Сейчас она почти сорок минут стояла спиной к стене и узнала то, о чем давно подозревала. Юлия не издала ни звука, пока эти девушки говорили о ней. Она подозревала, что они стоят у раковины. Или в одной из соседних кабинок. И пока она слушала их, плакала тихими слезами, которые продолжали катиться по ее щекам. Овраг мыслей, которые Юлии не следовало записывать. Она в воспоминаниях просматривает несколько своих записей. Она писала обо всем. В этом весь смысл. Не думай, просто отпусти. Она задается вопросом, читал ли это Леонард. Вероятно. Наверное поэтому он позвонил Марлене. Марлене. При мысли о ее записи Юлия ненадолго закрывает глаза. А потом она думает о многих других постах, которые не предназначались для чужих глаз. Об Эдгаре и Леонарде, и ее «друзьях». Она думает о многих истинах, которые часто были правдой в тот момент. Истинах, которые причинят Леонарду бо́льшую боль, чем она когда-либо хотела бы ему причинить. Слова как клапаны, которые теперь становятся оружием. У Юлии была причина держать его при себе. У нее было право так думать. По крайней мере, она так считала.

Пара девочек начинает смеяться, затем одна из них говорит:

– Послушайте это, – и затем она читает вслух. – Я чувствовала себя необычно, как будто я маленькая девочка с пенисом внутри. Это меня тревожило.

– Ну, а сравнение-то неплохое, – говорит другая.

– Почему это меня не удивляет? – отвечает первая насмешливо-веселым тоном. Но Юлии сейчас не весело. Она серьезна.

– Знаешь, что меня удивило больше всего? – Тишину прерывает вопрос от другой девушки. – Что Леонард так плох в постели.

Она делает паузу для того, чтобы затянуться или просто вопросительно посмотреть на остальных. Затем она говорит:

– Ты так думаешь? Я имею в виду, если бы я и переспала с кем-то, то он был бы первым.

Затем другая:

– Ну, я думаю, сейчас почти все хотели бы с ним переспать.

Все начинают хихикать. Подбородок Юлии дрожит.

– Может, она сама виновата? – мрачным голосом перебивает девушка. – Вы когда-нибудь думали об этом?

– Эх, нет.

– В чем она виновата, если он кончил через две секунды? – спрашивает другая.

– Ой, ну, не знаю, – говорит грубый голос. – В любом случае, Юлия Нольде шлюха.

– Почему она шлюха? – спрашивает одна из собеседниц.

– Ну, может быть, потому, что ее трахает парень, которого она не любит?

– О, полиция нравов подоспела?

– Нет, не то, но…

– Как ты думаешь, Леонард Миллер был влюблен во всех девушек, которых он трахал? – перебивает ее. – Вряд ли.

Юлия слышит шипение сигареты, брошенной в унитаз.

– Не воспринимай все близко к сердцу. Мириам просто завидует, так как она много лет тайно влюблена в Леонарда.

Затем все снова смеются.

– Мне не нравится Леонард Миллер, – говорит грубый голос, обладательницу которого явно зовут Мириам.

– Ой, конечно нет, – отвечает другая. – Но это не имеет значения. Мы все немного увлечены им.

Наступил момент, когда школьный звонок поставил точку в их разговоре. Это приводит к странной активности за считаные секунды. К открывающимся дверям, смыванию бычков, скрипу подошв обуви по кафельному полу. Юлия ждет, пока шаги стихнут и дверь туалета для девочек захлопнется. После этого становится тихо. Воздух полон дыма и духов. Сладкая вонь, которую Юлия пытается проглотить с каждым вдохом.

Она все еще прижимается к стене. И она чувствует себя такой же холодной и серой, как эта стена. Юлия не двигается. Даже ее мускулы в одном положении. Неподвижная тишина, и капающий кран. Она не решается выйти из своего укрытия. Она лучше подождет еще немного. От мысли о том, что она столкнется с одним из учеников, о которых она написала, в здании школы, ей становится плохо.

Несколько часов назад у нее были друзья, теперь их нет. Грубо говоря, раньше их и так не было, но тогда об этом знала только Юлия. Теперь «друзья» тоже знают. И все остальные. Все знают всё. Как будто вы всю жизнь провели в толпе незнакомцев, как ящик с игрушками в зале ожидания, который никому не нужен. Юлия стоит и смотрит на выцарапанное признание в любви на двери туалета. Лара + Бен. Она видит надпись, но не может понять. Так же как то, что происходит с ней сейчас. Юлия знает, что происходит, но не понимает. Как будто кто-то успокоил ее, потому что правды было слишком много и сразу. И все же что-то в ней частично принимало ситуацию. Иначе она бы не заплакала. Может быть, потому, что она не видела этого собственными глазами. Что-то в ней не верило, что ее записи действительно в сети. Но она не может проверить. Ее телефон заряжается дома. В ее комнате на подоконнике.

Юлия хочет уйти, но не может заставить себя выйти из туалетной кабинки. Как будто это единственное безопасное место во всем мире. Так что она остается там. Как будто застряла в коробке. Она заставляет себя вдыхать и выдыхать снова и снова. И в какой-то момент, без видимой на то причины, она отпирает дверь. Громкий щелчок врезается в тишину как короткий металлический стук. После она уже ничего не слышит. По сравнению с этим звуком шаги Юлии чуть тише шепота. Этим утром она остановила свой выбор на кроссовках с тихой подошвой, как будто подозревала, что позже ей придется ускользнуть. Она ставит одну ногу перед другой, сначала мимо туалетных кабинок, затем мимо раковин. Она закрывает капающий кран. Это не сознательное действие, это просто то, чему ее научили дома.

Затем она открывает дверь и смотрит в коридор. Никого не видно. Просто длинная тьма с несколькими просветами справа. Юлия делает глубокий вдох, как будто собирается погрузиться в воду, затем выдыхает, и звук исчезает в пустоте коридора.

В конце концов, все дело в ногах. В какой-то момент они просто срабатывают. И Юлии ничего не остается, кроме как пойти. Она покидает укрытие в туалете для девочек, и ее сердцебиение учащается с каждым шагом, как будто коридор – это логово монстра, а не просто место для передвижения. Юлия идет быстро и тихо, обращая внимание на каждый шорох. За дверьми она слышит голоса учителей и учеников. А потом, когда Юлия почти дошла до лестницы, внезапно открывается одна из них.

И перед ней стоит Эдгар.


Они стоят друг напротив друга в этом темном коридоре, их глаза будто связаны веревкой. Как будто они соединены жесткой линией. И пока они смотрят друг на друга, слова Юлии эхом отзываются в его голове, как словесные удары. «А потом Линда списала его и заменила девушкой. Это тоже кое о чем говорит». Эдгар сглатывает. Внешне он стоит прямо перед Юлией, но внутри он давно уже рухнул на пол. Он не был подготовлен к этой битве. К жестокому мнению о нем. Юлия сделала его фигурой в игре, правил которой он не знает. «Бесполый, – это слово ударяет Эдгара по голове. – Как маленький мальчик, которому член нужен только для того, чтобы пописать <…> Если я попытаюсь представить, как он занимается сексом или доставляет себе удовольствие, это не сработает. Как будто мое воображение достигло предела».