Вышел из лифта, подошел к своей двери и услышал, как открывается соседняя.  Мужчины застыли лицом к лицу, практически столкнувшись.   Олег выглядел неважно – осунувшийся, со все еще не снятой с головы повязкой. Его потрепанный вид  резко повысил самооценку Беркутова.  Хотя… есть еще такое почти необъяснимое понятие, как женская жалость.  В любом случае, между  Немоляйкиным (разница в благозвучности их фамилий тоже радовала) и им все уже было сказано и отношения выяснены. Поэтому  Владимир просто сухо  кивнул ему и отвернулся, собираясь войти в свою квартиру.  Но был остановлен:

-  Владимир Борисович!  На два слова.  Разрешите? – обратился к нему сосед.

-  Да, я слушаю, - развернулся к нему  Беркутов.

-  Мы с вами разговаривали тогда… на повышенных тонах.  В этом я не считаю себя виноватым  – ситуация не позволяла иначе…  но теперь, немного остыв, извиниться за то, как поступил с вашей женой, я должен.  Она была  совсем не против, но с моей стороны просто попала под раздачу, вы должны понимать это.  Не считаете нужным в свою очередь извиниться за свое поведение весь этот год? – поинтересовался Олег.

-  Вам будет приятно услышать это? – хмыкнул Беркутов.

-  Это будет справедливо.  Я признал свою вину.

-  Я уже извинился – перед Аленой, - прямо взглянул ему в глаза Беркутов.

   Олег кивнул, внимательно глядя на него.

-  Согласен.  Вы виноваты перед нами обоими.  Я не собираюсь выяснять – кто из нас больше, - поднял он руку, будто предупреждая возражения:  - О себе вообще молчу.  Но до меня дошли слухи, что вы начали охоту на мою жену.

-  Пока еще вашу, - согласился Владимир, - и я бы не назвал это охотой.

-  А как?  Слушайте,  я понимаю ваш интерес, понимаю, как мужчина.  Но будьте же человеком!  Не говоря уже о том, что сейчас ей и так…  мы вместе кучу лет, она любит меня, хотя сейчас и  обижена и оскорблена.  Я тоже люблю ее, тут  можете не сомневаться – эпизод отчаянья, до которого вы меня довели… нужно было просто набить вам морду, господин Беркутов.  А я тянул с этим… затянул и  тут подвернулся этот способ… в голом виде.

-  Это я понял. Может и нужно было, но всему свое время. К  чему этот  разговор сейчас?

-  Все случилось из-за вас.  Оставьте мне шанс спасти свою семью.  Он и так мизерный, а тут еще и вы кружите над ней.  У меня есть маленькая надежда, я хочу попытаться.

-  В таких делах взывать к человечности глупо.  Вы уверены, что она есть во мне?  Может, я все это время как раз и добивался именно такого результата?   Добился с огромным трудом и что?

-  С огромным трудом? –  скрипнул зубами Олег, - так  нелегко  торчать на чужую женщину?

-  Трудно, -  честно признался Беркутов, вспоминая свои ощущения после совместных поездок в лифте.

-  Верю, - признал Олег, - так вы не отступитесь?

-  Я могу дать ей то, чего не можете дать вы.  Никто тогда не тянул вас за язык.

-  Желаю вам когда-нибудь оказаться в подобной ситуации и сохранить при этом хладнокровие и здравый смысл, -  невесело хмыкнул Олег.

-  Я никогда не окажусь в вашей ситуации – всегда был верен своим женам.  Даже Руслане.

-  Физически…

-  Вы даже этого не смогли, - парировал Беркутов.

-  Нет никакого смысла, да?  По-хорошему  говорить с вами бессмысленно?

-  Наверное, - подобрался Беркутов, опять чувствуя себя резко помолодевшим и отчаянным:  - Спарринг? Повторим?

-  Да пошел ты! Со своими играми… я тогда на ногах не стоял, – отвернулся Олег и пошел к лифту, скрывшись за дверью, что вела на площадку.

   Совесть Беркутова не мучила, но неприятный осадок от разговора все же остался.  Он хотел Алену, хотел очень сильно, но прожить без нее смог бы – без сомнения.  А этот, похоже, сожалел всерьез и  мучился по-настоящему.  Чего стоило ему подойти и извиниться по собственной инициативе, когда этого от него никто не требовал, Беркутов мог только догадываться.

   Почему-то вспомнилась  Лена… совсем некстати, непонятно…  И он решил для себя... нет - для своей совести, которая шевельнулась в виде  непонятного и неоправданного сочувствия к сопернику. Решил  дать тому фору.  Совсем небольшую.  Это даже не являлось риском.  Если тот до сих пор сиднем сидел и ничего не предпринимал, то и еще один день не решит ничего.  А непонятная дурь, шевельнувшаяся внутри, за это время уляжется и тогда будет все – летний вечер под яблоней (он планировал остаться на ночевку),  разговоры, цветы, совместный ужин, пускай и втроем.  Сосед получит эту фору.  Все равно у него не хватит ума воспользоваться ею.

Глава 23

    Координаты  баба Маня нарисовала подробно:  все по дороге и по дороге, а где-то посередине леса у самой дороги и должен находиться лагерь поисковиков.  Так и я пояснила Голубеву.  Он  молча кивнул, и  все свое внимание уделил передвижению в стремительно сгущающихся сумерках.

