– Вы мне сами их подарили. Разве они – ничто? – прошептала я, молясь, чтобы Клавдий и мой отец ничего не услышали.

– Не дарил. Они не ничто, – громко произнес Гамлет оскорбленным тоном.

Его слова сбили меня с толку, а его взгляд был затуманен. Отрицал ли принц нашу женитьбу, или играл в нашу игру? Что мне следует сказать теперь? Молчание становилось тяжелым. Казалось, каменные стены давят на нас. Шпалеры, скрывающие моего отца и Клавдия, чуть заметно шевелились. Затем, вдалеке, раздался печальный крик горлицы, который прозвучал как призыв моей собственной души.

– Милорд, – начала я, – вы знаете, что вручили мне эти подарки, вместе с нежными и ласковыми словами. – Какую боль причинял мне его отказ признать это! – Но возьмите их обратно, потому что богатые подношения теряют цену, когда тот, кто их подарил, оказывается недобрым. – Я сунула Гамлету письма, которые считала своим сокровищем. Он взял их и бросил на пол.

– Ты честная девушка? – Принц ранил меня этими словами, словно острыми стрелами.

Я отшатнулась, пораженная его вопросом. Во время нашей последней встречи он назвал меня верной и честной женой. Как он мог усомниться в моей верности? Я пристально смотрела на него, изо всех сил стараясь выразить во взгляде мою любовь к нему.

– Я кажусь вам нечестной?

– Кажешься? – В конце концов, Гамлет посмотрел на меня. В его прищуренных глазах я увидела холодное подозрение. – Действительно, ты кажешься честной, но поступаешь ли ты честно?

– Нет, милорд, – то есть, да, – ответила я. – Мои действия честны. – Я чувствовала себя сбитой с толку, попавшей в ловушку его лукавых слов.

– Ха! – воскликнул принц, будто что-то доказал самому себе.

Зачем Гамлет мучит меня без всякой причины? Я не стану больше терпеть это, а уколю его в ответ.

– Я не такая, как ваша слабая мать, которая изменила вашему отцу, в чем вы ее сами обвиняли, – тихо прошипела я ему.

Гамлет еще больше нахмурился, его черные глаза всматривались в мое лицо.

– Ты красива? – спросил он.

Что он имеет в виду? Он знал, что я не крашу лицо, как другие дамы. Я поднесла ладони к щекам, приглашая его посмотреть на то, что он раньше так часто хвалил.

– Когда-то я любил тебя, – признался он, протягивая ко мне руку. Затем отдернул ее и опроверг сам себя. – Я тебя не любил.

Эти слова упали, одно за другим, так же легко, как листья с мертвого дерева, и оставили меня нагой и беззащитной, как ветви зимой.

– Значит, я обманута! – крикнула я, задохнувшись от своих слов. Я начала сомневаться, что это мой муж. Неужели сцена нашей свадьбы в лесу была сном? Не сошла ли я с ума?

– Уходи в монастырь. Уходи! – Лицо Гамлета исказилось презрением, и он пошел прочь от меня.

Потрясенная, я не двинулась с места. Это Гамлет сошел с ума. Слова, которые он мне крикнул, не имели смысла. Зачем ему посылать меня в монастырь? Несомненно, это была какая-то жестокая шутка.

Потом тон Гамлета изменился, и он заговорил так, будто перечислял все жизненные невзгоды.

– Зачем тебе плодить грешников? – закричал он, и его слова взмыли огромной волной боли.

– Какой грех я родила? – воскликнула я, умоляя его дать мне ответ, во мне тоже поднялась волна боли в ответ на его жестокие слова. – Что я породила, кроме этого несправедливого оскорбления?

Мой вопрос потонул в потоке новых обвинений Гамлета. Он яростно проклинал свое рождение. Сказал, что ненавидит человечество, так как все мужчины – мошенники, а женщины – обманщицы.

Затем, перебив сам себя, спросил:

– Где твой отец? – Он с подозрением смотрел на меня.

– Где-то там. Недалеко. Я не знаю, – заикаясь, ответила я. Мне уже было все равно, что они с Клавдием наблюдают за нами. Возможно, Гамлет знает об этом, и устроил представление для них. В этой сцене, в которой я участвовала против своей воли, я совсем не понимала своей роли.

– В монастырь! – опять воскликнул он, и его голос эхом отразился от каменных стен огромного зала. – Иди! А если выйдешь замуж, выходи за дурака, потому что умные мужчины понимают, в каких чудовищ вы их превращаете!

– Это вы превратили себя в чудовище! – Мой голос сорвался из-за слез, которые я не смогла сдержать. – Воистину, я вас почти не узнаю.

Гамлет не ответил. Вместо ответа он объявил свое решение, и оно прозвучало в его бурной речи как удар грома.

– Я говорю – у нас больше не будет браков!

Я опустилась на пол, ослабев от изумления.

– Вы бросаете меня, вашу честную и верную Офелию? – прошептала я.

– Те, кто уже в браке, – Гамлет сделал паузу, я смотрела на него снизу вверх, во мне еще жил остаток надежды. Он не взглянул на меня, а громко произнес, обращаясь ко всему вокруг: – все будут жить, кроме одного.

