- Ты думаешь я не знаю, что ты делаешь, Саша?

- Знаете, конечно. Я сейчас воспроизвожу слова вслух, то есть веду с вами разговор. Заметьте, аргументирую и веду себя вежливо. Давайте не будет ругаться. Один день можно и не делать влажную уборку, если вам так не хочется перетруждать Настю.

- Ты знаешь, я, кажется, поняла почему имея мать и сестру, никто из них не желает с тобой общаться. Ты просто… сука, Саша, - смотрю в ее карие глаза и понимаю, что она прекрасно знает куда надо бить.  

- Даже так?

- И никак иначе. Пока живешь в моем доме, держи свой язык за зубами. Ты здесь гостья. Хотя не так, ты вообще гостья в жизни моего сына. Ненадолго. Все это лишь вопрос времени. Под столом остались осколки, так что подметай лучше.

Мда…, пожалуй, по-прежнему один-ноль и не в мою пользу. Потерпи, Саша, пару месяцев, ну максимум три. Потерпи… Мысленно говорю себе, продолжая сметать с пола осколки. Глубокий вдох – выдох. Все обязательно изменится и станет хорошо, как только мы отсюда уедем. Зато так ценнее будет счастье. А чашку разбить – вообще к счастью.

А счастье было так возможно… Ну да, ну да. Где-то в сказке. На часах полдесятого и я сверлю глазами потолок, попутно мысленно борясь с ноющей поясницей. На ужин он придет. Ну погоди у меня, Сафронов, получишь ты добрую жену. Сволочь. Закидала бы сейчас всего дротиками, скотина. Закрываю глаза и в очередной раз принимаюсь мечтать. Мечтала до тех, пока подо мной не просел матрас. Я сплю. Я сплю. Я сплю!!! Да что ты будешь делать?! Ну гад же какой.

- Я сплю, - резко перехватываю горячую руку Сафронова, блуждающую по моему бедру.

- У меня спина горела последние три часа, -  шепчет мне в губы и тут же припечатывает их своими. -  Это ты думала о том, как бы мне накостылять, - продолжает шептать между поцелуями. – Так что ты никак не могла спать.

- Чего это только спина? – легонько отталкиваю его в грудь и тянусь к ночнику. – Я вообще-то тебя всего мысленно дротиками продырявила.

- Ну вот, говорю же не спала, - он еще и улыбается. - Прости, Аль, я, правда, не мог приехать раньше, но я мысленно поел твоей картошки с мясом. Простишь?

- Ну давай пой Михайлова, тогда так уж и быть прощу.

- Нет, Алечка, это не мой косяк, это работа, благодаря которой у нас будет все. Так что давай вот так, - тянется к полке и берет мой разбитый телефон.

- Да, я случайно его сегодня разбила. Прости.

- Купим новый. Этот все равно фигня, - как ни в чем не бывало произносит Стас и начинает копошиться в моем телефоне. Несколько секунд и он включает песню, только не в своем исполнении. – Все для тебя, Алька, - еще и смеется, гад.

- Это не засчитывается.

- А я сказал засчитывается, - приподнимая вверх мою сорочку, со смехом произносит он. – Как ты тут поживаешь, малыш? Можно я твою маму немножечко полюблю?

- Вот тебе ответ от мамы, Сафронов, - делаю комбинацию из трех пальцев и тычу фигой прямо ему в лицо.

- Ну вот чего ты такая ершистая, а? – перехватывает мою руку и тут же целует мою «фигу». – Кто несколько часов назад хотел во всех позах?

- Это было до того, как ты не выполнил то, что сам же и обещал.

- Аль, ну хватит. Я для кого это все делаю? Когда другие будут копить на сраные «три звезды» в Турции, мы с тобой на Мальдивах будем отдыхать, про остальное я вообще молчу. Мы сейчас будет играть в «Не дам мужу, потому что хочу его раздраконить?»

