— Так я сегодня добрый дядя, давай поиграем, но без плевков. И только если на вопросы, на которые я сочту нужным ответить. Соус поострее?

— Ага, поострее. Итак, вопрос номер один. Ты бреешь спину?

— Чего?!

— Ну, ты же не глухой. Признавайся, бреешь спину или нет?

— Нет, не брею, только хардкор, только восковые полоски.

— А грудь? — пытаюсь подавить в себе смех. — Не сочти меня за сумасшедшую, но на груди у тебя есть волосы. К счастью, немного как у некоторых обезьян, но есть чуток. Вот откуда они, если на спине нет?

— Видимо оттуда, откуда берутся волосы. И на груди у меня все пореже, потому что я их пинцетом удаляю.

— Самарский?

— А? — Олег застывает с ножом в руках и поворачивается на мой голос.

— А ты на все найдешь ответ?

— Ага.

— Так вот, ответь мне, красивый волосатый дяденька, — вскакиваю со стула и подхожу к нему ближе, одной рукой опираясь на кухонную тумбу. — Зачем ты меня мучал с самой юности? Зачем показывал всех этих баб? Ну зачем? Ты ведь специально? Давай ответь не как с восковыми полосками и пинцетом, иначе я тебе реально вырву оставшиеся волосы этими прекрасными предметами.

— Нет, не специально. Точнее, первое время после того, как нас застала твоя тетка- да. Так надо было, тебе сложно понять, но тебе было всего шестнадцать, Вика. Это по всем законам жизни ненормально, и я не про правовую сторону сейчас. Может грубо, но тебе надо было нормально жить, а не связываться с тридцатилетним мужиком. Это вообще бред чистой воды, такие отношения. И потом, прекрати передергивать, я не приводил к тебе на смотрины баб. И не виноват, что твоему братцу приспичивало приводить тебя всякий раз на каждый праздник. И монахом я жить не собирался. Спустись на землю. Я не хочу это больше обсуждать. Вообще. Это все прошлое и точка.

— Ладно, давай вернемся к более безобидным вопросам.

— Ну да, тема волос еще не закрыта, — уже ласковее произносит Самарский. — Осталось только обсудить мой пах.

— А его я не очень рассмотрела, но точно не как в джунглях, на лианах кататься не будем.

— Да ладно? — наигранно удивляется Олег. — Викуша, давай еще что-нибудь ляпни, чтобы у меня мое хозяйство больше не сработало.

— Эээ нет… Вот со своим хозяйством, пожалуйста, поаккуратнее, я не просто так пылью покрывалась в причинных местах столько лет. Ты мне обязан, Самарский. Как минимум отлюбить. За все двадцать нетраханных лет. Вот!

— Боже, я уже боюсь. Только чур меня не насиловать, — выставляя ладони вверх, не сдерживая смеха, выдает Самарский.

— Сейчас договоришься, что я тебя прикую к батарее и сделаю шугаринг интимной зоны.

— Это что еще за хрень?

— Поломаешь свое хозяйство-узнаешь. Тебе уже все равно нечего будет терять.

— Все упирается в секс. То есть тебе только мой член нужен?

— Господь с тобой, была бы мне нужна эта сарделька, я бы давно их опробовала, кстати, кандидатов было достаточно. Это только ты не ценишь.

— Очень ценю, Викуля, ты даже не представляешь как, — Олег подхватывает меня на руки и сажает на кухонную стойку. — Тяжко было представлять, как ты возможно с кем-то взрослеешь.

— Мог бы и не представлять, а сам делать меня взрослой. Кстати, чего это за фетиш с кухонными столами, это уже второй раз за сегодня, — не сдерживая смеха произношу я.

— Не нравится?

— Нравится. Раз тут зашел разговор о тыгыдымсе, можно еще несколько вопросов?

— Ну давай. Только, чтобы он, — указывает пальцем в область паха. — Не слышал твои вопросы. Иначе ему точно капут.

— Да вопросы будут почти нормальными. Первый, а как ты узнал, что я… ну ни с кем не была?

— А ты целоваться так и не научилась за эти полтора года, вот и подумалось мне, что и дальше дело не дошло.

— Значит целоваться не умею?! Ты поэтому постоянно улыбался первое время?

— Есть немного.

— Ну ты и гад полуволосатый! — толкаю его в грудь кулаком.

— Да ладно, уже умеешь. Ну считай, что я не только поэтому понял, но все остальное пусть останется тайной.

— Ну, я так не играю.

— Так мы вообще-то не играем. Все, девочка моя, не знаю, как ты, а я настаиваю на ужине, — Олег спускает меня с кухонной стойки и вновь принимается за свои ахи поке. И тут я понимаю, глядя на еду, что никакие это не ахи.

— Самарский, ты обманщик. Какие это ахи поке, это же суши!

— Не совсем. Но да, здесь сырая рыба. Я же тебе только что рассказывал о составе, ты о чем думала? — о твоей заднице.

— О дипломе. Вот не знаю, как я эту чушь напишу.

— Не бойся, все равно выйдешь с дипломом. Но что-то мне подсказывает, что он тебе не понадобится.

— Да ты точно экстрасенс.

— И не говори. Все, давай за стол.

