Вначале мне было некомфортно ездить с ним в автобусе. Потому что я боялась, что кто-нибудь нас вместе увидит. Или, что еще хуже, скажут, что он мне нравится. А мне он нравится. Но я не хочу влюбляться в него. И я знаю, что так говорить ужасно, но мне было бы неловко, если бы кто-нибудь узнал, что мы общаемся.

Я прохожу мимо него в школе, как будто мы не знаем друг друга. А когда рядом другие, я с ним не разговариваю. Иногда я ненадолго кидаю взгляд в его сторону и, когда никто не смотрит, улыбаюсь ему. И когда он отвечает на мою улыбку, мне становится жутко. Потому что он такой открытый и честный. А я трусиха и поэтому просто молчу. Так же, как люди не говорят о диарее или менструальной боли.

Потом, когда мы видимся после школы, я ему улыбаюсь. И это так же искренне, как и мое отчаянное молчание несколько часов назад. Я подозреваю, что Эдгар знает, зачем я это делаю. Он слишком умен, чтобы не знать. Кто-то вроде него читает целые романы между строк. И все же он ничего не говорит. Иногда мне интересно, почему. Почему он позволяет мне так обращаться с собой. С другой стороны, я не понимаю, почему я так к нему отношусь. Может быть, вы просто делаете какие-то вещи, не понимая их. Из-за чувств, а не рационально.

Встреча с Эдгаром на автобусной остановке – это всегда небольшое путешествие в другую жизнь. В жизнь, где он не смущается, а я не поверхностная сучка. Есть такая поговорка, ее мне говорила бабушка: «Душа у него нараспашку». Я точно знаю, каково это. Я одна из стаи. Та, кто смеется над другими, чтобы не смеялись надо мной. Та, кто атакует других, чтобы никто не заметил, насколько я на самом деле слаба. Правдоподобная ложь с большими карими глазами, которая выглядит так невинно. Я бы хотела быть лучше, но я не хочу. Я овечка среди волков, которая бегает и цепляется за жизнь. Которая слепо следует за вождем, чтобы не быть укушенной. Если бы у меня в голове был переключатель, я бы его нажала. Но у меня его нет, поэтому я останусь такой, какая я есть. И буду дружить с теми, кого я действительно боюсь больше, чем люблю. Потому что я осталась одна. И потому что я чувствую себя в безопасности в тени стаи. Есть центр и край. Я всегда предпочитала быть в центре внимания. Как можно дальше от Эдгара, Линды и всех остальных неудачников.

Над Эдгаром никогда не издевались только потому, что он всегда позволял нам списывать домашку. И потому что он годами делал домашнее задание для Марлене и Леонарда. Эдгар купил себе покой. Сначала себе, а потом Линде. Я до сих пор помню, как Марлене однажды сказала, что с этого момента мы должны оставить их в покое. Когда я спросила ее, почему, Марлене ответила:

– Просто потому, что Эдгар не позволит нам больше списывать, если мы этого не сделаем.

В то же время Линда чертовски быстро похудела, может быть, это также связано с тем, что Линда внезапно осталась одна, но это не меняет того факта, что Эдгар шантажировал Марлене. И это ему сошло с рук. Больше всего меня поразил даже не сам шантаж. Дело в том, что он сделал это для Линды. Так же, как он делает для Линды все. В то время это меня очень впечатлило. Я запомнила имя Эдгара именно в тот день.

Тем не менее мне было некомфортно, когда он впервые сел рядом со мной в автобусе несколько недель назад. Я была уверена, что от него будет странно пахнуть. Как в квартире старика. Я этого ждала, уже готовилась. Но тогда от него просто пахло мылом и шампунем. А потом я поняла, что я ужасный человек. Податливая, как мокрая глина. И это чувство укреплялось с каждой поездкой на автобусе, с каждым разговором с ним. И в какой-то момент я поняла, что просто ненавижу себя. Я будто ношу маску. Это похоже на то, как если бы я смотрела в зеркало и не узнавала свое отражение. Со временем вы научитесь избегать этих зеркал и смотреть только в те, которые показывают лишь внешность. Смотреть на то, на что не противно смотреть. А все остальное – игнорировать, как болезнь, которая протекает пока бессимптомно.

