Рядом с ней стоял  Владимир, медленно переводя взгляд  с пыльного облака на холме на меня.  Да, на полчаса раньше бы и…  я нервно  хмыкнула.

-  Простите, - прикрыла рот рукой.

-  Не надежное строение, - улыбнулся мне мужчина, а потом обратился к хозяйке: - Все это, конечно,  неприятно, но не смертельно.   Извините меня, Мария Львовна, но можно попросить горячего чая?  В горле пересохло, а воду  из машины не  захватил.

-   А что ее таскать?  Что же нам – воды жалко?  - засуетилась  баба Маня, -  пойдемте снова в дом.  У нас и оладушки еще  теплые остались – я миской  накрыла, и варенье к ним есть… сметанка.

    А потом вдруг словно опомнилась и повернулась ко мне:

-  Все одно к одному…  Сказку расскажу тебе сегодня,  что толку  дальше тянуть?

-  А мне можно тоже – сказку? -  слегка  наклонился к ней внук.

-  Нет, - вздохнула она, - это только наши сказки –  страшные, женские.

   Длинный день прошел в  разговорах и бурных обсуждениях.  Мы  походили по участку,  посидели вдвоем в ноуте, пока хозяйка готовила еду.  Потом пообедали втроем, а дальше  и поужинали.   Ту жирную курицу из корзины прикончили полностью. К вечеру уже   окончательно утвердили проект, который в процессе обсуждения  стал гораздо скромнее по размеру, но порядком  подорожал. Потом по распоряжению бабы Мани зачем-то  затопили баню и Владимир натаскал туда воды.  Его туфли вымокли, рукава светлой рубашки он закатал, пуговицы  расстегнул до середины груди и стал выглядеть… человечнее.  Или, точнее сказать – ближе к  народу, хмыкала я мысленно.

     Я не представляла себе - о чем они успели поговорить до взрывов, но после этого обстановка не  показалась мне  натянутой или неловкой.  Значит,  неблагополучной семейной темы внук, скорее всего,  не коснулся,  и они просто познакомились.  Я была даже рада этому –  старой женщине лишние волнения были ни к чему –  выше крыши  уже имеющихся в наличии.

     Ближе к вечеру по вежливой просьбе гостя я провожала его, поднимаясь вместе с ним  к машине.  Перед этим он слегка  коснулся руки своей  бабушки и пообещал  наведаться в ближайшее время и все-таки постараться убедить ее…

-  Она странная, -  немного помолчав, обратился он ко мне, - странное условие, вам не кажется?

-  Вы о посадках  большемеров? – осторожно поинтересовалась я, тихо ступая  рядом с ним: - Может, мне не нужно было говорить, что это решаемо?  На самом деле, все очень даже осуществимо,  дороговато, правда, получится...

-  Речь не о деньгах.  Сама идея не кажется вам необычной?  Совсем от  нового дома она не отказывается  – «согласна посторожить его», но жить  пока будет в старом и «чтобы от него не видать было нового, а иначе совсем не стройтесь».

-  Я постараюсь  выяснить причину.  Вы не поговорили с ней? – осторожно поинтересовалась я.

-  Вы о семейных тайнах?  А это имеет смысл, когда ей жить-то осталось… восемьдесят  девять с половиной.  Она отказывается ехать в город.

-  Вы не особенно и настаивали.  Но ее нельзя оставлять одну.

-  Почему? – вопрос прозвучал жестко.

-  Потому что она стара.

-  Но не беспомощна.

-  Это вопрос времени.

-  Так оставайтесь тут с ней – заодно  поможете, -  ехидно посоветовал он.

   Я вначале  растерялась, а потом  вежливо объяснила:

-  У меня в городе  работа, и мне нужно на что-то жить.

-  У меня, представьте  – тоже.  Нужно искать выход, - отрезал он, а потом  вдруг пожаловался: -  Как же с вами трудно, Алена…  садитесь в машину.

-  Зачем?  Я никуда не еду, -  столбиком  замерла я на месте.

-  Так удобнее говорить, садитесь, не капризничайте, -  приоткрыл он для меня дверку и я уступила.   Он сел на водительское место, подвигал руками, будто не зная, куда их деть и наконец, я услышала:

-  Тут такой разговор... наверное, не совсем ко времени и прозвучит немного странно, но  раньше я думал, что однолюб.  Совсем однолюб…   И что каждому человеку только раз дается его половинка и искать ей замену  бессмысленно.  Просто послушайте... - среагировал он на мое неосознанное дерганное  движение.  Улыбнулся, глядя на свои руки на руле:  -  Вас это ни к чему не обяжет.  Не нужно отвечать, если нет такого желания, даже можете уйти прямо сейчас - все предельно добровольно, Алена.  Это просто информация. Да...  Но  потом я вдруг решил, что влюблен в вас, - прозвучало неожиданно печально.  Он говорил это, уже прямо глядя  мне в глаза, и я  неловко  кивнула, отводя  их.


-  Я еще и виноват перед вами... тоже нужно признать.  За этот день что-то тут повернулось, - тронул он пальцем свой лоб,   -  поездка в место, где я не был  с детства, наша прогулка, потом взрывы, крушение храма… я уже анализировал – случись все, когда мы были внутри, вытащить нас оттуда я не успел бы.  Потом  бабушка, разговоры, целый день вместе – я присмотрелся, прислушался и вместе с тем, что знал и слышал  до этого…  кажется, я стал лучше понимать вас.  Поэтому пересмотрел... решил  признаться -  я сознательно провоцировал вашего мужа почти целый год, каждый раз, когда мы встречались в лифте – два-три раза в неделю точно.   Я видел, что он мучается от ревности из-за моих взглядов, но не отказывал себе в любовании вами,  заодно отмечая его трусость и извращенно  всем этим забавляясь.

