– Ты знаешь? – осторожно спрашивает он.

– Ты имеешь в виду новую запись? – решительно спрашивает она. – Да, я знаю.

Леонард поражен.

– И ты в порядке? – Вопрос кажется ему странным, потому что это очевидно, она чувствует себя нормально. Слишком нормально.

Лене кивает.

– Как ты можешь быть в порядке? – спрашивает он, качая головой.

– Она права, не так ли?

Леонард стоит и не знает, что на это ответить. Да, может, она права. Определенно. Наверное, Юли была права и насчет него. Он никогда не спрашивал ее, нравится ли ей заниматься с ним сексом. Потому что ему было бы неловко упоминать об этом. И неудобно.

– Видишь ли, – говорит Лене, – ты тоже думаешь, что она права.

– Нет, я так не думаю, – отвечает он.

– Да, думаешь.

Леонард отпускает ручку, входит в комнату и закрывает за собой дверь.

– В отношении наших родителей – да, – признает он. – Она права.

– Не только в отношении наших родителей, – говорит Лене.

Леонард неловко садится на край кровати.

– Я просто не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной, – спрашивает Леонард, и Лене ничего не говорит. Она просто сидит и тупо смотрит на него. – Мы должны были понять.

– Ага, – говорит она. – Раньше, чем ты можешь представить.

Другие

ДЖЕССИКА:

Когда я прочитала пост о себе, я просто испугалась. Честно говоря, я никогда никого не оскорбляла. Я не такая. Я имею в виду, не агрессивная. И я знаю, что это было бы не нормально. Конечно, это было бы не нормально. Что бы она ни писала, я не должна была этого делать. Но тогда я об этом не думала. Внезапно она оказалась в том коридоре, она просто прошла мимо меня как ни в чем не бывало. А потом я будто вышла из себя. Я знаю, это звучит как оправдание, но это была не я. Ну, конечно, это была я. Но не я такая, какая я на самом деле. Я бы никогда никого не ударила. И мне жаль, что я сломала ей нос. То есть я не знаю, я даже не знаю, как кого-то ударить.


МОРИЦ:

Это какое-то безумие, что все это принимает такие масштабы. Конечно, записи о Джесси и других были ошеломительными. Я имею в виду, эта запись была потрясающе дерьмовой: никто не хочет, чтобы его называли подлизой или беднягой. Я понимаю, честно. Но сломать Юлии нос из-за этого – чересчур. Конечно, не специально, я знаю, но нос сам по себе не ломается. Джесси сказала, что не хотела этого. Что она стояла совсем рядом с ней. И я ей верю. Она была совершенно измотана, когда позвонила мне. Тем не менее это немного странно, не правда ли? То есть какая-то девушка записывает несколько мыслей, и все остальные сходят с ума. Здесь что-то не так. Честно говоря, мне все равно, что думает Юлия Нольде. Почему всем так интересно? Разве у них нет собственной жизни?


ЭЛИЗАБЕТ:

Заслуживает ли Юлия того, что происходит? Не знаю, может быть. Что ж, она скорее невиновна. Остальные определенно этого заслуживают. Особенно этот засранец Леонард.


ГУСТАВ:

Ну, я долго говорил со своей девушкой обо всем этом. И то, что Юлия написала о Джессике и других идиотах, отчасти правда. Конечно, то, что Марлене сделала с Джессикой, было нехорошо, на самом деле это было совершенно неправильно, но Джесси могла сказать «нет». Я имею в виду, черт возьми, что бы Марлене ей сделала? Сломала бы нос? Злобная ухмылка. Извините, это было неуместно. Тем не менее. Когда запись о Марлене появилась в сети, моя подруга сказала: «Ну, я думаю, она опубликовала ее сама». И первым моим порывом было: какого черта такая девушка, как Марлене Миллер, должна оправдываться и скидывать пост о себе? Черт возьми, она богиня. Но потом я подумал об этом, и, черт возьми, это имеет смысл. Я имею в виду, Марлене абсолютный собственник. Особенно если речь идет о ее брате. Боже, он в большей или меньшей степени ее собственность. Я замечал это лишь два или три раза, но когда дело касается его, она может взорваться от гнева. Я признаю, что сначала я не верил, что Марлене могла бы сделать что-то подобное с Лео. Но потом мой друг сказал, что, грубо говоря, Марлене ничего не сделала своему брату. Совсем наоборот. По сути, она просто убедилась, что он узнал правду, а именно что его девушка играла с ним. То есть она почти оказала ему услугу. Да, теория немного натянута, но одновременно и нет. По крайней мере, если мыслить, как Марлене. И я думаю, что нужно быть похожим на нее, чтобы сделать что-то подобное. Надо быть умным. А Марлене умная. И решительная. Невероятно решительная. Если женщина чего-то хочет, она это получит. Так было всегда. И, боже, опубликовать эту статью о себе было бы гениальным ходом. Честно говоря, много кто до сих пор считает, что это была она. Она идеальная жертва. И не только из-за того, что написала Юлия – я имею в виду ее мать. Между прочим, могу только подтвердить, что эта женщина – бессердечная ведьма. Одна из тех, кто всегда улыбается. Серьезно, она всегда улыбается. Я не думаю, что она вообще может расслабить лицо. Я давно знаю Миллеров. Был у них много раз. Мы очень близки, Лео и я. Короткая пауза. Теперь я потерял нить. Где я остановился? Ах да. Единственный, кто действительно выиграет от всего этого, – это Марлене. Это она публикует записи, и чем дольше я об этом думаю, тем больше уверен, что это была она, потому что это объясняет ее постоянную вспыльчивость и злость ко всем. Настоящий зверь. Потому что она сама была жертвой дома. И это все понимают. Боже, я имею в виду, что это круто, не так ли? Тот, кто издевался, внезапно становится жертвой издевательств. Чтобы такое провернуть, нужно хорошенько все продумать. Он смеется. Или? Преступник внезапно стал жалким. А заодно Марлене отомстила бы Юлии за записи, которые она писала о ней. И она забирает обратно себе брата. Благодарный кивок. Марлене умна. Действительно умна. Она могла придумать что-то подобное. Пауза. Кроме того, это наконец объяснило бы, почему она никогда не обращала на меня внимания. Я имею в виду, что теперь это имеет смысл, с ее уродливой кожей и всем остальным.


Но если бы это был все-таки фильм и если бы Линда могла выбрать подходящую песню на данный момент, это была бы «Otherside» от Perfume Genius. Меланхолично, обаятельно и немного жалко. Это была бы идеальная песня. У нее такое же внутреннее напряжение. Заряжается, как атмосфера перед молнией. И в то же время обнадеживает.