Стас всегда помогал мне. Когда мы крали кирпичи для нашего шалаша из огорода одного из соседей, все несли по три кирпича. Чтобы потом меня не называли девчонкой, я тоже схватила три, но мне было жутко тяжело. Стас забрал у меня один и нес четыре. А потом говорил всем, что мы оба несли по три. Он подсаживал меня на высокие деревья. Всегда протягивал руку, когда мы пробирались через высокие заборы.

Мы вместе гонялись за девчонками. Делали «стрелялки» из бигуди и резиновых напалечников – и стреляли в девчонок рябиной. Стрелялки били больно, после них оставались синяки. А еще раздавленная рябина сильно пачкала одежду.

Стас не был лидером в нашей компании в силу возраста и маленького роста. Но я видела, как у него горят глаза. Он очень хотел им стать. Всегда старался делать все лучше других мальчишек. Он лучше всех делал грузила для удочек. Грузила мы делали из расплавленного свинца – разбирали старые аккумуляторы на пластины, складывали их в консервные банки, грели над костром. Расплавленную массу лили в ложки, чтобы придать форму. У Стаса получалось лучше всех. У него всегда все получалось лучше всех. Другие мальчишки видели это.

Стас больше никому не сказал про тот подвал, который мы нашли. Но иногда, тайком ото всех, мы ходили туда вдвоем. Мы ходили туда довольно редко, просто чтобы проверить, что ничего не изменилось. Я поняла, что он припрятал это место для особого случая. И такой случай наступил.

Через два года, весной, когда мы заканчивали третий класс, в нашей уличной компании произошел настоящий переворот. Смена власти.

Все это время, пока мы гуляли с мальчишками, Стас выжидал. Он хотел стать лидером компании и ждал подходящего момента. И момент наступил.

В школе объявили карантин – очень многие заболели ветрянкой. И нас распустили по домам на две недели.

Все лидеры нашей уличной компании, старшие ребята, поголовно заболели ветрянкой. Стас не растерялся и мигом перехватил управление. Он быстро привел в компанию ребят из нашего класса – хотя это было запрещено. Никто не имел права приводить в нашу компанию чужих. Это придумали большие ребята. Но так как они заболели, некому больше устанавливать правила и следить за ними. Стас наконец-то повел всю компанию в заброшенный подвал на той стороне. Объявил это место нашим новым местом. Все обрадованно согласились. Мы назвали его Бункер. Когда лидеры выздоровели, они попытались вернуть себе утраченную власть. Но Стас был в выигрыше – Бункер принадлежал ему, внутри бункера действовали правила, которые придумал Стас, и тот, кто скажет что-то против, должен был уйти. Компания раскололась на две половины – тех, кто поддерживал Больших ребят, и тех, кто за Стаса. Началась война. Жуткая, кровавая, с камнями и палками. Бункер остался за нами. Большие ребята с позором ушли прочь.

Стас приглашал в Бункер новых ребят. Компания росла.

– Нужно бы придумать название для нас, – как-то сказал Стас и стал думать.

– Куда тебе столько друзей? Зачем тебе такая огромная компания? – спросила я.

– Я хочу создать боевой отряд! – гордо воскликнул мне он. – Хочу завоевать мир!

И мы вместе стали думать над названием. Несмотря на то, что в компании было много человек, к себе домой Стас приглашал только меня. Мы по-прежнему смотрели с ним фильмы по вечерам, но вот некоторые детские игры навсегда остались только в прошлом.

Название пришло в голову неожиданно, когда мы вдвоем сидели у Стаса в комнате и смотрели фильм-боевик о приключениях двух героев из отряда «Степные койоты». Они храбро сражались с бандитами, выполняли опасные трюки, прыгали с парашютом, очень круто дрались и суперски гоняли на тачках. Не трудно догадаться, какое название мы подобрали себе.

Над лазейкой в Яму на бетонной плите мы написали красной краской из баллончика:

Степные койоты.

Но это звучало как-то сухо, мы все это понимали.

Стас подумал немного, и приписал спереди еще одно слово. Вся надпись теперь читалась так:

Осторожно! Степные койоты.

Измененная надпись нам очень понравилась.

Через несколько дней Стас провел торжественную церемонию посвящения в его отряд. Специально для этого он прикупил на Блошином рынке старые значки. Одинаковых значков так много он не смог найти. Поэтому все они были разные. Мы выстроились в линию. Стас подходил к каждому и прикреплял к его груди значок. Мне досталась золотистая звезда с красным камешком внутри. Потом, когда я уже увидела остальные значки, я поняла, что Стас специально выбрал звезду для меня. Мой значок был самым красивым из всех.

– Поздравляю со вступлением в боевой отряд, солдат! – Стас приколол мне значок и пожал руку. Он задержал свою руку на моей дольше, чем на других.

Я очень загордилась. Это очень круто – быть членом отряда «Степных койотов!»

Это посвящение сделало нас всех ближе. Мы все стали одной семьей. И не повезет тому, кто встанет на пути у Степных койотов. Нас было так много… Мне было искренне жаль наших врагов.

