— Золотов. Я по поводу часов.

— Ждём вас, — заулыбался мужчина средних лет с подтянутой фигурой и военной выправкой. — Ваш «дизайнер» такой цирк с конями тут устроил. Ребята развлекаются…

— Не удивлён, — буркнул я.

В ожидании, пока подготовят документы и приведут арестованного, достал планшет, — я оставил Асе свой ноут, чтобы она доделала нюансы, — ещё раз перепроверил договор. Вроде можно представить его адвокату господина Ямагути для предварительного ознакомления. Конечно, потом последуют правки от них.

Когда привели Бориса, тот головы не поднимал. Слушал молча, со всем соглашался. Я лишь кривился: смысла оправдываться нет, когда за дело берётся Виктор. У друга настоящий талант находить неопровержимые доказательства. Даже в таком скользком деле как шантаж. Дизайнер готовился сесть, но ещё не смирился с этим.

— Часы не вымогал, — упрямо твердил он. — Мне их подарили

Я же, отключив свой гаджет, задумчиво осматривал вещи задержанного: планшет, часы, каталоги…

— Позволите вызвать вашу жену для дачи показаний? — осторожно уточнил следователь.

Я приподнял брови:

— Конечно. — Вале достаточно подтвердить, что Борис попросил у неё “Ланги”, остальное за Виктором. — Могу я получить часы?

— Ну… — замялся полицейский. — К сожалению нет, это улика. Вы получите часы сразу, как закроем дело.

Я решительно поднялся: это будет совсем скоро. Да, теперь в моей жизни всё станет так же просто и понятно, как раньше. Дело за малым: повторить тест ДНК и заключить договор с японцами.

Зазвонил сотовый. Извинившись, я ответил Шолову:

— Я в полицейском участке.

— А ваш сотрудник в реанимации, — сухо сообщил мне женский глос. — Произошла авария. Вы сможете подъехать?

Глава 29

Ася


Ася

Отпускать Николашу от себя было сложно, но работа уже ждала меня. Сегодня прилетает господин  Ямагути, и мне необходимо закончить перевод договора. Леонид Григорьевич рассчитывает на меня, и подводить его доверие я не собиралась. С тяжелым вздохом, улыбнулась сыну, поцеловала его в пухлые щечки и передала Зинаиде. Она заметила:

— Погода хорошая, мы пойдем пару часиков на улице погуляем.

Я невольно посмотрела в окно: солнышко светит, ветки деревьев не шевелились, — ветра нет. Мне самой захотелось взять Николашу и прогуляться с ним на коляске по аллее. Ведь это так естественно, так правильно!

В такие минуты я чувствовала себя ужасной матерью! Сын меня не видит совершенно! Я целыми днями с бумажками. Зинаида занимается всем сама: купает малыша, гуляет с ним и на улице и дома возится целыми днями, даже обрабатывает пупок и следит за состоянием кожи. Я лишь кормлю его. Непрошеные слезы брызнули из глаз.

— Асенька, ну что ты?

Зинаида мягко обняла меня за плечо.

— Брось плакать, еще молоко перегорит, и Никалашу напугаешь. Смотри, он уже скривился. Настроение мамочки чувствует!

Я опустила взгляд на сына. Он действительно кривил свой носик и хмурил бровки, словно собираясь громко разрыдаться.

Материнский инстинкт победил надвигающуюся истерику, и я стала целовать своему красавчику щечки.

Николаша заулыбался, гордо демонстрируя беззубый рот.

— Ну, все мы пошли одеваться. А ты, Асенька, работай и не волнуйся.

Я коротко кивнула. Действительно пора заняться делом. Чем быстрее мы подпишем договор, тем быстрее я получу свои деньги и смогу насладиться материнством.

Фантазии о том, как я сама пеленаю сына, играю с ним, гуляю с коляской на улице и купаю перед сном, грели мое сердце и придавали энтузиазма.

Листки бумаг шуршали, мои пальцы летали по клавиатуре. Я оторвалась лишь на миг — помахала рукой Зинаиде, когда та уходила с Николашей на прогулку.

Следующий час выпал из жизни. Я печатала и перечитывала блоки, делала пометки и вносила свои предложения для Леонида Григорьева. Мелодия звонка застала меня врасплох. Еще больше я заволновалась, увидев мамин номер. Я все оттягивала разговор с родными. Невозможно не понимать, что они будут волноваться, а сказать правду духа не хватит.

Несколько секунд я смотрела на экран, а затем приняла вызов.

— Привет, мам.

— Ну, здравствуй, моя хорошая. Как ты? Как там наш пузожитель? Что врачи говорят? Ты уже немножко перехаживаешь. Я несколько раз звонила, но номер был недоступен...

Голос мамы был полон заботы и волнения. Нужно было раньше позвонить. Что я за дочь такая? Конечно, найти себе оправдание можно, но ведь набрать несколько цифр на сотовом дело нескольких секунд, а их у меня для близкого человека не нашлось. Оттого стало стыдно и совестно.

— Не волнуйся мамочка. Пузожитель уже вполне самостоятелен. Врачи говорят, что все в норме: вес набирает, растет…

— Ох, так ты уже родила? Отчего ж не позвонила?! Мы что с отцом чужие что ли тебе?

На том конце трубки послышались всхлипы. Я молча закусила губу. И правда ведь виновата. Надо извиниться, объяснить, только слов подобрать не могла.