  Было странно и непривычно ехать ночью не по  ярко освещенному городу, а по лесу, где уже наступает ночь и нормальные деревья в свете фар выглядят страшными  дикими зарослями.  Потряхивало на корнях и ухабах, я даже извинилась перед водителем, но он  на это только  скупо улыбнулся.

   Саша Голубев был самой таинственной личностью во всем нашем коллективе.  К нам он пришел из фирмы, которая занималась установкой электронных систем бытового комфорта. С такой техникой он управлялся очень  грамотно, и работал, как правило, в паре с еще одним человеком.  У нас он был единственным специалистом такого рода,  имеющим сертификат-разрешения, выданные представителями  фирм-производителей, с которыми мы работали.  Насколько я знала, у него была семья, кажется, я краем уха что-то слышала о дочери.  Но здесь, в своем отпуске,  он почему-то находился один.

-  Саша,  вы любите отдых такого рода?  Увлекаетесь экотуризмом? А  семья не разделяет ваше увлечение?

-  Нет,  Алена, дело не в этом, - быстро взглянул он на меня и опять уставился на дорогу.  Ну, нет, так нет – виновата. Вообще не мое дело.

   Вскоре между деревьями мелькнул слабый свет, а уже потом я увидела и отблески костра.  Окинула взглядом просторную, уютно обустроенную поляну с  небольшим палаточным городком на ней.  Это место мне нравилось.  Мы остановились, съехав на обочину, и Голубев спросил меня:

-  А  если бы я тоже… собрался поучаствовать?  Любопытно… я еще  не сталкивался с такого рода увлечениями.

-  Я бы так не сказала - увлечением, Саша.  Скорее – служением.  Вы можете приехать сюда в любой другой день или ночь, но лучше не сегодня.

-  Ну… я понял.  Тогда  просто узнаю условия, на которых смогу остаться  в другой раз.

-  Саша, я не могу запретить вам остаться даже сегодня.  Можно спать  в машине, но Мария Львовна ждет, я уже предупредила ее, - пыталась я  как можно деликатнее отправить его восвояси, и стараясь не слишком показывать свою заинтересованность в этом.

-  Конечно, я понимаю, - мягко остановил он мои извинения и вышел из машины, я – следом за ним.    Возле костра уже собрались все те  ребята, которых я запомнила еще с  первой нашей встречи. И две девочки тоже оставались здесь, несмотря на  страшноватую эпопею с боеприпасами и взрывами.  Подполковник встал нам навстречу и поздоровался за руку с Сашей, одобрительно окинув взглядом его мощную фигуру.  Они поговорили, Голубев  отошел от костра и уехал.

    Подойдя  ближе,  я  устроилась  рядом с сидевшими на длинном бревне ребятами на мягкий сверток спального мешка.  От предложенного ужина отказалась.  Недолго молча посидела  и послушала не совсем понятные для меня разговоры.  Пора  было задавать свои вопросы, и я подумала, что там нет ничего такого, что нельзя  обсудить коллективно.  Ребята собрались грамотные, вдруг  что подскажут?  Извинилась, что перебиваю и отвлекаю, и спросила у их командира:

-  Скажите, а какая-нибудь схема или план  размещения  войск, которые стояли в этом лесу перед самым наступлением, существует?

-  Само собой, - оживился он, усаживаясь удобнее и, похоже, настраиваясь на интересный разговор: -  Наступление готовили, долго длилось позиционное противостояние.  Лес большой, но если походить и внимательно посмотреть… до сих пор хорошо видны обрушившиеся блиндажи, системы ходов, одиночные ячейки для стрелков и полноценные окопы, вырытые в полный рост. Конечно, все это оплыло и заросло, но все равно  заметно и узнаваемо.  Какие именно части вас интересуют?

-  Танкисты.  Меня интересует то место, где тогда стояли танки.  Сколько их было, номер части и если можно - список офицерского состава, количество танков в одном батальоне, мог ли офицер ездить на танке один? И пистолеты… их выдавали всем офицерам?

-  Сведения о точном количестве техники и  по личному составу я дать вам не могу, -  улыбался мужчина, -  только общее: тогда в тяжелом танковом батальоне было девять танков,  средних  – до тридцати, а легкие танки в конце войны в наступлениях уже не участвовали.  Командиром танка всегда был офицер – лейтенант, старший лейтенант. Танковой  ротой командовал  капитан.  Батальоном - майор, дивизией…

-  Нет, дальше мне не нужно.

-  Тогда – пистолеты?  Да, личное оружие положено было  всем без исключения офицерам.

-  Танкист… он мог просто пропасть без вести?  Командир батальона, например?

-  Вы о боевых потерях? Не думаю… -  заинтересовался он, - а к чему вопрос?  С чем связано?

-  Здесь в сорок четвертом пропал без вести майор  Дружанин Ив…ан Георгиевич, - слегка запнулась я на имени, - так и сообщили родным – во время наступления пропал без вести.

-  Фантастика… - пробормотал подполковник, - не имею права отрицать такие сведения… они же официальные?

-  Само собой.  Да, - подтвердила я.

-  Не знаю…  после войны находили танки, которые «утонули». Но именно  во время наступления и командир…?  Ничего не могу сказать.  А почему вы спросили - мог ли офицер ехать на танке один?