- Не будем мы ни во что играть, - выключаю музыку на телефоне и одергиваю сорочку. – На самом деле у меня просто болит поясница, вот поэтому я тебе и не дам, Сафронов, - уже мягче заканчиваю я, взъерошивая его влажные после душа волосы. – Не обижайся.

- Что значит болит? А почему ты об этом не сказала, когда я просил заехать в клинику?!

- Потому что тогда у меня ничего не болело. Да и причем тут беременность? Я просто устала, когда готовила тебе ужин.

- Не нравится мне это, Аля. Давай я завтра утром...

-Тсс…, - прикладываю палец к его губам. - Завтра я вся твоя, но это при условии, что на ужин ты все же придешь.

- Не получится. Я уезжаю на три дня, возможно на четыре, если все пойдет не так, как я планирую. Так что я на сухом пайке.

- Ясно… так тебе и надо.

- Ты опять начинаешь?

- Продолжаю. Я надеюсь, к четвергу ты вернешься, потому что одна в обитель женских вагин я не пойду.

- Ты пойдешь туда завтра, - строго произносит Стас, в очередной раз приподнимая мою сорочку. – Отвезу вас с самого утра и после поеду, - целует в живот, тем самым вызывая во мне улыбку, которую я не могу сдержать.

- Не надо нас отвозить. Я в субботу пойду сама и разведаю там обстановку. Все, не грузи меня. Давай спать. А вообще, погладь мне спинку.

- Все для моей красавицы, - усмехается Стас, помогая перевернуться мне на живот.

* * *

«Как в клинике? Все нормально?»

«Нет, ненормально. Мне не понравилось там. Буду ждать тебя и пойдем вместе в ЖК. Не нуди, Сафронов, и так твоя мать достала. Пожалей мои нервы»

«Вот чего ты такая упрямая, Аля?! При первой же возможности – отшлепаю»

«Жду, а то ты только обещаешь»

- Я же просила вымыть окна, - откладываю телефон в сторону и упираюсь взглядом в Таисию.

- Я вам говорила, что не буду мыть окна. Во-первых, холодно, во-вторых, я боюсь высоты.

- В-третьих, лень одолела. Я понимаю. Однако, беременность не болезнь.

- Я не говорила вам, что беременна. Вы подслушиваете?!

- Ты, наверное, забылась. Я в своем доме, что хочу, то и делаю, - присаживаясь напротив меня за стол, уверенно произносит эта стерва. – Знаешь, у тебя ошибочное мнение.

- Вы о чем?

- О том, что вовремя подставленная тобой дырка не делает тебя особенной. Равно как и своевременный залет. Ты этим не удержишь моего сына. Не обижайся, но ты изначально не подходишь для нашей семьи. Гонора выше крыши, а на деле ноль.

- Это вы на самом деле про себя сейчас говорили? Стас рассказывал, что вы с его папой женились по залету. Кстати, я в отличие от вас, вышла замуж не беременной. Да и любовница у вашего мужа имелась, ну по словам вашего сына. Значит дырка-то ваша и не сделала вас в глазах мужа особенной, и про гонор и ноль – это вы явно про себя. Нехорошо так о себе. Вам надо поднимать самооценку, Таисия. Надо поднимать.

- Договоришься ты, Саша. Ой, договоришься. Была бы умнее промолчала, да подлизалась ко мне в нужный момент.

- Разбежалась. Я не из тех дур, которые подставляют вторую щеку, - встаю из-за стола, и Таисия тут же равняется со мной. - И ни к кому подлизываться я тоже не буду. Я вас скоро вообще буду видеть максимум по праздникам. И не лезьте в нашу семью, ясно? Ваш сын взрослый и вы ему не указ.

- Неясно. В вашу семью? – переводит взгляд на мой живот. – А ты уверена, что семья будет? Ты для начала роди.

- Это что угроза?!

- Нет, прямая констатация фактов. Ты не наша семья. И никогда ей не станешь. Это все только вопрос времени, не быть тебе женой Стаса, а возможно и матерью.