-  Почему… вы оскорбляете его не за то, что он сделал… -  растерялась я.

-  А за то, чего он не сделал - он трус,  Алена. Я бросил ему мужской вызов – он его не принял.  На его месте в первый же день я  выволок бы наглеца из лифта и сделал предупреждение, а то и набил  морду, потому что мои взгляды были сродни прикосновениям.  Я успевал нафантазировать кучу всего, пока он трусливо наблюдал это.  С чего все началось? С вашего голоса… это просто невероятно. То, что я услышал его  в своем доме через столько лет, то, что вы поселились рядом…  Он  очень похож на голос моей жены – Лены.  Она хорошо пела, а  вы…  поете?

-  Только если очень громко и на свежем воздухе, - напряженно хмыкнула я.

-  Лена умерла больше восьми лет назад, и мне кажется, что я до сих пор люблю ее и заодно все то, что возвращает мою память… туда.  Все это время мне казалось,  что  вы с ней похожи, но нет.  Вы  моралистка,  Алена, извините, если  это определение неправильно, но я понял вас так.

-  И?  Объясните тогда, пожалуйста, -  холодно и вежливо кивнула я.

-  Просто послушайте – у вас очень  мало друзей, а скорее всего, их нет вообще, так же?  Выслушайте меня, это важно и для вас тоже – ответьте честно?

-  У меня есть Ира, хорошие знакомые на работе и мои родные - семья.

-  Да – есть Ира…   А еще ваш муж.  Вы переспали с ним только после свадьбы и до сих пор считали его идеальным, так же?  Потому что любили и не замечали недостатков.  Если посторонние люди  ведут себя не совсем так, как должно в вашем понимании, то вы стараетесь не общаться с ними.  Вы не погружались в социальные связи и статусные знакомства мужа. Вы держите близко к себе только тех, чьи поступки…  да пускай даже – направления и темы разговоров или манера общения,  соответствуют вашим моральным принципам, а таких людей единицы.

-  Ярая моралистка,  злостный социопат…

-  Дослушайте, пожалуйста.  У разных людей эти принципы могут быть разными и не важно - как, когда и кем они заложены - человек принял их...  ваши понятны и даже близки мне,  но, Алена, так нельзя - я  честно передал вам то, что знал о бабушке и упал при этом в ваших глазах, потому что это похоже на сплетни, а сплетни – «это плохо».  А я просто сказал  ту правду, которую знал сам,  и которую  хотели узнать вы – уже не посторонний для нее человек.  Но это мелочь, есть вещи поважнее - вы же не дадите  мужу  еще один шанс?  Потому что любая измена – «это плохо».

-  А вы? – прошипела я, - вы дадите шанс  своей Руслане?

-  Да.  Я освобожу ее от себя и дам  шанс встретить своего мужчину.  Перед ней я тоже виноват.  Не нужно было  покупать себе жену, как собаку для выгула.  Я даже не взял на себя труд подумать, что никто не стукнет меня по голове, если я явлюсь на очередной прием без спутницы - это даже не стало бы оригинальным... А когда есть спрос на такого рода услуги, предложение будет всегда.  Но, в общем и целом, она неплохая.

-   Она неплохая… - нервно дернулась я.

-    Да. Просто глупенькая, обделенная вниманием женщина, но кто-то может  не заметить этой глупости и полюбить ее.

-  Например – мой муж?  Извините…

    Очень хотелось  –  идите вы…, но не  дало строгое воспитание – за просто «дурака» нам с братом сразу прилетало.  Мы даже дрались - тузили, лупили друг друга молча, стараясь, чтобы этого не видел батя.  Сопели, пыхтели, слезами обливались, но все это - молча.  Потому что он не стал бы разбираться  чье дело правое.  Ему было просто некогда - уставшему после работы, решающему главные проблемы семьи, имеющему обязанности еще и в домашнем хозяйстве.  Если попадались на горячем, то ремня получали оба.  Поэтому сейчас выдержка и вежливость  были наше с Колей все.  Я  потянула  скобу двери, одновременно услыхав щелчок блокировки, и сердито развернулась обратно  к  Беркутову.

-  Владимир Борисович...  ну что за детские игры, на самом деле?

-  Разве это  похоже на детские игры?  У нас взрослый серьезный разговор.  Всего один, если  не сложится... наберитесь терпения, Алена - еще  буквально пара слов...

-  У вас  непростой характер, Алена.  Моралисты – тяжелые люди,  соответствовать принципам, которые они исповедуют, и жить рядом согласно их негласным правилам, не любя,  практически невозможно.  Скорее всего, ваш муж по-своему любит вас. Поймите, видеть только черное и белое  неправильно.  Кроме этих двух, все цвета состоят из оттенков.  Вы многое теряете - у жизни тоже есть свои оттенки. Правильно-неправильно, хорошо-плохо… это слишком просто.  Ваш муж был хорош для вас, потом в одно мгновение стал плох - и все?!  Ни единого шанса, ни малейшей возможности  объясниться, ни крохи  желания понять его?! Так нельзя.