Настя Ильина - Мой чужой ребёнок

Максим широко улыбнулся, указывая рукой, чтобы мы проходили в комнату. Я вошла и обомлела. Самая настоящая детская, о какой я когда-то мечтала для своих детей… Вот только я не рассматривала интерьер… Взгляд прилип к маленькому комочку счастья, к малышке, которая лежала в своей кроватке, хлопая глазками.

По щекам потекли слёзы. Я приблизилась к ней и осторожно взялась руками за бортики кроватки. Слёзы обжигали кожу, не переставая течь, и я не могла ничего с этим поделать.

— Ну здравствуй! — прошептала я негромко и улыбнулась.

Она не плакала… Смотрела на меня и кряхтела.

Приняла…

Сразу так легко и спокойно на душе стало, словно громадный камень с неё свалился.

— Я твой братик! Буду тебя защищать! Никогда в обиду не дам! — произнёс Витя.

— Покормишь её? — услышала я голос Максима, обернулась в его сторону и заметила, что он протягивает бутылочку с молоком, которое, наверное, уже успела разогреть его мама.

Я принялась кивать. Вытерла слёзы тыльными сторонами ладоней и потянула руки к девочке. Как же страшно было брать её на руки. Мне казалось, что я делала это сотню лет назад, но всё получилось.

Присев на диван, размещённый в детской, я взяла бутылочку из рук Максима. Наши пальцы соприкоснулись, и, словно искра от зажжённой спички, прошёлся жар по телу. Я почувствовала, что щёки краснеют, и сразу же опустила голову. Удобно уложила девочку и принялась кормить её, не веря, что всё это происходит со мной на самом деле, а не во сне.

* * *

Я просто стоял, наблюдал за той нежностью, которой Ольга окружала моего ребёнка, и понимал, что вот она — реакция настоящей матери. Галя с этой ролью не справилась, хоть и дала свою клетку на оплодотворение. Я точно был уверен, что она это сделала, ведь ей хотелось потешить собственное эго, показывая своим подругам фотографии с дочерью, которая так похожа на свою мать.

Мне вдруг стало не по себе от одной только мысли — что сейчас с женой. Где она? Пусть она вела себя мерзко последние месяцы, но я помнил ту женщину, которую я полюбил… И, возможно, сам же испортил деньгами и вседозволенностью…

Я осторожно выскользнул за дверь, подошёл к окну в коридоре и выглянул на улице. Тучи на небе начали сгущаться. Погода резко портилась. Я набрал номер телефона Гали и поднёс мобильный к уху.

Ответила она не сразу, но ответила. И я должен был поговорить, хоть появилось желание сразу же отключить телефон.

— Где ты? — спросил, кусая губу.

— А тебе не всё ли равно? — весёлым голосом ответила Галя. — Тусуюсь с крутым мужиком, который в отличие от тебя мужик с большой буквы во всех местах…

Я понял, что она не пропадает где-то на улице, а потому больше не ощущал то щемящее чувство угрызения совести.

Отключив телефон, я убрал его в карман и подумал, что было бы здорово поехать на работу и проверить, как там обстоят дела.

Обратив внимание, что мама стоит на кухне, я потихонечку приблизился к двери и улыбнулся.

— Оля хорошо справляется, — произнёс я.

— Она настоящая мама Васёны… Ты видел, как она приняла её? Максим, это чудо.

— Галя биологическая мать Васи…

— Я о другом… О связи. Оля её не утратила, даже после того, как их разлучили в первые дни… Василиса её признала. Это дорогого стоит, Максим. Ты подумай об этом.

Я толком не понял, о чём следует думать, но всё равно кивнул и направился в комнату, где Ольга находилась вместе с Витей и Василисой.

Замерев на мгновение, я улыбнулся уголками губ. Ольга пеленала Васёну, шепча ей:

— Ты же моё солнышко! Такая красивая! Правда-правда! Самая красивая у нас!

Вася, в свою очередь, причмокивала губами и двигала ручками. Витя внимательно наблюдал за девочкой и своей мамой.

— Оля, — негромко позвал я, опасаясь испугать. Она обернулась и посмотрела на меня. — Мне на работу нужно. Вы меня дождитесь с Витей и поговорите насчёт… — я негромко, одними губами, добавил: — переезда.

Она поняла меня. Кивнула и улыбнулась, а потом серьёзно посмотрела на меня и нахмурилась.

— Максим, я молокоотсос забыла в квартире… Как сцеживать молоко для малышки, не знаю!

Я глубоко втянул в себя воздух и развёл руками. Если бы я только знал. С другой стороны, ведь матери не сцеживают молоко, а кормят ребёнка напрямую, грудью. Я посмотрел на Олю, задумавшись — а следует ли спрашивать… Можно ли ей предлагать такое, ведь наше будущее было таким призрачным… Но я не мог промолчать. Да и ехать в её квартиру сейчас не было возможности.

— Оль, а если грудью? Нельзя? — спросил я, отмечая, как густой кистью румянец мазнул ещё щёки.

— Можно, но это… Ты не против? — спросила она.

— Не против! С чего бы! Ты можешь быть не только няней, но и кормилицей Васёны. А ещё… У меня в кабинете есть коллекция машинок. Витя сможет поиграть ими. Скажу маме, чтобы вынесла ему.