- Да пошла ты к черту, - не сдерживаясь бросаю я, смотря ей в глаза.

- Сама туда иди. Попомни мое слово – пусто тебе будет, Саша. Пусто, -  по слогам проговаривает она, поправляя прядь волос. И при этом так улыбается, что хочется плюнуть ей в лицо. – Пусто, - уже находясь у двери, в очередной раз повторяет свекровь, вызывая во мне не только негодование, но и самый настоящий страх.

                                                 Глава 9

Слово может вылечить, а может покалечить. Со мной определенно случилось второе. Я самым настоящим образом впала в панику. Два дня я накручиваю себя от и до. Никаких трех месяцев не будет, это я точно для себя решила. Не будет и точка. Да я лучше буду жить в коммуналке, чем с этой тварью. С такой мыслью и легла спать снова в пустую кровать, мечтая о том, чтобы поскорее вернулся Стас. Наверное, наверху кто-то определенно есть, иначе как объяснить, что через несколько минут я услышала звук открываемого замка. А еще и через пару минут вошел сам Стас. Мне даже не надо включать свет, чтобы увидеть букет из белых роз.

- Привет.

- Ну, наконец-то.

Я забыла про его мать, про слова, сказанные ею. Про все. Почему-то не хотелось портить момент того, как Стас рассказывает о своих успехах, расписывая нашу дальнейшую жизнь. В какой-то момент я просто заснула в его объятьях, представляя то самое море, описанное им несколько мгновений назад.

Проснулась я резко, то ли от холода, то ли от жара, безумно колотящегося сердца и непонятной боли, то ли в животе, то ли в спине. Ощущение, что больно везде. И это не единичный спазм.

- Мамочки. Ай. Стас, Стас, - кое-как толкаю в бок спящего Сафронова, на что тот нехотя, но все же просыпается.

- Что случилось?!

- Со мной что-то не так. Мне очень больно. Везде. В животе, спине, кажется, даже в ногах, - тараторю я, откидывая простынь. Машинально тяну руку к белью и радостно выдыхаю, ощущая ладонью, что оно сухое.

- Сейчас, я быстро.

- Крови нет. Это же хорошо?

- Я не знаю, Алечка, - натягивая на себя брюки, нервно произносит Стас и тут же принимается накидывать на меня халат. – Давай так, а сверху накинем пальто. Мы сами быстрее доедем, чем ждать скорую.

- Ой, я не дойду до лифта.

- И не надо. Я тебя донесу, не бойся.

Когда-то я очень хотела, чтобы меня носили на руках. Надо быть точнее в своих желаниях, иначе выйдет боком. Стоило мне только прилечь на заднее сиденье машины, как осознание пришло само собой – не будет никакого малыша. Этого точно не будет…

* * *

Это совершенно точно не Мальдивы, и даже не трешка Стаса, и не моя квартира, и не коммуналка. И судя по громоздким приборам, характерно пикающему звуку, и лежащим рядом женщинам, две их которых с трубками во рту, я в больнице. Хотя не так, скорее всего я в реанимация или что-то типа этого. Руки, ноги на месте, правда живот тянет. И я в убогой больничной сорочке с завязками на шее, без белья, разумеется. Закрываю глаза и пытаюсь восстановить цепочку событий. Вот только на уме «Пусто тебе будет, Саша. Пусто». Почему-то плакать больше хочется не от осознания, что нет больше никакой беременности, а от ее слов, которые так или иначе сбылись. Понимаю, что она тут ни при чем, судя по диагнозу, отложившемуся у меня в голове еще с приемного отделения, но почему-то винить ее проще. Вообще винить кого-либо проще. Наверное, если бы не попавший каким-то образом в реанимацию Стас, хотя догадываюсь каким именно, я бы окончательно двинулась головой. Мой, сейчас кажется, самый красивый на свете муж, единственный, кто был со мной даже тогда, когда совсем нельзя.