— Как спалось?

— Прекрасно.

— Это хорошо, что прекрасно, — ставит передо мной чашку ароматного кофе и тарелку с аппетитным омлетом. Подходит к плите, берет свою порцию и садится напротив меня.

— Спасибо.

— За что?

— За завтрак, а ты что подумал?

— За умопомрачительный сон, да и не только, — закидывая в рот кусочек омлета, подмигивает этот гад.

— А у тебя есть пульверизатор?

— Есть, в полке под раковиной. А зачем тебе? — делая озадаченное лицо произносит Самарский.

— Да так, нужен.

Встаю с места и подхожу к полке. Открываю ее и с чувством абсолютнейшего удовлетворения достаю оттуда пульверизатор. Наполняю его водой, настраиваю нужную насадку и опробовав на своей руке, довольная результатом, сажусь обратно за стол.

— Это тебе спасибо за завтрак, умопомрачительный сон и не только, — подношу к лицу Самарского пульверизатор и нажав пару раз на кнопку, прихожу в неописуемый восторг от нанесенных «увечий».

Правда длился мой триумф недолго, ровно до тех пор, пока Олег не рассмеялся в ответ на мою выходку. Спокойно стянув с плеча полотенце, протер им лицо и удовлетворенно кивнув, показал мне большой палец вверх. Я могла ожидать любые последствия на свои действия, но уж точно не то, что он будет мне улыбаться.

— Ты сейчас серьезно?! Чего ты лыбишься? Любой другой мне бы уже, как минимум сделал то же самое. Максим бы уже давно дал в лоб и использовал весь свой матерный запас, а с тобой что не так?

— Ну для начала, надо разобраться зачем ты это сделала, а потом можно и ответить, но в другой форме.

— Зачем я это сделала? Ты серьезно?! Да чтобы убрать с твоего лица эту ухмылочку и самоуверенность! Как можно быть таким… таким… Ой, все! Это бесполезно.

— Ну если тебе полегчает, сделай это еще несколько раз. Можешь распылить всю бутылку.

— Даже так?

— Конечно. Надо выпускать отрицательную энергию, ты вроде как это лучше всех должна знать. Наш дорогой Максим Александрович утверждает, что ты занимаешься вот всей этой ммм… важнецкой вещью.

— А ты прав. Так надо.

Вместо того, чтобы повторить действия с пульверизатором, я открываю крышку и буквально плюхаю все содержимое на Самарского. Вот только улыбка с его лица не спадает, чем он еще больше выводит меня из себя. Вскакиваю со стула, подхожу к кухонной стойке и наливаю в стакан воду. Поворачиваюсь к Самарскому, который с невозмутимым видом и неизменной улыбкой протирает руками глаза. Подхожу к нему и вновь выливаю все содержимое на его голову.

— И даже сейчас мне ничего не скажешь?! — ставлю стакан на стол и выжидающе смотрю на сплевывающего воду Олега.

— Скажу, конечно. Мне поставили хреновый фильтр, вода имеет какой-то неприятный душок.

— Ты издеваешься?!

— Нет. Нисколечко, — если бы у меня была возможность ударить его острым предметом, сейчас бы я это точно сделала. Но вместо этого я заношу кулак в его улыбающееся лицо. Олег с легкостью перехватывает мою руку и сажает меня к себе на колени. — Знаешь, я с детства любил обливаться водой. Сначала мы гонялись наперегонки с мамой, потом я уже подрос и рубился в водяные пистолетики с братом. Кстати, летом здесь можно классно порезвиться, а сейчас не стоит. Все же мокрым на мороз не выбежишь.

— Я не понимаю тебя. Совершенно…

— Знаешь, это как с непонятным предметом, нужно чаще им заниматься, тогда кое-что можно понять. Вик, ну а если серьезно, у тебя есть уникальная возможность спросить все, что хочешь и делать то, что душа просит, пока мы совершенно одни. Не думаю, что тебе понравятся все мои ответы, но попробовать можно.

— Что тебе от меня нужно? Переспать и поставить галочку?

— Ты серьезно?! — со смешком интересуется Олег.

— Вполне. Прошло столько времени, а ты вдруг так внезапно объявляешься и увозишь меня к себе домой как ни в чем не бывало. Так что да, я дура, но совершенно не понимаю. Чего ты хочешь?

— Того же, что и раньше-тебя. Но я привез тебя сюда не для того, чтобы переспать. Давай смотреть правде в глаза, если бы я привез тебя для этого, то уже вчера вечером именно этим все бы и закончилось, причем обоюдным желанием. И я себе не льщу, так оно и есть. Я никогда не был обделен сексом, мне его вполне хватает, уж извини за прямолинейность.

— Тогда зачем?