На днях я услышала, как мама говорила моей тете по телефону, что «чувства могут усиливаться сами». Не знаю, о чем шла речь, но я долго думала об этой фразе. И однажды утром я заметила, что Эдгар был первым, о чем я подумала. Я проснулась с мыслью о нем. Он как призрачный дух в моей душе. С тех пор Эдгар появлялся в мыслях чаще и чаще. Последний школьный звонок означал, что мы снова пойдем на остановку. Я с нетерпением ждала Эдгара, но никогда бы не призналась в этом. В какой-то момент мама сказала, что я выгляжу очень счастливой, и спросила, было ли это из-за Леонарда. Я могла бы тогда рассказать ей о нем. О том, что Эдгар сказал больше интересных вещей всего за одну поездку на автобусе, чем Леонард за все время наших отношений. Но я этого не сделала. Я просто улыбалась и была с Леонардом. И я буду продолжать это делать. Потому что Леонард – это Леонард. Рост метр девяносто, темно-русые волосы, красавчик. С той вертикальной складкой между бровями, которая всегда заставляет его выглядеть немного скептически. Как будто он не совсем доверяет миру. Мне это нравится. То же самое и с его улыбкой. Леонард действительно прекрасно улыбается. Думаю, он долго тренировался перед зеркалом. Или, может быть, он всегда умел. Во всяком случае, есть что-то в нем, что нравится девушкам. Он мог получить что угодно, и он хотел меня. Общение с ним было похоже на повышение. Как будто я росла в цене со дня на день. И я почему-то в это поверила. Что он меня ценит. Как роскошный ремонт старого дома. Иногда я ловлю себя на мысли, что слушаю Леонарда только потому, что он хорошо выглядит. Просто потому, что мне нравится на него смотреть. А потом я вспоминаю, как я удивилась, когда он впервые разделся передо мной. Из-за его тела. Из-за его члена. Из-за того, что он встал на меня.

Я бы предпочла не представлять Эдгара голым. Но если со мной такое случается, то в моих фантазиях он выглядит очень худым. Слабое костлявое тело. Рядом с Леонардом Эдгар выглядит как ребенок. Как маленький мальчик, которому член нужен только для того, чтобы пописать. Если я попытаюсь представить, как он занимается сексом или доставляет себе удовольствие, это не сработает. Как будто мое воображение достигло предела.

Я предполагаю, что у них с Линдой был секс. По-видимому, они лишили друг друга девственности. Было бы логично. Я думаю, Линда всегда любила его меньше, несмотря на то, как сильно любит ее он. Думаю, в некотором смысле Эдгар даже сделал ее лучше. У нас с Леонардом так не работает. Люди не должны быть с другими людьми только потому, что от этого им становится легче. Это не отношения, это чистый эгоизм. Я не думаю, что мы с Линдой слишком уж разные. Только в отличие от меня она вроде хорошо устроилась. А потом она списала Эдгара и заменила его девушкой. Это тоже кое о чем говорит. Как ни странно, когда я пытаюсь представить Линду, занимающуюся сексом, это совсем несложно. Сложно представить ее с Эдгаром. Может быть, потому, что он такой бесполый. Такой чистый, с молочно-белой кожей. Думаю, я скорее пересплю с Линдой, чем с Эдгаром. Это не меняет того факта, что он меня каким-то образом привлекает. Как будто он меня взбудоражил. Тем, что он говорит и как он это делает, своим голосом и темными глазами, которые говорят намного больше, чем чьи-либо другие. А потом снова молчат и изучают меня чуждым мне способом, и именно поэтому мне это так нравится. Как будто меня раньше никто не видел. Рядом с ним мои внутренности будто вывернуты наизнанку. Я могу разговаривать с Эдгаром вечность. И мне это никогда не кажется долгим. Не похоже на школьный урок. Больше похоже на эпизод увлекательного сериала, который закончился слишком быстро. И когда мы подходим к воротам учительской стоянки, мы расходимся и делаем вид, что не знаем друг друга. Как будто в автобусе не было тех часов, когда я чувствую себя намного более реальной, чем в остальной части моей жизни. В телефонных разговорах с моими так называемыми «друзьями» или в объятиях Леонарда, в его постели, когда мы трахаемся. Все это не я. Я просто так выгляжу.

Иногда мне интересно, рассказал ли Эдгар о нас Линде. О наших тайных встречах в автобусе. Я никому об этом не говорила. Ни одной живой душе. Когда несколько дней назад Леонард увидел нас с Эдгаром вместе на автобусной остановке, он пренебрежительно спросил: «Что ты от него хотела?»

Я закатила глаза и сказала, что у меня проблемы с латынью, и подумала, что Эдгар может мне помочь. А потом Леонард ухмыльнулся мне и сказал: «Ну, я вообще-то хорошо разбираюсь в латыни». Я знала, что это неправда. Тем не менее в тот вечер я пошла заниматься к нему домой. В ту ночь мы впервые переспали.

С тех пор я знала, что упаковка для меня важнее, чем содержимое.


Юлия только хотела спрятаться там ненадолго, подождать, пока все разойдутся по классам, но потом пришла группа девочек, которые выбрали этот туалет для того, чтобы прогулять, и тогда она там застряла. Это ее собственная вина. Все знают, что этот туалет почти не проверяют, и поэтому все ходят сюда курить.