— Я и так знаю, что это твой первый раз.

— Вообще-то я не это хотела сказать, — с возмущением выдает она, но тут же меняется в лице, пытаясь подобрать слова. — Нам можно просто так, ну ты понимаешь, да?

— Нет, не понимаю, — с улыбкой произношу я, смотря на ее немного припухшие губы.

— Ну не издевайся. Можно без всего. В смысле у меня безопасные дни. Да и я читала, что первый раз лучше без целлофана.

— Без целлофана, говоришь? — глажу ее по щеке, пытаясь подавить неконтролируемый приступ смеха. — А может, ты имела в виду без резинки?

— Да, жевательной. Ну хватит издеваться! — толкает меня в грудь кулачком, который я с легкостью перехватываю. — Подумаешь, ошиблась.

— Ты права, сути не меняет, — беру ее сжатую руку и расправляя пальцы, целую внутреннюю сторону ладони. — Без целлофана, так без целлофана.

— Я тебе сейчас нос откушу!

— Ну хорошо, что только нос, — не даю ей ответить, вновь прикасаясь губами к ее сладкому рту.

Зарываюсь в ее волосы, немного тяну назад, получая больше доступа к ее шее. Веду носом по ее щеке, прикусываю слегка мочку уха, опускаюсь ниже, покрывая легкими поцелуями ее шею. Прикасаясь губами к ее чувствительной коже и понимаю, что хочу оставить на ней свой след. Немного прикусываю кожу и тут же зализываю ее языком. Я ожидал чего угодно, но точно не то, что Вика лишь улыбнется в ответ на не самый ласковый жест. Стягиваю ее джемпер, оставляя Вику в обещанной ею белой маечке с просвечивающимся черным бюстгальтером.

— Я быстро одевалась, не смотрела на цвет, — отводит немного глаза, поставив руки по бокам от стола.

— Очень симпатичная маечка, которой все равно придется улететь вместе с джемпером в дальние края.

Вика в ответ немного улыбается, а я, не теряя времени, немного приподнимаю ее майку вверх, касаясь разгоряченными пальцами ее оголенной кожи. Наклоняюсь и целую обнаженную кожу живота, касаясь языком ее пупка. Снимаю полностью с нее майку, отставляя на ней обычный черный бюстгальтер. Вот сейчас я ощущаю себя самым настоящим подростком, впервые добравшимся до женской груди. Веду рукой по животу вверх, накрываю упругую грудь и немного сжимаю. Вика при этом громко вздыхает, но не сопротивляется. Смотрю на ее полузакрытую грудь и понимаю, что хочу видеть ее всю, без этого лишнего куска ткани. Завожу руки за ее спину и расстегиваю застежку, при этом смотря в ее глаза. Откидываю бюстгальтер вслед за майкой и жадно припадаю губами к ее груди. Вика тянется к моей рубашке, вынуждая меня оторваться от нее и поддаться ей, чтобы избавить меня от этой ненужной в данный момент вещи. Непослушными пальцами пытается расстегнуть пуговицы, и пусть у нее это выходит не с первого раза, но вот в чем парадокс, меня это еще больше возбуждает. Кое-как справившись с пуговицами, откидывает рубашку к остальным вещам, и совершенно не стесняясь своего обнаженного тела, тянет меня на себя. Гладит руками мои плечи, притягивает еще ближе, касаясь грудью моего оголенного тела, и меня как будто током прошибает. Хочу ее прямо здесь и сейчас.

Вновь припадаю к ее губам, Вика сама закидывает руки мне на шею и обхватывает ногами мой торс. Не отрываясь от ее губ, подхватываю Вику под попу и поднимаюсь в спальню. Укладываю ее на постель и зарываюсь руками в свои волосы, в надежде притормозить. Я уже плохо соображаю, наблюдая за почти голой Викой в своей кровати. И что самое странное, она абсолютно не стесняется, наоборот, наблюдает за мной, при этом улыбаясь. Наклоняюсь к ней, расстегиваю пуговицу на джинсах и стягиваю их вниз, отшвыривая в сторону. Смотрю на ее простые черные трусики и внутри себя кайфую. Опускаюсь на колени, подтягиваю мою сладкую девочку к краю кровати и провожу языком по ее нежной коже вдоль кромки трусиков. Вика всхлипывает, немного сжимается, а я поднимаюсь выше, обвожу языком ее пупок, припадаю к ее возбужденному соску, слегка прикусываю его. Всасываю нежные розовые бусинки, лаская их языком, ощущая, как Вика гладит мою спину и сильно сжимает плечи. Свожу ее грудь вместе, чередуя поцелуи с легкими укусами.

— Самая, самая красивая девочка. И даже не сомневайся.

Снова целую ее губы, лишая дыхания, вынуждая дышать нашим общим безумием, а сам стягиваю с нее трусики и накрываю ее плоть своими пальцами. Вика пытается немного сжать ноги, но постепенно расслабляется, позволяя мне ласкать себя. Провожу губами вниз, вновь возвращаюсь к ее соскам, при этом и невесомо лаская чувствительный бугорок, который начинает пульсировать под моими пальцами. Вика прикрывает глаза и немного запрокидывает голову. Сглатываю от того, как она выгибается передо мной. Ускоряю движения пальцев, интенсивнее массируя клитор, немного надавливаю на него и утыкаюсь губами в ее шею, чувствуя, как она начинает содрогаться в моих руках.

