Если это правда, я даже винить Андрея не могу. Только внутри все от боли сжимается и в узел скручивается, в клубок противоречий, в ржавую колючую проволоку. Не виновата я. Не виновата. Я же просто полюбила его. Просто счастья с ним хотела. Совсем чуть-чуть. Прикоснуться лишь кончиками пальцев ко льду его и немножко согреть. Мне ничего не надо было. Только по утрам в его глаза смотреть и утопать в этом черном бархате, заворачиваться в него, как в кокон и тонуть… тонуть… тонуть. Даже любви не хотела. Мне моей хватало для нас двоих. Я бы могла его согреть. Я это чувствовала… В тот момент, когда впервые улыбнулся мне, внутри ощутила эти покалывания легкие, этих бабочек, о которых все пишут. Они ведь и на самом деле существуют, только живут очень мало. Я бережно любила каждую из них. Гладила их крылышки, выпускала летать на волю вместе с моими воспоминаниями о каждом его прикосновении и поцелуе.

А в голове новая музыка рождалась, сотканная из необратимости и тоски. Я ее пальцами на подоконнике отстукивала и пела про себя. Через неделю меня повезли в город на осмотр. Я сильно сбросила в весе и отказывалась от еды. Мой личный врач забеспокоился, что здесь могут быть причины иного характера. Меня сопровождали два охранника, и они же сторожили у каждого кабинета. Когда привели в женскую консультацию я с ужасом выдохнула. Ну вот и настал момент истины. Отец все узнает и что будет после этого одному Богу известно. Скорее всего, он меня пристрелит так же, как и тех несчастных, а потом начнет Андрею мстить. Я тогда устроила истерику прямо возле кабинета. Я кричала на всю клинику так громко, что сбежался весь персонал… но осмотра так и не избежала. Когда зашла за дверь и, задыхаясь, села в кресло врача мне казалось, что я лучше выпрыгну из окна, чем позволю ей к себе прикоснуться.

— Александра, не бойтесь, вас никто не тронет без вашего согласия. Выпейте воды.

Пожилая доктор подвинула ко мне стакан и снова склонилась над бумагами. Она что-то очень долго заполняла. Потом рассматривала какие-то папки, писала в них заметки и вносила данные в компьютер. Я понемногу расслабилась от ее спокойствия, зубы перестали стучать и судорожно сжатые пальцы перестали теребить край кофты.

— Успокоились?

Я кивнула и сделала еще один глоток воды. Бросила взгляд на ужасное кресло, невольно вздрогнула и перевела взгляд на женщину.

— Вот и хорошо. Меня зовут Людмила Григорьевна и я буду вас наблюдать. Вы сдадите анализы в лаборатории и вернетесь ко мне на прием через неделю.

— А осмотр?

— А что разве не было осмотра?

Я резко подняла голову и встретилась с ее спокойным взглядом из-под круглых очков в тоненькой серебристой оправе.

— Посмотрите, я подробно описала в вашей карточке ваше состояние здоровья. Вам нужно будет расписаться, что осмотр вы прошли и были на него согласны.

Подвинула ко мне папку.

— Открывайте и читайте.

Я, все еще глядя на нее глазами, полными удивления, открыла папку.

— Читайте-читайте.

Опустила взгляд и сердце тут же подскочило в груди и ударилось о ребра, чтобы на секунду замереть, а потом пуститься вскачь с такой силой, что стало трудно дышать. Сверху над всеми бумагами и рецептами лежал прямоугольный лист с аккуратным распечатанным на принтере скрипичным ключом. Точь-в-точь повторяющим тот самый, что мне подарил Андрей.

Посмотрела на врача, и она мне улыбнулась, протягивая ручку.

— Расписывайтесь. Через неделю придете ко мне уже с готовыми анализами. Обязательно. Я вас записала на понедельник. На шесть часов вечера. И не переживайте. Ничего серьезного у вас нет. Нарушен гормональный фон, может быть есть небольшое воспаление в яичниках. Назначим вам таблетки, и все стабилизируется. Ситуацию я буду контролировать лично. С вами ничего не случится. Вы меня слышите. Александра? С вами ничего не случится. Вы меня понимаете?

Я быстро-быстро кивала и чувствовала, как на глаза слезы наворачиваются. Открыла рот чтобы спросить, но она отрицательно качнула головой, и я промолчала. Нельзя вопросы задавать.

Обратно ехала в машине, сжимая в ладони свернутый вчетверо скрипичный ключ, и руки тряслись от бешеных эмоций, раздирающих изнутри. Как? Как он узнал? Как нашел меня? Как вообще узнал о врачах, об осмотре и о том, чем мне это могло грозить?

Но ведь это же он. Мой мужчина. Он такой умный и сильный — все может. Везде найдет… везде достанет. Он мне обещал. А Граф всегда выполняет свои обещания. Когда-то он мне так говорил и ни разу не нарушил своего слова. И там… в гримерке обещал. Целовал жадно и обещал. Губы даже слегка засаднили, словно поцелуи на них навечно остались и горели, стоило о них лишь вспомнить.

У меня появилась какая-то призрачная надежда, что может быть у него все получится, и Андрей заберет меня. Он найдет способ обойти моего отца, и с нами и правда больше не случится ничего плохого. Когда подъехала к психиатрической клинике, увидела знакомую белую машину и несколько охранников внизу. Внутри все сжалось — отец приехал. Не один, а с Саидом. Медсестра радостно сообщила мне об этом, едва я вошла в здание. Она взяла у меня папку и предложила провести в кабинет главврача.