Мне было десять лет. Мое членство в отряде Степных койотов закончится ровно через два года. Стас с позором вырвет мой значок и навсегда изгонит из отряда. И члены моей семьи станут моими врагами.

Глава 8

С появлением Степных койотов Стас начал меняться. Интересы у него стали совсем другие. Теперь он любил часами сидеть в Бункере с другими мальчишками. Или просто бесцельно шататься по улицам. Он презрительно хмыкал, когда я предлагала ему порисовать или поиграть в какую-нибудь из наших старых игр.

– Твои игры – для детишек! – говорил он. – У взрослых другие развлечения!

Мне становилась стыдно, и я больше никогда не предлагала ему играть во что-то детское. Презрительно смотрела на других девчонок во дворе, которые играли в резиночку, либо что-то рисовали на земле, или ребят, которые играли в выше ножки от земли.

– Фу-ты ну ты! – хмыкала я, смотря на девочек. – Девчачьи нежности!

Я лукавила. Мне все еще были интересны наши старые игры, но мне было стыдно сказать об этом Стасу. Я принимала его новые увлечения. А в старые игры играла с Дашкой, когда мы были вдвоем.

Стасу иногда надоедала большая компания, и мы уходили куда-нибудь с ним вдвоем. Мне очень нравились эти моменты.

Когда мы были вдвоем, то говорили о разных вещах, о том, о чем не могли бы поговорить со всеми остальными мальчишками из компании. Когда мы были вдвоем, Стас становился другим. Он переставал важничать, переставал быть лидером, а снова становился тем простым маленьким мальчиком, с которым я познакомилась в глубоком детстве.

Мы забирались на мою крышу и подолгу сидели там, поедая мороженое и разные другие вкусности. Это было прекрасное время, я обожала эти наши посиделки. Я любила такого Стаса. Стаса, который обнимал меня за плечи и по-братски говорил:

– Эй, сестренка, выше нос! Старший брат не даст тебя в обиду!

Я любила Стаса, который таскал мне из дома дорогие иностранные конфеты, привезенные из командировки его отцом. Он протягивал мне целые пакеты со словами:

– Я знаю, ты любишь такие. Бери, бери. Я еще принесу.

Я любила Стаса, который в моменты, когда слова не идут, но хочется сделать что-то такое стоящее, в порыве чувств сильно сжимал мою руку.

Когда мне исполнилось одиннадцать лет, Стас подарил мне лодочку, вырезанную из коры дерева.

– Я сам ее вырезал! – гордо сказал он.

– Спасибо! – поблагодарила я. С восторгом смотрела на лодочку. Она была прекрасной. Проработан каждый изгиб, даже скамеечка в лодочке была тщательно прорезана.

На дне лодочки краской были написаны наши имена.

Стас и Тома.

Мне тоже захотелось ему что-нибудь подарить. Хотя его день рожденья уже прошел, и я дарила ему диск с его любимой игрой, сейчас мне хотелось сделать подарок без повода. Что-то памятное. Стаса крестили в день Святого Серафима, и мне захотелось подарить ему иконку. Как-то я зашла в маленькую часовенку недалеко от школы и купила маленькую нательную иконку на грубом шнурке. Я шла домой и гладила иконку. Гладкая пластмасса, маленький зеленый квадратик. С иконки на меня смотрел Святой Серафим. Я не знала, понравится ли Стасу мой подарок – никто из мальчиков, которых я знала, не носил иконок. Но Стасу понравилось. Он тут же надел иконку. И сказал, что никогда ее не снимет.

Его лодочка до сих пор хранится у меня. Вместе с запиской и разными другими вещами, которые остались у меня от Стаса. От прошлого Стаса. Я всегда разделяю их. Тот мальчик из детства не имеет никакого отношения к этому жестокому чудовищу, которого я вижу каждый день в школе.

В те прекрасные моменты, когда мы оставались со Стасом вдвоем, мы часто бегали к деду на работу. В его каморку охранника. Дойти до его работы было само по себе приключение, потому что идти нужно было целый час. Войдя в его каморку, мы попадали в удивительный мир.

Я обожала его каморку. Она маленькая, но очень уютная. На стене висел портрет Армстронга. Одна стена состояла сплошь из книжных полок. Стругацкие, Беляев, Брэдберри, Уэлс… Дедушка всегда обожал фантастику. А еще у дедушки было много сборников стихотворений.

Мы приходили к дедушке в его каморку. Пахло ромашковым чаем. Дедушка всегда пил этот чай. Он болел желудком, и врачи прописали ему пить чай из ромашки. Мы ненавидели этот чай, он на вкус был ужасно горьким, морщились, но пили, потому что дедушка пил. И потому что это было традицией, а традиции нельзя нарушать. А еще дед угощал нас каменными пряниками, которые лежали в этой каморке, наверное, с самой ее постройки.

Мы со Стасом садились в старое кресло – забирались в него с ногами, пихая и отталкивая друг друга, чтобы выкроить себе место – и укрывались пледом. Смотрели на деда. У дедушки голубые глаза, все лицо в смешных ямочках. Бороды совсем нет. Волосы короткие и совсем седые.