Как безрассудно и глупо было со стороны Гамлета бросать подобные угрозы, если он знал, что Клавдий подслушивает! Я видела, что для принца месть по-прежнему на первом месте, она затмила все мысли о любви. Стоя на коленях, я горячо воскликнула «Нет!». Мой крик эхом отразился от четырех стен, потом растворился в тишине. Гамлет медленно покачал головой из стороны в сторону, и сильное страдание исказило черты его лица. Я видела, как слезы показались в его глазах, а потом потекли по щеке, но он не пытался их смахнуть. Он шагнул назад, одновременно протягивая ко мне руку. Казалось, он колеблется, то ли прижать меня к себе, то ли оттолкнуть.

– В монастырь – уходи, и поскорее. Прощай! – Он произнес это тихим, умоляющим голосом. Потом резко повернулся и бросился бежать прочь, оставив меня одну.

Меня охватила истерика, и я закричала, задыхаясь от рыданий:

– Его благородный разум померк. Зачем, о, зачем, я подарила ему свою любовь? Я погибла! – Мои жалобы стихли и сменились горькими слезами, и меня била такая сильная дрожь, что, казалось, мои члены готовы оторваться от тела.

Появился Клавдий вместе с моим отцом, который спорил с ним:

– Я все же полагаю, что его горе породила безответная любовь.

– Молчи, Полоний! – зарычал Клавдий. – Любовь? Его мысли направлены не в эту сторону. – Лицо Клавдия налилось кровью. – Нет, это опасная меланхолия, и за ней надо внимательно проследить, – сказал он, устремляя на меня сердитый взгляд.

Глава 21

Рыдая, я прижалась к отцу и позволила ему увести меня в мою комнату, где я упала на кровать. Мои слезы не вызвали у него сочувствия. Отец не сказал мне ни одного слова в утешение, напротив, во всем обвинил меня.

– Именно твое поведение, когда ты возвращала Гамлету подарки, вывело из себя Гамлета. Если бы ты говорила с ним поласковее, ты разожгла бы в нем страсть, а не гнев, – упрекал меня отец.

Я не позволила себе рассердиться в ответ на его критику, но и не захотела притворяться покорной.

– Мне очень жаль, милорд, – ответила я мрачным тоном. Я и правда была полна жалости к себе.

– Возможно, его меланхолия вызвана какой-то другой причиной, а не любовью, – сказал он, хмурясь. – Не ошибаюсь ли я в своих суждениях? Ты меня обманула, девочка?

Во мне вспыхнула уязвленная гордость, и заставила защищаться.

– Гамлет меня любил, правда; он говорил и действовал, как влюбленный. Я не лгала.

Качая головой, полный сомнения и сбитый с толку, отец оставил меня одну. После этого воспоминания о словах Гамлета долго терзали меня, я сотрясалась в рыданиях, пока, измученная, не провалилась в тревожный сон.

Позже, в тот день я проснулась и увидела отца, который сидел на моей кровати.

– Проснись, Офелия, и выслушай меня. – Он тряс меня, но не грубо, и теребил свою бороду, явно расстроенный. – Я все это время размышлял, дочь. С моей стороны было неразумно посылать тебя к Гамлету. Мои планы помочь тебе, а заодно и мне, занять более высокое положение при дворе, провалились.

Я села, пораженная его словами, это была почти просьба о прощении.

– Теперь у короля возникли подозрения, и он стал опасным, как затравленный медведь. И без того плохо, что Гамлет впадает в ярость, как безумный. – Отец нахмурился, и его лицо помрачнело. – Никуда не выходи, Офелия. Я не разрешаю тебе появляться в обществе, – приказал он. Прижавшись сухими губами к моей макушке, он опять ушел.

На этот раз я была склонна его послушаться. Но меня сделало покорной скорее отчаяние, чем дочерний долг. Я сидела у себя в комнате две ночи и два дня, мне было наплевать на то, что я пропускаю развлечения в парадном зале. Элнора принесла мне тонизирующий напиток из дикого тимьяна и уксуса, чтобы я очнулась от своей летаргии. Я покорно выпила, но питье камнем легло в мой желудок. И есть я тоже ничего не могла, мне становилось плохо. Элнора щупала мой пульс, разглаживала морщинки на лбу и вкрадчивым тоном старалась выведать, что меня печалит.

– Что ты такого натворила, что твой отец велел мне хорошо охранять тебя?

– Ничего. Правда, я ни в чем не виновата, – ответила я, но больше ничего не могла сказать, боясь расплакаться.

– Возможно, ты и безгрешна, но репутация – вещь хрупкая, ее легко потерять, но часто невозможно вернуть, – сказала она, всматриваясь в мое лицо в поисках доказательств.

Как ее слова задели мою полную страха душу! Неужели это правда, и я погибла?

– Клянусь Богом, я честна. Он лгал мне, когда поклялся, что любит меня!

– Ах, разбитое сердце. Это пройдет, – пробормотала Элнора. От ее жалости мои слезы снова полились, но мои сокровенные тайны остались со мной.

На второй день меня вызвала Гертруда. Я пошла к ней, несмотря на то, что была бледной и слабой.

– Король говорит, что мой сын не влюблен в тебя, – откровенно заговорила Гертруда. – Мне жаль, но не принимай это слишком близко к сердцу. Он еще молод, и просто играет во влюбленного. – Слова королевы не утешили меня, потому что она говорила, как мать, оправдывающая грубость своего маленького сына. Но откуда королева могла знать, что Гамлет вел себя так жестоко? Она не видела того, что произошло между нами.