– Эдгар хорош в постели, – говорит она. – Действительно хорош. – Юлия не хочет этого слышать. Обычно она ничего не хочет знать о сексе. Но еще меньше она хочет знать, насколько хорош Эдгар. – Твой забавный парень Леонард действительно мог бы чему-то у него научиться.

– Он не мой Леонард, – отрывисто говорит Юлия.

– Больше нет, это правда, – говорит Линда, а затем добавляет:

– Неужели он настолько плох?

– Мне обязательно на это отвечать?

– Нет, – говорит Линда, – хотя тебе может быть полезно поговорить с кем-нибудь, тогда тебе не придется записывать так много мыслей, которые позже будут опубликованы.

Юлия внезапно останавливается и хватает Линду за руку. Когда она понимает это, она немедленно отпускает ее. Они смотрят друг на друга. Солнце горит над ними в почти нереальном голубом небе, тротуар песчаный и яркий, и больше там никого нет. Пустая улица с трамвайными путями посередине, усеянная богатыми домами и лиственными деревьями. Как фон для сцены.

Линда скрещивает руки на груди и наклоняет голову. Отчасти забавно и отчасти вызывающе. Как будто она говорила: давай дерзай.

Но Юлия молчит. Потому что у нее болит лицо, она слаба и хочет пить. Как будто часть ее просто умерла, а она была только тем, что осталось. Лишь частичкой себя. Она чувствует себя тенью, как будто осталось только половина. И Линда стоит перед ней как дерево.

В какой-то момент Юлия отрывисто говорит:

– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни.

Линда улыбается.

– Ну, я думаю, что я знаю достаточно.

Тишина.

Юлия и Линда продолжают смотреть друг на друга. Прямой долгий взгляд. Как армрестлинг глазами. Темно-коричневые против зеленых. Налитые кровью против гневных. Юлия проигрывает и отводит взгляд в сторону. Потому что Линда права. И потому что она ей помогает. Даже если Юлия понятия не имеет, почему.

Через несколько секунд она оглядывается на нее и спрашивает:

– Почему ты вообще мне помогаешь?

– Для этого есть несколько причин, – неопределенно отвечает Линда.

– Назови хотя бы одну из них, – настаивает Юлия.

Они изучают друг друга несколько ударов сердца.

– Из-за Эдгара, – отвечает Линда.

– Почему из-за него?

– Потому что ты ему нравишься, – говорит она. – И ты ему не понравилась бы, будь ты на самом деле таким дерьмом, каким я тебя всегда считала.

Юлия сглатывает и смотрит в сторону.

– Ну, думаю, что теперь я ему уже не нравлюсь, – тихо говорит она.

– Ну что ты, – отвечает Линда. – Он не хочет любить тебя, но любит.

Юлия облизывает губы и чувствует сухие, торчащие кусочки кожи. Ее глаза слепит яркий тротуар.

– Там, наверху, клиника моего отца, – говорит Линда, указывая на желтый дом на улице. Глаза Юлии следят за ее протянутой рукой. – Если нам повезет, он все еще на работе.

– А если нет? – напряженно спрашивает Юлия.

– Тогда я позвоню ему, и он вернется.


Несколько дней назад между Линдой и ней все было хорошо. Они были вместе, и все было замечательно.

До дня рождения Эдгара.

Вплоть до ссоры между ним и Линдой. И последующего примирения поздно вечером в знакомой темноте его комнаты. Момо представляла совсем мало разговоров или вообще не представляла, и больше языка тела. От одной мысли о том, что могло случиться между Линдой и Эдгаром, у Момо внутри все сжимается. Она не может тягаться с ее прошлыми отношениями. Да и физически не успевает. Ей не нравятся мальчики – Линде нравятся. Момо никогда не сможет дать ей все, ее никогда не будет достаточно, никогда в том смысле, в каком ей достаточно Линды.

Момо кладет книгу и садится. Она тянется к своему мобильному телефону. От Линды по-прежнему нет новостей. Что, если она с Эдгаром? Что, если они снова будут вместе? Что, если она спит с ним? Ледяной пот стекает по спине Момо, и холод разливается по ногам. Кажется, она почти ощущает горькое чувство ревности, словно пленка, покрывающая ее слизистые оболочки.

Момо звонит Линде еще раз. Опять голосовая почта. «Вы набрали мой номер. Если вы хотите сказать мне почему, оставьте сообщение или положите трубку». Гудок пищит, и Момо вешает трубку. Видимо, вот оно – чувство, что Линда уходит от нее. Больше никаких звонков. И вдруг, без всякой на то причины, она начинает плакать. Как будто то, о чем она думает, – правда, а не предположение. Как будто Линда давно призналась ей, что спала с Эдгаром.

Момо вытирает слезы с лица, затем нажимает на последнюю запись в списке звонков. «Моя прекрасная Линда». Она сохранила «Моя прекрасная» как фамилию, над чем Линда смеялась. Момо никогда не знала, смеялась она над ней или это было смущение. Она собирается снова позвонить Линде, когда в дверь ее комнаты стучат. И на один иррациональный момент она надеется, что это Линда. Что у нее разрядился аккумулятор и что она просто поехала к ней, потому что хотела ее увидеть.