две секунды, у меня даже денег нет и документов.

А потом ослепительной молнией в голове — я должна обо всем сказать Андрею. Он что-то придумает. Он заберет меня. Да, заберет. Я ведь должна ему сказать… должна. Это НАШ ребенок. Я все скажу ему, скажу, что лгала, скажу, что люблю его. Только как мне ему позвонить? Мой сотовый отслеживают, мой компьютер тоже. А если… если взять сотовый Саида? У него два смартфона. Один по работе и второй личный. Вряд ли кто-то отслеживает его звонки, даже отец не посмел бы. Если они сейчас в кабинете, то сотовый дяди остался в его комнате. Я могу стащить его ненадолго и позвонить Андрею.

Я тихо открыла дверь своей комнаты, стараясь не шуметь, выглянула в коридор — на диване напротив спальни спала Башира. Черная змея. Свернулась ядовитой тварью, чтобы укусить, едва я выйду отсюда. Неслышно ступая, я спустилась по лестнице вниз к кабинету. Проскочила мимо неплотно прикрытой двери, направляясь в правое крыло дома, где находились комнаты для гостей. Оглянулась несколько раз назад, прислушиваясь, не идет ли кто-то за мной. Спальня Саида была незапертой. В этом доме никто и никогда не запирал дверь. Такова была традиция и в доме Зухры, где я провела почти все свое детство. Если запирать двери в своем собственном доме, тогда можно вообще пустить пулю себе в лоб. Дом — это наша крепость. Так она говорила… и все же погибла в собственном доме. Сотовый дяди лежал на самом видном месте — на столе. Я нажала на кнопку внизу и наткнулась на блокировку экрана. Наверное, это странно, но я, не задумываясь, ввела дату своего рождения, и блокировка снялась. Да… все же не зря мне казалось, что Саид любит меня больше, чем собственный отец. Сотовый Ахмеда Нармузинова я открыть не смогла. Что за слово или цифры он прятал в блокировке, я так и не узнала. Но ни ко мне, ни к нашей семье они не имели никакого отношения. Я бы не удивилась, если бы это была дата производства его любимого авто или коньяка. По памяти набрала номер Андрея… и затаилась, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. Сработал автоответчик. Я набирала снова и снова. А потом все же решилась и оставила сообщение на автоответчике.

— Мне нужно срочно поговорить. Найди, как это сделать… мне больше некого просить. Забери меня, Андрей, иначе я умру здесь. Он убьет, если узнает… если узнает, что я ношу твоего ребенка.

Отключила звонок. Стерла в исходящих и вернула сотовый дяди на место. Руки так дрожали, что я несколько раз чуть не выронила аппарат. Вышла из комнаты, так же тихо пошла мимо кабинета обратно и вдруг остановилась, услышав слова отца:

— Сегодня. Этот ублюдок сдохнет сегодня.

Застыла на месте, чувствуя, как перестает биться сердце и немеют кончики пальцев.

— Или он или я, Саид. Все. Хватит. Я все продумал.

— Это не должен быть ты, Ахмед. Не сейчас, когда ты и так засветился. Поутихни немного. Особенно перед свадьбой Лексы. Хватит крови.

— А это и не буду я. У нашего Графа, оказывается, есть враги пострашнее меня. Он нарвался со своими идиотскими принципами. Перешел дорогу серьезным людям. Так что я всего лишь буду наблюдателем… ну и я кое-что сделал сам знаешь для кого, чтобы он помог мне избавиться от зарвавшегося ублюдка именно сейчас.

— И что ты сделал?

— Обещал ему компанию Царева отдать, когда начнется большая дележка после смерти Графа. А его ущербного брата мы подвинем следом за ним.

— Зверь страшен в гневе, Ахмед. Он будет мстить. Он невменяемый. Их нужно одним выстрелом убирать, сразу. Чтоб не было времени отдышаться…

— Зверь уже и не зверь вовсе, а так — одно название, я ему нанес такие раны, от которых он не скоро оправится. У меня все под контролем, Саид.

— Когда-то я то же самое слышал от Камрана.

— Камран дурак. Цареву поверил. А я не дурак, брат. Я никому не верю.

— И когда он его уберет?

— Включай новости, Саид, скоро мы все услышим и увидим.

Это будет охренительный подарок на свадьбу моей дочери. Сегодня Андрея Воронова снимет снайпер прямо в здании, где находится его офис. Пошел обратный отсчет.

Я бы, наверное, закричала, если бы не онемела и не застыла всем телом, превратившимся в глыбу льда, который мгновенно потек по венам. Не вдохнуть и не выдохнуть. Сама не знаю, как вернулась к себе в комнату, как схватила ножницы и, приставив к горлу Баширы, втянула ее в свою спальню. Через несколько минут я выходила из здания в ее хиджабе поверх одежды и садилась в ее машину. Меня никто не остановил. Мужчины шарахались от этой женщины. Я слышала, как кто-то из слуг рассказывал, что она раньше жила на закрытом полигоне, где готовили террористок-смертниц. Она за ними присматривала. Я не знаю, правда это или вымысел, но я могла поверить, что, скорее всего, правда. Трусливая сука только выглядела устрашающе, но, когда я замахнулась на не ножницами, как миленькая разделась и сама связала себе ноги, а потом дала связать руки и заткнуть рот кляпом.