Но когда мы почти подошли, у нее зазвонил сотовый, и я сказала ей, что дойду сама. Я знаю куда идти. Она с недоверием посмотрела на меня, а я ей невинно улыбнулась, и девушка все же ответила на звонок. Я пошла по коридору, плотнее кутаясь в кофту. Как же здесь холодно из-за кондиционеров. Приблизилась к белой двери кабинета и остановилась, услышав голос отца. По телу прошла дрожь омерзения. Теперь я ее чувствовала каждый раз только при мысли о нем.

— Это генетика, Саид. И одна и вторая чокнутые. Надо было эту шлюху не трахать, а пристрелить сразу после того, как отымел ее в первый раз. Сейчас у меня не было бы этих забот. — Лекса не чокнутая. У нее стресс. Того, что ты устроил у девочки на глазах, никто бы не выдержал. Она всего лишь ребенок.

— Вечно ты всему ищешь оправдания. А я считаю, что только больная могла устроить пожар в собственной комнате. Только чокнутая могла влюбиться в моего врага.

— Ну кто знает, может, она назло тебе говорит. Лекса та еще язва. Вся в тебя. Вот где генетика явно видна. Не забывай, она и твоя дочь тоже.

— Не забываю. И я люблю ее. Сам знаешь. Любого придушил бы, если вред ей причинили… но это поведение. Это проклятое восхищение ублюдком. Слышу, и внутри все закипает.

— Ну ты ведь ошибся. Девочка чиста и невинна. Есть заключение врача.

— И слава Аллаху, что ошибся, иначе мне пришлось бы ее самолично придушить. Вот этими руками. Смотрел на нее и думал, что, если узнаю, что она, как мать ее, шалава дешевая, на тот свет отправлю.

— Как видишь, ты был к ней несправедлив.

В этот момент я резко распахнула дверь, и они оба замолчали. Отец широко улыбнулся и раскрыл мне объятия. — Мы приехали за тобой, моя девочка. Домой тебя заберем. Я ужасно по тебе соскучился.

Я позволила ему себя обнять, сжимаясь от отвращения и от дикого желания с воплями оттолкнуть от себя и орать, чтоб убирался, что лучше в психушке, чем с ним под одной крышей. Но я сдержалась. Мне теперь надо вести себя очень тихо. Пусть он успокоится и перестанет так меня охранять. И может быть тогда…

— Вернемся в город, и все будет у нас хорошо. Я рад, что ты меня не обманула. Мы с Саидом посоветовались и решили выдать тебя замуж за хорошего человека. Выросла ты у меня уже. Жениха я тебе нашел. Все для твоего счастья сделаю… Прости меня, милая.

А мне показалось, я в пропасть лечу на дикой скорости, так что кончики пальцев рук и ног враз занемели.

ГЛАВА 6. Карина

— Боже, как же я теперь ненавижу вот эту его улыбочку. Нет, скорее, ухмылочку… — подумала про себя, и по телу прошла волна какого-то непонятного отвращения. Отошла от двери столовой, где провела несколько минут, подсматривая за отцом.

Как иногда все может измениться всего лишь за одно мгновение. Еще недавно я мечтала о том, чтобы он опять улыбался. Счастья желала. Чувствовала, что на душе наконец-то становится спокойнее. Дурой была. Думала, что сможем жить дальше, рисовала в голове идиотские картинки семейных ужинов, елок на Новый год и радостных возгласов от очередного подарка с ярким красным блестящим бантом. Не знаю, почему именно красным, но так мне виделось. Так по — детски банально… Может быть, потому что у меня этого не было никогда. Была только мама, которая любила меня за двоих. Да какое там за двоих, она заменила мне всех. Никого не было у нас на всем белом свете, кроме друг друга. И я так эгоистично жаждала все это наверстать, пусть мне давно не пять, и даже не десять, что готова была забыть весь этот кошмар, который нам пришлось пережить. Простить ему смерть мамы… сжав зубы, глотать слезы по ночам после очередного кошмара, потому что было ради чего. Ради будущего, в которое я наконец-то начала верить. Только зря… Наивная дура. Идиотка, которую обманывали те, кому осмелилась опять довериться. Отец… Господи, наверное я не смогу опять назвать его так. Никогда. Противно. Гадко и больно. Что опять поступил так со мной. Он обещал. Обещал отомстить. За меня и за маму. Он обещал.

Приложила руку к щеке… опять слезы. Только не от жалости к самой себе, а от обиды и ненависти. Что предал меня опять. Нас предал. О своих лживых обещаниях забыл, и теперь сидит вот там и ухмыляется… О ней, наверное, думает. Я этот блеск в его глазах давно заметила. И как смотрит иногда вдаль задумчиво, только взгляд уже другой. Вообще он стал другим. Взгляд вроде тот же, слова, тон голоса, только все равно, он не тот, что раньше. Словно легкость какая-то в теле появилась. Хоть напряжен, как обычно, задумчив, суров, морщина между бровями неизменная, но словно дышит иначе. Полной грудью наконец-то… Я все это чувствовала… Просто подумать не могла, что все дело в этой суке. Змея… вот она кто. Подлая и лицемерная. А какой еще могла быть дочь у такого отца? В душу влезла, подругой прикидывалась, обнимала меня, по волосам гладила, слезы утирала, а после этого к папе в койку… Гадина. Подлая тварь. Что же ты с ним сделала. Что он вообще нашел в тебе? Боже-е-е-е, как же я их ненавижу. Обоих. Пусть сдохнут. Исчезнут… а я. Я буду собирать себя по кусочкам. Заново. Я умею. Научилась. Спрячу горькие воспоминания куда-то глубоко, настолько, что сама забуду, куда их засунула. Заставлю себя забыть, хотя и знала, что болеть будут… ядовитой занозой. От мимолетного взгляда на случайного прохожего, который будет похож на Андрея Воронова или звуков знакомой песни когда-то любимой Лексы…