Рати Ошун - Мой красавчик

Сердце рухнуло. Он сейчас скажет, что у нас роман и мир сойдет с ума. Как это будет? Не знаю, но у меня немеют кончики пальцев. Стараюсь не вжимать голову в плечи. Даже не смотрю на Тео, пусть сам отвечает. Это слишком сложный вопрос для меня.

– Мы только узнаем друг друга. Я не хочу, чтобы вы делали поспешные выводы.

Тео вновь накрыл мои руку своей ладонью. Вспышки на секунду ослепили.

Босс сказал такую малость, но я не сомневалась, её раздуют до скорого брака или даже до уже свершившейся свадьбы.

Это же журналисты.

– Ты молодец, отлично ответила Савойскому. А вот таблоиды просто рвут и мечут, как мы и ожидали.

Сегодня на завтрак у нас сдобное печенье и, вопреки возражениям больного, овсянка с клубникой. Мне такие завтраки еще бабушка готовила: прятала ягоды под слоем каши и отдельным видом развлечения был их поиск. Тео справился с ним на отлично, расковырял, а остальное отставил в сторону.

Он кладет на стол планшет и пододвигает ко мне.

Все новостные ленты в наших фото. Некоторые не слишком удачные, но я стараюсь не обращать внимания, ведь именно шумихи мы и добивались. Вчера я чуть не ослепла от вспышек фотокамер.

«Счастливое спасение и счастливая спасительница!». Фото наших рук на фоне табличек с именами, оно журналистам безумно понравилось, поэтому почти повсюду.

– Только не читай комментарии, умоляю тебя…

– Переживу. Надо бы съездить домой и припугнуть Тараса. Не хватало еще, чтобы их домыслы про шлюху пошли в прессу.

– Не прошло и суток, а ты уже начала разбираться в работе со сми? Я сделал это сразу. Твой брат не пискнет, как и его друзья, – довольно улыбается и достает из кармана жужжащий мобильник.

Как всегда, выходит в соседнюю комнату. Не разрешает мне подслушивать, значит, разговор о чем-то серьезном и секретном. Скорее всего, о расследованиях или покушении.

Когда возвращается, от хорошего утреннего настроения не остается и следа.

– Киллер мертв, – заявляет он с порога. – Отравлен прямо в камере. Так и знал, что нельзя отдавать его полиции. Гребанная единственная нитка.

Бьет кулаком по стойке так сильно, что звенит посуда, а я подпрыгиваю. Тео сейчас пугает. Его злой, почти демонический, карий взгляд. Плотно сжатые губы и энергия. Я не знаю как, но чувствую. От него во все стороны волнами расходится гнев. Хочется сбежать и спрятаться, но я хороший пловец.

– Тео, – касаюсь плеча и несмело веду вверх ладонью. – Их найдут. Нужно время. Они выдадут себя.

– Ты не понимаешь…нихрена ты не понимаешь, – отталкивает мою руку и быстро идет к двери с кухни, но так и не переступает порог.

Внезапно разворачивается, мгновение и я вжата в него. Чувствую каждый вдох, каждый удар сердца и тепло скользящей по спине руки. Я вся окружена Адамиди, как коконом. Он обвивает меня, как будто хочет оставить внутри себя навсегда. Мечты. Я забываю о них, чувствуя, как путается в волосах горячее дыхание.

– Черт возьми, Аня. Мы же могли их накрыть. Дернуть эту нитку, еще немного помурыжить его и освободиться. Понимаешь? Я мечтаю об этом всю жизнь. Наконец, перестать бояться, выйти на прогулку в парк без охраны. Перестать выживать и начать жить. У меня как будто надежду отняли, перерезали гребанную пуповину, дающую мне жизнь.

– Значит, пора стать самостоятельным и показать им, что Теодор Адамиди – не игрушка, а игрок. Чемпион, которого им не одолеть.

Утыкаюсь лбом в широкую грудь. Наверное, мои слова звучат глупо и неуместно. Я не умею утешать, а с красноречием у меня совсем беда. Но выбирать не приходится. Тео не ушел, он обнимает меня, а значит, может услышать сейчас только мой голос..

– Ты со мной, смелая малышка? – мягко касается губами волос.

– С тобой, пока не прогонишь, – обнимаю в ответ. Аккуратно, боясь сделать больно.

– Прогоню, если станет опасно. Выгоню к чертовой матери, так и знай.

– Опасно? Это как ночью прыгать в воду за телом босса?

– Это что, было не ради карьеры? – хмыкает и смягчает хватку.

Кажется, мне удалось его успокоить. Это радует, как и сияющая за окном золотая осень.

– Нет. Это было ради золота и бриллиантов, ведь на моей шейке они красиво смотрятся, – щипаю его за бок. – Так что вперед, босс! Нужно поставить этот мир раком, чтобы никто не поставил им нас.

– Ну на счет тебя я бы поспорил…

– Тео!

* * *

– Я умираю…

Тихо стону и просто падаю лицом на клавиатуру. Мы вместе с Тео две недели, а я уже выдохлась. Мне тяжело физически, психологически и душевно.

Хуже, наверное, только самому Теодору, который почти не спит, сутками не вылезает из офиса. Крутится как белка в колесе цифр, отчетов и встреч. Не говоря уже о том, что мы постоянно мотаемся к следователям и на индивидуальные приемы к Адаму, где подробно описываем свое состояние, сдаем кровь и ведем себя, как примерные пациенты.