— Затем, что устал с собой бороться. Я с юности пускал все на самотек, все должно быть так, как должно. Если что-то не произошло или ушло, то это к лучшему. Я никогда не хотел бороться за то, что ускользает. Если ускользает, так и надо. Придет другое. Я всегда жил по такому принципу, более того и живу сейчас. Кто-то скажет, что это слабость, трусость и прочее. Да, пожалуйста. Я не твой брат, который как одержимый держится за бизнес, рискуя очень многим. Мне хватило моего отца, чтобы понять, что я так делать не буду. Заработаю все, что нужно для нормальной жизни, но взлетать высоко, как некоторые не буду. Ты наверняка думаешь, зачем я тебе это все сейчас говорю? Хочу, чтобы ты поняла, что с тобой я уже не в первый раз нарушаю свои правила, — Олег приподнимает меня с колен, встает со стула и подходит к окну. — Если бы тогда не пришла твоя тетка, все могло бы закончиться весьма предсказуемо. И вместо подготовки к экзаменам ты бы могла познать прелести первого секса, — усмехается Олег, поправляя свою мокрую майку. Открывает окно и закуривает сигарету. — Всегда мысленно благодарю эту сварливую тетку за своевременный приход. Это только потом, когда вышел от тебя, понял, что это противоречит всем мыслимым и немыслимым нормам. Наступил на свои хотелки на четыре года. Четыре года-это большой срок, Вика. Очень большой. Но ты сама отказалась. Ты, а не я. Пусть я три тысячи раз был не прав, в том, что не позвонил тогда вовремя, но это не повод для таких перемен в твоем поведении. И я ведь снова наступил на свои правила и пришел к тебе. А это было чертовски сложно с твоим братом. И не только с ним. Ты помнишь, что мне сказала тогда?

— Помню. Но я пришла потом. Пусть позже, но пришла. Только что-то не долго ты горевал обо мне, зажигая с очередной шлюхой, — зло бросила я.

— Ты что серьезно думала, что я буду ждать, когда к тебе в голову придет здравая мысль и ты снизойдешь до меня? Очнись, Вика. Это жизнь и ни один мужчина не будет ждать не пойми чего, — вдыхая в себя очередную порцию едкого дыма, констатирует Олег.

— Но я ведь пришла, — подхожу к нему и заглядываю в глаза.

— И что? Что ты мне сказала? Давай, Олег, выгони эту девку со своей квартиры и продолжим, что начали? Если мне память не изменяет, ты за отбитые пальцы извинялась.

— Но ты знал, что я пришла не за этим. Все всегда знал, не говори, что это не так! — выхватываю сигарету из его пальцев и выкидываю в окно. Почему-то сейчас становится дико обидно за то, что все могло быть по-другому. Олег закрывает окно и поворачивается ко мне.

— Знаешь, через год после того, как я попал в детдом ко мне пришла моя бабка. Она мало говорила, больше смотрела. Я видел в ее глазах желание меня забрать и одновременно сомнение. Вот только ее неозвученные желания так и остались неозвученными, как и весь приход закончился ничем. Ты совсем не похожа на нее, но в твоих глазах я видел абсолютно то же самое. Значит не так сильно тебе и хотелось. Это был твой шаг, я спрашивал «что-то еще», но ты не ответила. Так что давай посмотрим правде в глаза. Не такой уж я и гад, каким ты активно меня хочешь представить.

— Значит это я во всем виновата, как-то я не думала в таком ключе. Класс, — отхожу подальше от Олега и сажусь за стол. — Ну а сейчас? Что изменилось сейчас? Зачем ты нарушил свое правило снова? Ускользнуло, так ускользнуло. Чего так стараться-то?

Слышу, как Олег обходит меня сзади, едва касаясь кончиками пальцев моих волос, берет стул и садится напротив меня. Кладет свои ладони на мои колени и устало опускает голову.

— Потому что больше не могу. Увидел тебя месяц назад в каком-то кафе и как молотом в голову стукнуло. Я просто устал с собой бороться. И я не говорил, что ты виновата в том, что тогда так все произошло. Мы оба виноваты. Ни ты, ни я не уступили. И я виноват больше в силу своего возраста, но это уже не исправить, зато сейчас перед нами открыты все дороги. Давай забудем о плохом и начнем все сначала прямо с этой минуты. Никаких «публичных домов», женщин, обид и прочего. Только ты и я. Будем встречаться как нормальные люди. Разговаривать и не сбегать. Можешь иногда истерить, прыскать в меня пульверизатором, только не уходи. Пожалуйста, — наверное, я должна сейчас летать от услышанного, пусть завуалированно и в своей манере, но ведь Самарский фактически признался, что думал обо мне еще тогда. Да в общем-то всегда, вот только почему-то перед глазами стоят сотни его девок, увиденные моими глазами. А сколько этих шлюх было еще, тошно представить.

— Так ты мне отношения предлагаешь? — наконец выдала я.

— Господи… Все сложнее, чем я думал.

— А ты прав. Будет сложно. Очень. Самарский, а ты готов иметь огромный горб?

— Вот сейчас я, пожалуй, не догнал.

— Ну так догони. Через месяц наших отношений у тебя будет горб. Огромный и некрасивый горб. Будешь скрюченным мужиком, согласен?

— Позволь спросить, а в честь чего он у меня будет?

— В честь того, что я буду на тебе ездить. Во всем и всегда, — беру полотенце со стола и начинаю вытирать его мокрые волосы. — И не жди от меня секса в ближайший месяц, ты натрахался на несколько жизней вперед.

— Месяц?

— Каждый вопрос по этому поводу накидывает еще один месяц. Так что уже два. В твоем случае лучше заткнуться и согласиться. Ну и самом собой, о нас никто не должен знать.

— Пока не должен знать. Я согласен.

— Если человек быстро соглашается, значит слишком хорошие условия. Надо что-то ужесточить за всех этих пробл*душек.