Оля закончила с пеленанием и взяла Васю на руки, начав медленно покачивать её.

— Ух ты! Машинки! Коллекционные! — восхищённо произнёс Витя.

Я улыбнулся. Решив, что добавить больше нечего, я направился в сторону коридора. Заглянув на кухню, попросил маму занять как-нибудь Витю и уведомил о том, что предложил Оле стать Васиной настоящей кормилицей.

— Ты только помни, что их разлучать после этого нельзя будет! Одно дело, когда связи ребёнок не признаёт, а другое дело, когда она такая сильная.

Мне стало не по себе от её слов. Я кивнул и хотел уйти, но мама остановила меня голосом.

— А это что такое? — кивнула она в сторону забинтованной руки.

— А это я с бывшим мужем Оли, Стасом, встретился… Пьяный идиот решил решать вопросы с помощью ножа… Не обращай внимание. Всё хорошо. Оля всё обработала.

Мама нахмурилась и покачала головой, но говорить ничего не стала.

Я обулся и вышел на улицу. Голова шла кругом от происходящего. Мне одна за другой начали стучать по голове ошибки, которые я, судя по всему, совершил сегодня… Во-первых, я сказал Вите, что Василиса его сестра. И теперь объяснять ему, что на самом деле это не так, было совсем неправильным вариантом. Во-вторых, зная, как трепетно Оля относится к Василисе, я попросил её кормить мою дочь грудью… Ситуация казалась безвыходной…

Хотя…

Выход, конечно, был… вот только устроил бы он всех или нет? Это оставалось большим вопросом… А ещё мне следовало поговорить с юристом и подать на развод с Галей, оставив ребёнка у себя. Сделать это небольшая проблема, вот только…

Телефон начал вибрировать в руках, и я посмотрел на экран. Пришло сообщение от детектива. Я открыл его, и в висках начало стучать сильнее.

Шерлок: «Найдено немало интересной информации о Вашей жене. Всё отправлено на электронную почту».

Конечно же, мне до чёртиков хотелось вернуться домой, открыть ноутбук и прочитать это письмо, вот только следовало держать себя в руках. У меня есть работа, которую нельзя списывать со счетов.

Я не могла налюбоваться Васёной. Когда Максим уехал, а его мама ушла знакомиться с Витей и играть с ним, мы с малышкой остались наедине.

Впервые… Если не считать дней беременности, когда она принадлежала только мне и знала только меня одну…

На мгновение у меня даже появилось желание похитить её, украсть, обезопасить себя, чтобы её больше никто не забрал, чтобы не отняли моё маленькое солнышко, но я обрывала себя на этой мысли. Нельзя было так поступать с Максимом, он ведь добродушно вёл себя по отношению ко мне…

А потом… Когда она снова проснулась, а я провела все необходимые процедуры гигиены, мы закрылись в комнате, чтобы «покушать».

Прикладывать ребёнка к груди было просто невероятно… Волшебно… С Витей всё ощущалось иначе, не так остро, наверное, потому что он был мой, родной, и никто не отнимал у меня его с самого начала. Но всё прошло хорошо. Я бы даже сказала — прекрасно.

Начало вечереть. Оставив Васёну с её бабушкой, я присоединилась к сыну, желая поговорить с ним и объяснить, что Василиса ему не сестра, что я просто родила ребёночка для Максима и Гали. Он имел право знать это, вот только он с таким энтузиазмом начал рассказывать мне, как будет заступаться за сестрёнку, что у меня язык не повернулся. Прилип к нёбу и всё тут… Я не смогла ничего сказать. Мы долго играли в машинки, а потом я присела на диван, чтобы отдохнуть.

Телефон зазвонил очень некстати. Я нажала кнопку ответа и поднесла его к уху. Голос свекрови заставил поёжиться. После того случая с её лживой смертью, мне было очень неприятно, словно она возвращалась с того света, чтобы не дать мне спокойной жизни.

— Оленька… — Вот она как теперь заговорила. Нужда и не такому научит… — Оля, я хочу поговорить с тобой о Стасе. Его забрали в участок на пятнадцать суток. Оля, ты бы не могла пойти туда и сказать, что это всё из-за ссоры с тобой? Что он напился и не понимал, что творит?

Я задумалась. Наверное, я могла так сделать, вот только было слишком много «но» в этой ситуации. Меня вряд ли стали бы слушать господа полицейские… И… Стас понимал, что творил. Он всё понимал, когда смотрел мне в глаза, зная, что сын находится за спиной, и говорил о «продаже сестрёнки», чтобы ребёнок услышал. Он осознавал, к чему может привести нападение на человека с ножом, когда кинулся на Максима… Он всё прекрасно осознавал.

Я задумалась… Ведь когда Стас ложился в одну кровать с Алисой наверняка понимал, что однажды мне может стать известна правда. На что рассчитывал? Что прощу и приму с распростёртыми объятиями? На что теперь рассчитывала свекровь, после того как послала меня к чёрту на куличики и сказала, что суррогатное материнство не такое уж и плохое решение, чтобы отдать долги его сына? Думала, что потом я стану ей помогать? Нет. Она даже не представляла, что может оказаться в подобной ситуации, когда придётся просить.