Быстро снимаю с себя джинсы вместе с боксерами и не давая ей прийти в себя целую в губы. Подхватываю ее под попку, немного приподнимая ее, и медленно вхожу, не разрывая поцелуя. Вика немного вскрикивает, стискивая мои плечи и замирает. Хочется немедленно продолжить движения, но я пытаюсь сдержаться, понимая, что ей сейчас больно.

— Попытайся расслабиться, — шепчу ей в губы, ощущая ее подрагивающее тело под собой.

— Тсс, — Вика накрывает пальцами мои губы и улыбается. — Все хорошо, я же мечтала об этом всю свою сознательную жизнь, — шепчет она и сама начинает двигать бедрами мне на встречу.

Целую ее лицо мимолетными поцелуями и продолжаю неспешные движения. В глазах темнеет от удовольствия находиться внутри нее, от того, как сильно она сжимает меня мышцами. Приподнимаю ее попку выше, вынуждая прогнуться, вхожу немного глубже, ускоряю темп, насколько это сейчас возможно. Не сдерживаюсь, срываюсь и делаю несколько сильных толчков. Понимаю, что сейчас она не сможет получить удовольствие и решаю ее долго не мучать. Увеличиваю темп, и через несколько минут выхожу из нее, кончая ей на живот. Падаю рядом с Викой, выдыхаю ей в волосы, чувствую ее нежные прикосновения на моих плечах. Опираюсь на одну руку, заглядываю Вике в глаза, боясь увидеть там разочарование, но вместо этого она улыбается, ведя пальчиками по моей груди.

— Давай только без этих «в следующий раз будет хорошо, нужно просто подождать» и все в этом духе. Ты может не поверишь, но мне было и так хорошо. Не от тыгыдымса, а от другого. А в общем ты не поймешь.

— Да уж, куда мне местному тупице.

— Не наговаривай на себя. Ты кто угодно, но не тупица. Гад и сволочь, Олежка в попе сыроежка и прочие эпитеты, которыми я называла тебя в мыслях, но это не отменяет того факта, что я люблю тебя с детства.

— Без сыроежки все было классно, — еле сдерживая смех произношу я.

— Ну это я так, чтобы разбавить любовный сироп. Говорят, в этом вообще признаваться нельзя. А еще какие-то дураки пишут, что любовь длится три года. Ну это вообще чушь, идиоты. Ничего они не понимают.

— Точно, ничего не понимают, — очерчивая пальцами Викины губы констатирую я. — У нас все не по плану и не по-человечески, но дальше мы можем распланировать остаток дня и хоть немного побыть нормальными.

— Уже поздно быть как все. Я хочу еще немножко полежать вот так с тобой, просто глядя в потолок, ну как бы на него, а на самом деле на тебя, потом принять душ, — смущенно указывая на живот шепотом произносит Вика. — И кушать. Вот. А еще я прочитала в одной статье, что произносить вслух «покушать» это неправильно, надо почему-то говорить есть или поесть. А почему я должна говорить так, если «покушать» звучит милее. Ведь милее же? А покушанькать вообще классно звучит, да? Или я ошибаюсь?

— Нет. Так точно милее. Скоро будем кушанькать, — уже не сдерживая смеха произношу я. — Накормлю тебя ахи поке.

— Ну ахи у нас уже были, а вот никакие пуки мне не нужны, — еле проговаривая от смеха выдает Вика.

— Глупышка, поке, окончание на «е». Это гавайское блюдо из рыбы и морепродуктов с вкуснейшим соусом шрирачи. Правда, соус называют по-разному. И сирачи и срирачи, тут я бессилен.

— Страшно представить, чем ты меня накормишь.

— Не бойся, тебе понравится.

— Ловлю тебя на слове. А после твоих ахов и поков мы будем есть черешню и плеваться косточками. Кто плюнет дальше, тот и выиграет.

— На что играем?

— А пусть это будет тайной.

Глава 23

К черту приготовления, спонтанность наше все. Подумаешь, трусы и майка не те, зато я самая красивая. По крайней мере, именно такой я сейчас себя и ощущаю. Кажется, последний раз я так летала, когда Самарский предложил мне посидеть на его коленках, правда потом был полный крах… Но нет, ничего подобного сейчас точно не будет. Больше не отпущу мое синеглазое счастье. А оно точное мое и больше ничье. Олег что-то говорит про этот ахи поке, подробно рассказывая все шаги приготовления, а я вместо того, чтобы слушать его, качаюсь на барном стуле и смотрю на его попу, облаченную в джинсы. Хотя там и кроме попы есть на что посмотреть. Как в каком-то слащавом кино, товарищ Самарский решил продемонстрировать мне свой торс, и, наверное, чтобы выглядело не слишком вычурно, накинул на себя рубашечку. Правда пуговки не застегнул, чтобы типа «на смотри и пускай слюни». И ведь пускаю же! Зараза. Вот он разворачивается ко мне полубоком и что-то быстро нарезает. И руки у него что надо. Мамочки, это же эти руки меня везде трогали и не только.

Еще полчаса назад я действительно хотела есть, а после душа как рукой сняло, сейчас же я, кажется, наелась собственной слюной, глядя на моего красавчика, готовящего ужин. Знаю, что не нужно так открыто показывать, что я схожу по нему с ума, но с другой стороны, он же первым мне в любви признался, значит не все так плохо.

— Олег, а давай поиграем в игру под названием: «ты отвечаешь на все мои вопросы, а если не отвечаешь или я чую вранье, получаешь либо косточкой от черешни в лоб, либо маленькой струйкой от пульверизатора в точно такое же место».