— Как уехала, так о нас и забыла, — сквозь лёзы обвиняла мама. — Только на праздники и звонишь. А когда в последний раз приезжала уже и не вспомнить.

— Мам…

— А что не правду говорю? Ладно. Живы, здоровы, и то хорошо. Как внука хоть назвали?

— Николай. Мам, прости меня! Просто работы много, вот редко и удается выбраться к вам, но я исправлюсь, честно! Николаша чуть-чуть подрастет, и мы к вам на месяцок приедем погостим.

Мама перестала всхлипывать.

— Правда? — обрадовалась она и тут же запереживала. — А что Борис скажет? Помнится, ему наш город не понравился. Он же тут за месяц зачахнет.

— А мы без него приедем. — уверенно ответила я, уже решив, что как только закончу работу у Горыныча, то сразу и поеду к маме. Может там и останусь. Год-другой, пока Николаша подрастет можно и у родных пожить. Да и деньги медленнее уходить будут.

— Отпустит? — засомневалась мама.

— Отпустит, — улыбаясь, ответила я.

Даже легко как-то на сердце стало, что не придется разрешения выпрашивать у Бори.

Слишком уж ярко я помнила эти молчаливые ссоры. Муж недовольно хмурился, то и дело поджимал губы и становился до ужаса привередливым. То суп пересолила, то на работе задержалась, то рубашка не так выглажена… Он саботировал моё решение и испытывал меня на прочность.

Бывали моменты, когда  не выдерживала и сдавала позиции. Звонила маме, извинялась, рассказывала о завалах на работе, о внезапных форс-мажорах. В Борис вмиг менялся, становился добрым и заботливым, мурлыкал мне на ушко слова нежности, и я все забывала.

Только сейчас вдруг осознала, как умело муж манипулировал мной. Словно пелена с глаз слетела!

— Мамочка, мы с Николашей обязательно приедем, даже не сомневайся! А папу за меня поцелуй. Скажи, что скучаю и люблю.

— Хорошо, Асенька. Ты внучка нашего тоже за нас поцелуй. Пришли фоточку в одноклассники!

Попрощавшись с мамой, я несколько минут сидела словно оглушенная. Вся совместная жизни с Борей пролетела у меня перед глазами, но смотрела я на нее уже без розовых очков. Сколько раз я уступала мужу, который и не думал считаться с моими интересами и нуждами! Сколько раз молча проглатывала обидные слова его матери, а муж стоял в стороне, даже не думая меня защищать! Сколько раз…

Господи, зачем я собираюсь сохранять такую семью? Он все решил, так пусть уходит. Нам с Николашей не нужен такой папа! Мой сын заслуживает лучшего. И я тоже.

По щекам потекли слезы, но сейчас они не обжигали, а напротив залечивали мои раны. Отрезвляли и стирали все прошлые печали. Как дождь смывает пыль с асфальта, поливает растения и насыщает влагой землю, так и слезы исцеляли мое сердце.

Глава 30

Лео

Авария?! Сердце бухнулось в рёбра, перед глазами встало улыбающееся лицо Шолова на каком-то из корпоративов, куда он заявился, вопреки этике, со всем семейством. Я тогда влепил ему выговор, но позволил жене и детям остаться.  Было приятно смотреть на их тихое счастье.

Полноватая милая женщина смущённо улыбалась и постоянно одёргивала персикового цвета платье. Цвет запомнил, потому что он совершенно нелепо ей не шёл. И дети, два сорванца, которые выглядывали из-за отца и смотрели на меня как на Карабаса-Барабаса. Не сложно представить, что обо мне говорят по вечерам за семейным столом.

Всё это пронеслось как миг, а в ушах звучали слова «в реанимации». Я отправил Петю отвезти «порше» в ремонт, а надо было вызвать эвакуатор — я же слышал странный шум. Вина сжала грудь, не давая дышать.

Цапнул со стола полицейского планшет и проговорил деревянным голосом:

— Мне придётся срочно уехать. Пришлю адвоката.

Преступление и наказание дизайнера отошло на второй план, даже предстоящая встреча с адвокатом японцев стала не такой уж важной. Я прыгнул в автомобиль и газанул так, что меня окружили возмущённые сигналы. Что сказать жене Шолова? А его детям? Твою мать, и как я не вспомнил про эвакуатор?!

Казня себя, мчался по дороге и по пути звонил всем, кого мог вспомнить.

— Не волнуйся, Леванид, — успокаивал меня Дмитрий Деомарович. — Я сейчас всё узнаю и, если будет нужен специалист… Ты меня знаешь!

— Спасибо, — с облегчением поблагодарил я.

Наш семейный доктор обладает необыкновенным дружелюбием, знакомые у него есть даже в Кремле. Если сказал — найдёт, значит Шолова с того света достанут. Мне останется лишь оплатить счёт.

— Глеб, твою мать, — через минуту рычал я на снова пропустившего планёрку зама, — уволю нахер, если так и дальше пойдёт! — Он пытался оправдываться, но я переключился на вызов от адвоката. — Да, Миш. Как отпустили? Что сделала моя жена?!

Я даже по тормозам ударил. Мало того, что Валя засвидетельствовала, что отдала часы по доброй воле, так ещё и расписку написала? Она что, мне назло это делает?! Скрипнул зубами до ноющей челюсти и процедил: