– Дания больна. После смерти моего отца не прошло и двух месяцев, его плоть еще держится на костях, а моя мать берет себе нового мужа. Да и свадебный стол сегодня уставлен холодными мясными блюдами, как на похоронах, – с горечью произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне.

Я подыскивала слова, приличествующие этим странным обстоятельствам, этой свадьбе, устроенной с такой неприличной поспешностью после похорон короля.

– Правда, мне очень жаль, что твой отец умер, – с искренним чувством сказала я.

Гамлет ничем не показал, что слышал мои слова. Но он не ушел, и не приказал мне уйти, поэтому я осталась.

– Клавдий не только носит корону отца, но еще и женится на супруге отца! – произнес он изумленным тоном. – Я всегда говорил, что он вор. А моя мать! Забыть отца, который был подобен Гипериону, богу солнца, и связать свою жизнь с этим демоном! Где ее рассудок, где здравый смысл? – Он обращался ко мне, как будто я знала ответ. – Они исчезли! – Гамлет широко развел руками.

– Королева сильно изменилась, – пробормотала я. – Я сама этого не понимаю.

– Взгляни, Офелия. Ты видишь, как она вешается на него? Это неестественно. Неужели у нее нет стыда? Нет стойкости, а только женская слабость?

Хоть я и разделяла его недоумение, я стала защищать Гертруду.

– Вы несправедливы, милорд, – мягко ответила я. – Мы, женщины, не все слабые. Я, например, сильная и верная. – Я дотронулась до щеки Гамлета, повернула его лицо к себе. У принца были мокрые глаза, они выдавали его страдание. – Испытай меня, Гамлет! Я тебя не подведу.

Гамлет взял мою ладонь и прижал к своей щеке.

– Дорогая Офелия, я так тосковал по тебе. – Он глубоко вздохнул, и по всему его телу пробежала дрожь. – Давай покинем эту позорную сцену и найдем более спокойное место. – Он взял меня под руку, оглянулся, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает, и вывел меня из зала через широкие двери.

– Мы пойдем к нашему домику в лесу? – с надеждой спросила я.

– Нет, он слишком далеко. Я не могу так долго ждать. – Он повел меня вверх по лестнице в комнату стражников возле палат короля. Там никого не было. Я последовала за Гамлетом по лабиринту коридоров к дальней башне в том крыле замка, где я никогда не бывала. Мы на ощупь поднимались по винтовой лестнице темной башни, пока не оказались на пустынной террасе, откуда было видно поле и реку внизу.

Уже почти наступили сумерки. Теплый ветер шевелил клочья влажного тумана вокруг нас. Гнев на лице Гамлета растаял, осталась только печаль. Я ждала, когда он заговорит.

– Теперь мы одни. Что ты хотел мне сказать? – спросила я.

– Ничего, Офелия. Слова ничего не значат. Я хочу только тишины.

Поэтому мы молча смотрели через парапет на поля и холмы вокруг Эльсинора. Туман наползал на них, и они тонули в облаках и казались нереальными. Вскоре земля скрылась от наших взоров. Тогда Гамлет заговорил.

– Что такое жизнь человека, как не прелюдия к смерти? – Голос Гамлета звучал ровно, не выражал никаких чувств. Слова, вылетавшие из его рта, улетали с влажным ветром. – И что такое смерть, как не долгий сон, не желанное забвение.

– Горе лишило тебя сил, мой господин. Позволь приготовить тебе питье для сна.

– После смертного сна мы просыпаемся в вечности, – продолжал Гамлет, будто я ничего не говорила. – Но в какой стране?

– Кто это может знать? – легкомысленно ответила я. – Ведь никто оттуда не возвращается и не может нам рассказать.

– Так страх перед будущим заставляет нас медлить в настоящем, – заметил Гамлет, облокотившись на каменное ограждение, холодное и скользкое от сырости. Каменные стены Эльсинора были отвесные и высокие. Внезапно осознав, куда направлены его мысли, я схватила его за руки.

– Милорд, не надо задумываться о таких вещах! В свое время все живое должно умереть. Время твоего отца пришло, а твое еще нет, – в отчаянии говорила я, стараясь отвлечь его, заставить думать о любви, а не о неприятностях. – В назначенное время все живое превращается в прах, делая землю плодородной для новой жизни. Почувствуй, как эта ночь полна грядущим цветением, сладостью, которую так любят пчелы. – Я глубоко вдохнула плотный ночной воздух.

– Мне отказывают органы чувств, я ничего не чувствую; мой мозг отупел и стал глупым. Мои надежды на восхождение погублены, – с горечью произнес Гамлет.

– Ты не король, но ты все еще принц Дании.

– Я – ничто.

– Ты мой Джек, а я твоя Джил. Ты помнишь? – сказала я, чтобы развеселить его, и сделала реверанс, изображая пастушку.

– Это детская игра. Теперь мой отец мертв, и я уже не мальчик, – безнадежным тоном ответил он.

Я подняла глаза на благородное лицо Гамлета, его высокий, умный лоб, покрывшийся морщинами от горя.

– Жаль, что у меня нет зеркала, где ты смог бы увидеть себя. Потому что ты напоминаешь мне строчки из Библии: «Не много Ты умалил его (человека) перед Ангелами; славою и честью увенчал его; все положил под ноги его»[8].