Из хороших новостей: вчера отправили Тараса в армию. Мы встретились у нас дома. Мой брат чуть ли не на коленях ползал, только бы Теодор все отменил. Он совершенно не знает Адамиди, если этот мужчина что-то решил – его с пути уже не свернуть, хоть плач.

Мой стол теперь завален кучей бумаг, я только что закончила собирать документы для поездки в Москву. Мы вылетаем послезавтра. Тео планирует встречу с несколькими влиятельными людьми, чтобы укрепить свои позиции в холдинге.

Мне предстоит впервые пойти на благотворительный вечер, сопровождать Теодора Адамиди повсюду и как-то в промежутке отметить свой день рождения. А у меня нет сил даже встать со стула.

– Ань, Теодор у себя? Феодосия бумаги велела передать.

Наська. Она все еще дико дуется на меня за то, что не рассказала про отношения с Тео и не устроила праздник. Но это мелочи. Остальной офис меня тихо ненавидит за то, что «легла под босса».

– У себя, но занят. Переговоры по скайпу. Освободится через час, – рапортую, как машина. Как назло, у Лены отгул, я еще и птичка-секретарь.

– Ладно, – бросает задумчивый взгляд на шикарный букет цветов в вазе. – От Адамиди?

– От Вахтурова. Вербует меня в личные секретурки. Лена сжалилась над седьмым за неделю букетом и уговорила его оставить.

– Придурок, – фыркает Наська. – Кто же променяет Теодора на него? Только полная идиотка.

Подруга замолкает, словно вспоминает о том, что должна на меня дуться. Мы последние дни даже не переписывались. Я так завалена работой и Теодором, что прихожу домой, падаю к нему под бок и засыпаю. Секс у нас теперь тоже процесс офисный. В кровати мы оба вырубаемся на прелюдии. Зато весь неприступный кабинет Адамиди у меня теперь ассоциируется только с одним словом – оргазм.

– Аня, ты в порядке? Выглядишь, как зомби. Я на тебя, конечно, злюсь немножко. Но очень переживаю. Может, кофе сварить?

– Наська, я говорила, что люблю тебя? – подпираю подбородок ладонью.

– Подлиза, – фыркает подруга.

Две чашки кофе, полупустой офис и десять минут душевной беседы с другом. Как же мне этого не хватало. Я рассказала Насте про армию и Тараса, про то, как зашиваюсь на работе и о том, что скоро летим в Москву.

– Вот так. А тебе все завидуют. Вот, спит с боссом. Теперь и карьера, и зарплата. Только мы с Аленкой и бухгалтерия боремся за твое честное имя.

– Вот что бы я без вас делала? Как только вернусь, нужно будет обязательно встретиться и отметить мой день рождения. В конце концов, заслужила я небольшой праздник? – подмигиваю Наське, как раньше.

Стараюсь держаться и верю, что Теодор меня отпустит с одним охранником, а не с десятком.

– Заметано! Кстати, раз уж я здесь, – наклоняется совсем близко. – Ну как он? – делает эффектное движение бровями. – В постели, м?

Не успеваю ответить, как дверь кабинета открывается. Тео доволен. Переговоры закончились быстро и, видимо, в хорошем ключе. Наська тут же замирает по стойке смирно и ищет глазами забытую папку с отчетом.

– Ань, ты подготовила документы? – выдает Адамиди с порога.

– Четыре пакета. Все готово, – киваю на серые папки. – Еще сводка по акциям International Farm и я забрала у Алены мониторинг европейских сми, – тут же протягиваю документы, которые он запрашивал перед встречей.

– Ты – золото. Собирай всё это и поедем домой, Анют. Устал, как собака.

– Тут Настя с бумагами от Феодосии, – киваю на подругу, которую Тео сначала не заметил.

«Вот черт!» – читаю на его лице, но оборачивается он уже со стандартным холодным фэйсом Адамиди.

– Снимите копию, а оригинал отдайте Вахтурову. Пусть втягивается в процесс, а то он больше внимания цветочным магазинам уделяет, чем работе, – фыркает на веник. – Пять минут. Собираемся. Аня, зайди.

Делаю Наське страшные глаза и посмеиваюсь. Она спрашивает одними губами:

– Он не будет тебя ругать? – кивая на кофе.

– Нет, – отвечаю так же бесшумно и, уже входя в дверь его кабинета, выглядываю и добавляю выразительно губами. – Он бог.

Смеюсь, глядя на вспыхнувшие щеки подруги, и вхожу в кабинет.

* * *

Шторы плотно закрыты. Сейчас за нами следят отовсюду. В центре города запрещены квадрокоптеры, но журналисты как-то это обходят. Однажды наши «кабинетные игры» чуть не засняли. Теперь Тео постоянно сидит в полумраке. Мало ли, кто может наблюдать за ним и что снимет.

Меня привычно обхватывают за бедра и я перелетаю через подлокотник стоящего у входа дивана, падаю прямо на колени к боссу. Он обожает так делать. Я обожаю, когда он так делает, но все равно выдаю возмущенное:

– Тео!

– Устала, малышка? – зарывается носом мне в волосы.

– Не больше, чем ты.

Сижу спокойно и даю ему просто подышать. Эти минуты необходимы. Нас не связывают чувства, мы не признавались друг другу в любви, но только со мной он успокаивается.