***

Ахи поке, как, впрочем, и все остальное, вплоть до конфет с разными видами орехов оказались безумно вкусными. Не знаю, что этому поспособствовало, хорошее настроение или действительно вкусная еда, но чувствовала я себя так, как будто испытала все виды наслаждений одновременно. Удивительная вещь, но наши выходные не были испорчены ни единым существом. Да что там, в кой-то веки Максим ни разу не позвонил, не говоря уже о чем-то другом.

Что касается брата, через пару недель он подарил мне такой праздник, о каком можно было только мечтать-улетел в двухнедельный тур в Эмираты. Счастью моему не было предела, можно вздохнуть и не прятаться. А через несколько дней после отъезда брата, очередной подарок мне устроил Олег. Я долго смеялась в ответ на его абсурдную выходку, но в итоге согласилась. Вот так, бросив все дела на заместителя, Самарский «заболел» и мы отправились в шестидневный тур… в Египет. Боялась ли я нашего разоблачения? Безусловно да. Ровно так же, как и приехать с обгорелой задницей и лицом. Вот этого я объяснить уж точно бы не смогла. Но так и получилось, что все неполные шесть дней мы ходили и купались как два придурка, сбежавших с психбольницы: в белых длинных майках и кепках на все лицо.

Вернулись мы за пару дней до Максима, счастливые, с парой лишних килограммов и абсолютно белые. Наша сумасшедшая поездка оказалась никем незамеченной. Правда на этом сладкие деньки закончились, с приездом Максима наступило время под названием «как остаться неразоблаченными».

Глава 24

Смотрю на дорогу, а у самого от злости сжимаются кулаки. Ведусь как мальчишка. Вместо того, чтобы провести выходные только вдвоем, мы едем в глухомань к моему братцу. И ради чего? Чтобы проверить, как он там бедненький живет. Сама же настояла на том, чтобы отправить его в глушь, и сама же портит нам и без того редкие совместные выходные. Черт, как же хочется курить, а еще лучше кому-нибудь вмазать от души так.

— Самарский, можно аккуратнее, ты мне всю попу отбил этой ездой.

— Начнем с того, что я еще не трогал твою задницу. Ну а продолжим тем, что ты сама захотела провести наши единственные выходные без твоего братца, чтобы попасть к моему. Увы, иной дороги нет. Будешь возмущаться по поводу дороги-отобью тебе все ягодицы, как приедем в пункт назначения.

— Не злись. Знаешь, как Мише тяжело. Все-таки один в небольшом поселке. Там цивилизации-то и нет, а так мы его приободрим немножко, — разглаживая несуществующие складки на ультракоротких джинсовых шортах спокойно произносит Вика.

— Он там, чтобы работать, а не приободряться. Только он за дело взялся, и тут ты со своим «мы приедем тебя накормить». Зачем ты это делаешь? Так соскучилась по нему?

— Не говори глупости. Просто, когда я была все лето в деревне, мне хватало тети, а он совсем один.

— Это ты зря. Город всего в часе езды от него, ты думаешь за два месяца он там не опробовал половину женщин детородного возраста?

— А ты говоришь вы не похожи. Смотри-ка, увлечение женским полом у вас у обоих одинаковое.

— Заканчивай с этим, и даже думать не думай нас сравнивать.

— Ну простите, пожалуйста, Олег Константинович.

— Прощаю, Виктория Александровна.

— Аминь.

Еще через полчаса езды по кочкам, и мы наконец-то прибыли в село, где уже два месяца славный мальчик Миша работает руководителем стройки небольших коттеджных домов. Не знаю, как он согласился на откровенную глушь, в которой нет никаких благ в виде канализации и прочих прелестей, и в ближайший месяц не предвидятся, но, видимо, перспектива вернуться под бабкино крыло, ужаснула больше, чем отсутствие воды и туалета. Я ожидал чего угодно, например, что через пару недель этот оболтус вернется с криком о помощи и в который раз опозорит меня перед знакомыми, но нет, совсем наоборот. К моему удивлению, мой знакомый Виктор, к которому я собственно и устроил Мишу, его похвалил, и делает это по сей день. В голову закралась мысль, что Мишка его кормит волшебной травой или чего-нибудь распыляет в воздух, а может еще что-то более запрещенное, ну не мог я представить, что этот балбес делает что-то хорошо.

Вот и сейчас, скептически осматривая двор, я жду подвоха. И нет, вовсе не вступить в куриный помет, это я уже проходил. Скорее что-то в виде кучи пивных и других видов бутылок, горы мусора и обязательно отекшую Мишину морду. Возможно и фингалы будут от мужей нерадивых жен, с которыми Миша зажигал накануне. Черт, мне должно быть стыдно от таких мыслей о родном брате, но ничего не могу с собой поделать, настроение ни к черту. Ни совместных выходных, ни вообще нормального времяпровождения из-за Викиных заморочек.

— Дверь в дом открыта. Значит он точно тут.

— Необязательно, он мог пойти бухать в пятницу вечером, оставил дверь на распашку и еще не вернулся. Благо, воровать нечего.

— Ну прекрати. Вон какой-то звук на заднем дворе, Миша наверняка там. Может дрова колет.

Хотел бы я сказать, что он колет, но решил тактично промолчать и не портить некогда хорошее Викино настроение. А вот обойдя дом, я в прямом смысле застыл: с голым торсом и в одних шортах, больше скорее похожих на трусы, мой братец косит траву и не какой-нибудь новомодной газонокосилкой, а обыкновенной косой.