Леонард задается вопросом: неужели Элизабет было так плохо из-за него? Страдала ли она так же? Он никогда не думал об этом раньше, только сейчас, много месяцев спустя. Потому что внезапно он осознает, что значит хотеть большего, чем другие. Ужасный дисбаланс. А потом он спрашивает себя, врала ли ему Элизабет по поводу того, как он хорош в постели. Стоны, закрытые глаза, напряженное выражение ее лица, когда она лежала под ним. Леонард этому не верит. Но Леонард не поверил и Юлии. Как он мог так ошибаться? И как это возможно, что такой идиот, как Эдгар, сумел сместить его? Стать лучше него?

Песня начинается снова. Она эхом разносится через пустоту, которую Леонард заполняет музыкой, как если бы она была шириной с вестибюль вокзала. У него больше нет чувства времени. Сейчас может быть десять утра или три часа ночи. И ему все равно. Все равно. Он слышит текст, ждет ту часть, которая ему нравится больше всего.

Пожалуйста, не делай мне больно,

любовь моя, я слишком хрупок.

А ты, на мой взгляд, сама чистота.

Пожалуйста, не разбивай мне сердце.

Я думаю, боли мне хватит

на всю оставшуюся жизнь.

И я не устану от тебя.

Но уже поздно. Его сердце, как мясной фарш, лежит под ребрами. И все же Леонард ее не ненавидит. Не так, как он хочет. Не так, как она того заслужила.

В тот момент, когда он думает об этом, резкий голос его матери смешивается с нежным голосом певца. Его мать не кричит, она никогда не кричит. В этом нет необходимости, потому что все замолкают, как только она начинает говорить. Это производит впечатление на других. Она как злая собака, которая натянуто улыбается.

Вдруг в соседней комнате становится громко, и Леонард садится. Несколько секунд он остается там, затаив дыхание и хмурясь. Он не понимает, о чем говорят, только то, как меняются голоса его матери и сестры. Обмен ударами. Леонард чувствует себя глупо.

Он, должно быть, ослышался, Лене никогда не противоречит своей матери. Никто этого не делает, кроме того, в этом доме не спорят. Обычно опустошающая тишина и обмен смертоносными взглядами, но не споры. Насколько Леонард себя помнит, молчание его матери было самой большой угрозой. Что-то могло пойти не так. Но никто точно не знал, что именно.

Леонард встает. Будто им кто-то управляет. Он открывает дверь в свою комнату и тихонько выходит в коридор.

Затем он слышит, как его мать говорит:

– Это была ты, верно? Ты опубликовала эти записи.

Лене не отвечает.

– Это была ты, не так ли? Ты хотела поставить меня в неловкое положение перед всеми, верно?

Опять нет ответа.

– Я всегда знала, что ты подлая, Лене. Что ты сделаешь все, чтобы быть в центре внимания. Но это… это слишком даже для тебя. – Пауза. – Но тебе это идет. Ты жертва, а я монстр. – Унизительный смех. – И у тебя снова есть твой брат. Ты же этого и хотела, да?

Когда она это говорит, разум Леонарда начинает кружиться. Все быстрее и быстрее, настолько быстро, что коридор поворачивается вместе с ним, и Леонарду приходится держаться за стену, чтобы сохранить равновесие.

– Теперь ты наконец довольна? Достаточно повеселилась?


Она добирается до лестницы. И ныряет дальше всем телом: ноги, спина, голова – пока, наконец, ее силуэт полностью не исчезает.

Несколько секунд Леонард остается в своем укрытии дверного проема и ждет. Как будто он боится, что она все-таки вернется. Он такой трус. Но затем он слышит скрип старой двери гостиной и понимает, что она уже далеко.

Леонард идет по коридору, и голос матери сопровождает его к открытой двери Лене.

«Ты опубликовала эти записи».

«И у тебя снова есть твой брат. Ты же этого и хотела, да?»

Леонард неглубоко дышит. Нет. Это не может быть правдой. Лене так не поступила бы. Нет, не когда дело касается него. Может быть, с другими. Но не с ним. Нет, не с ним.

Леонард замечает луч света на своих темных носках. Затем он видит ее, Лене, сидящую на кровати. Она вытянула ноги и прислонилась спиной к стене точно так же, как несколько дней назад после публикации записи в блоге. Как будто она не сдвинулась ни на сантиметр с пятницы. Все то же самое. Дежавю. И да, и нет. Потому что она не накрашена. И выглядит так тревожно, по-другому, что он почти не узнает ее. Воспаленная красная кожа, кратеры на подбородке и щеках, которые хорошо видны даже при слабом освещении. Болезненное и покрытое шрамами лицо. Он давно не видел Лене такой. Такие бесцветные вокруг глаз и красные пятна на лице. Он почти забыл, как она на самом деле выглядит. Он ненадолго задается вопросом, когда в последний раз видел ее без косметики. Должно быть, прошли месяцы. Хотя нет. Всего несколько недель назад. Тогда она вошла в его комнату и сказала, что подслушала нескольких девочек в школьном туалете. Но Леонард слушал только наполовину, потому что хотел поехать к Юли и дико опаздывал. Он вспоминает, как Лене стояла рядом с его столом и как она сказала: «Одна из девочек сказала, что я никому не нравлюсь. Что они приглашают меня на свои вечеринки только потому, что боятся иначе оказаться против меня. И все втайне надеются, что я не приду. Как ты думаешь, это правда?» Тогда Леонард покорно покачал головой и сказал «нет». Его точная формулировка была «Конечно, нет». Но он знал, что это правда. В тот момент ему было все равно. Она его не интересовала.

А затем по частям в его голове складывается пазл. По одной части за раз. Тысяча мелочей, которые в совокупности составляют единое целое.

Поэтому Лене так отреагировала на запись Юлии в пятницу? Потому что уже тогда она знала ее содержание? Потому что она сама ее опубликовала? «Нет, она бы никогда этого не сделала», – говорит голос в его голове, а другой отвечает: «Что ж, она и не на такое способна».

Леонард стоит и смотрит на Лене. Она до сих пор его не заметила. Затем он спрашивает в тишине комнаты:

– Это ты?

Она вздрагивает и поднимает глаза.