– Но у меня из-под ног выбили саму землю, – возразил Гамлет.

Мои глаза стали мокрыми от слез. Я упала перед ним на колени.

– Гамлет, ты – Божье творение, слава Дании, и мой возлюбленный, – прошептала я.

Он тоже опустился на колени и обнял меня. Мы прижимались друг к другу, будто хотели спасти друг друга, не дать утонуть.

– Нет, Офелия. Это ты – прекрасное творение, и у тебя такие благородные помыслы. – Он обхватил ладонями мое лицо. – Красота мира. – Голос принца сорвался от нахлынувших чувств, он пальцами очертил контуры моих губ. – Ты мне тоже напомнила божественную песнь, потому что ты так чудесно сложена и так необыкновенно изящна. – Его пальцы сбоку прошлись по моим ребрам. Потом нашли шрамы на задней стороне моих ног под юбками. Гамлет нежно опустил меня на землю.

Там, чувствуя холодный камень спиной, обхватив руками его шею, я ощутила вкус его соленых слез, и я утешила его всеми силами своего тела. Я поняла, что горе и любовь – близкие родственники, потому что утрата заставила Гамлета, наконец-то, произнести слова, которые я так давно жаждала услышать.

– Клянусь любить тебя преданно и вечно, – прошептал он мне в ухо.

– А я – тебя, Гамлет, я твоя.

И после мы скрепили наши клятвы самим деянием любви.

Глава 14

Через несколько дней после свадьбы гости, приехавшие в Эльсинор, разъехались, и в замок вернулась тишина, но не покой. Во мне боролись противоречивые мысли, я размышляла о том, что сделали мы с Гамлетом. Я сделала ему самый ценный подарок, который невозможно взять обратно.

«Это ерунда, обычное дело, когда девушка отдает свою девственность мужчине», – сказал практичный голос в моей голове. Он напоминал голос Гертруды, комментирующей любовную новеллу.

«Это не обычное удовольствие, а истинная любовь навеки», – возразил голос из книги о куртуазных идеалах.

«Ты погибла, тебя погубил этот грех!» – упрекал голос пуританки. Лицо Элноры всплыло перед моим мысленным взором, на нем было написано сожаление о том, что она зря меня учила.

«Нет, любовь заставила тебя стать другой. Ты больше не служанка, ты женщина», – сказал более мудрый, более милостивый голос.

«Что сделано, то сделано, и вернуть ничего невозможно», – раздался суровый голос, похожий на голос моего отца.

– Ах, но что мне делать дальше? – вслух спросила я.

«Молись, чтобы эту тайну никто не узнал», – посоветовал практичный голос, и я с грустью согласилась.

Пока я спорила сама с собой, отец прислал за мной. Я гадала, что бы это могло значить, так как он много месяцев не обращал на меня никакого внимания. Когда я пришла к отцу в комнаты, он бегал взад и вперед, собирая ящики и узлы в дорогу для брата, который возвращался во Францию. По тому, как Полоний дергал себя за бороду и покашливал, я поняла, что он думает о чем-то другом. Мне следовало встать перед ним на колени, но я не чувствовала желания выказывать ему такое почтение. В конце концов, отец не исполнял свой долг по отношению ко мне. Поэтому я стояла у стола и ждала, когда он заговорит.

Отец остановился напротив меня, облокотился на стол и тихо спросил:

– Что ты замечала в последнее время в отношениях между королевой и Клавдием?

– Ничего, милорд. – Это было правдой.

– Не будь такой наивной, детка! Разве я не учил тебя внимательно присматриваться ко всему, что происходит вокруг тебя? – резко спросил он.

– Да, отец, я все время настороже, – ответила я, изображая покорность. Но отец схватил меня за подбородок, приподнял мою голову и заставил смотреть прямо ему в глаза.

– Многие считают странным, что Клавдий женился на вдове брата так поспешно. Скажи мне, о чем по секрету говорят ваши дамы, – потребовал он.

Теперь отец вызвал у меня подозрение. Что он хотел узнать и ради чьей выгоды? В действительности, я ничего не знала, потому что дамы разговаривали осторожно, когда речь шла о нашей госпоже. Я решила, что для меня безопаснее всего защищать Гертруду.

– Почему она не может выбрать себе мужа? Она привыкла быть женой короля и не удовлетворится меньшим, – сказала я, повторяя то, что слышала недавно от Элноры.

Занятый более важными мыслями, отец не заметил моего вызывающего тона.

– Некоторые говорят, что она была неверна королю Гамлету, – прошептал он, придвинувшись ближе.

Эта мысль привела меня в ужас.

– Я ничего не видела! – возразила я. Потом смело спросила:

– А что? Что тебе известно?

Отец удивленно отшатнулся и поджал губы. Вместо того, чтобы продолжить разговор, он погрозил мне пальцем, повернулся и выскочил из комнаты в тот момент, когда вошел мой брат. Лаэрту пришлось упасть на груду ящиков, чтобы не столкнуться с ним.

Я едва удержалась от смеха. Но я была рада видеть брата и надеялась, что он поговорит со мной по-хорошему. Лаэрт прекрасно выглядел в дорожном красно-коричневом плаще, наброшенном на вышитый дублет. Его шелковые рейтузы выгодно облегали сильные ноги. Энергичная походка делала его похожим на мужчину более решительного и боевого, чем в юности.