Валери Боумен - Мой милый повеса

– Харт почти все ночи проводил на кушетке в нашей гостиной. Говорят, что он по клубам проиграл чуть ли не целое состояние, – настолько был рассеян из-за душевных переживаний.

Она перевела дух. Вот это было удивительно!

– Его отвергла леди Мария?

– Наоборот. Она ясно давала ему понять, что готова его принять, но Харт не ответил на ее призыв.

Мэг на секунду закрыла глаза, испытав несказанное облегчение.

– Вы уверены?

– Он сам мне рассказал об этом три дня назад, когда упился вусмерть и стал по этой причине предельно откровенен. Он любит вас, Мэг: я в этом убежден.

– Любит меня?

Если бы Кристиан сказал, что Харт наполовину волк, она бы наверняка удивилась меньше.

– Да. Нам, дуракам, требуется чуть больше времени, чтобы понять, что мы влюблены.

Вооружившись вилкой, Кристиан подмигнул жене и принялся за еду.

– Ты прав, дорогой, – рассмеялась Сара.

– Что, если вы ошибаетесь и он не любит меня?

– Мэг, я ваш должник, – напомнил Кристиан. – Если бы не ваша помощь в прошлом году, не уверен, что мы с Сарой сегодня были бы вместе. Обычно я не участвую в таких делах: пусть посредничеством занимается Люси, – но здесь есть только один способ убедиться в том, что я прав. Возвращайтесь в Лондон и поговорите с Хартом.

В тот же самый день, ближе к вечеру Люси Хант в сопровождении Делайлы Монтбанк приехала с визитом к Харту, и хозяин нехотя пригласил их в кабинет, без особой, впрочем, радости. Его мало интересовало, что расскажет эта парочка. Он все еще не до конца пришел в себя после обильных возлияний прошлой ночью, поэтому не было никакого настроения ни с кем общаться.

Люси решительно прошла в кабинет, стянула перчатки и, жестом указав Делайле на кресло, принялась расхаживать перед камином. Вся в розовом, девушка уселась и принялась рассматривать Харта своими огромными темными глазами, время от времени оглядывая комнату, словно пытаясь запомнить детали обстановки.

Заметив у нее на руке глубокую царапину, видневшуюся из-под перчатки, Харт спросил:

– Что случилось?

– Это попугай. Зато теперь я научилась сдерживать себя и не издеваться над ним, – фыркнула Делайла.

Харт поджал губы, пытаясь скрыть улыбку. Люси была права: эта девица – уникум.

– Итак, чем обязан удовольствию видеть вас, ваша светлость? – повернулся он к герцогине. Из-за ее непрерывного хождения туда-сюда у него опять разболелась голова.

Сцепив руки перед собой, Люси высокомерно посмотрела на него, как полководец, который готовится к генеральному сражению (ему даже захотелось вытянуться перед ней во фрунт), и заявила:

– Я приехала задать вам один вопрос, Хайгейт.

– Слушаю вас.

Люси резко остановилась и покачалась с пятки на носок.

– Когда вы перестанете быть таким идиотом?

– Что, простите? – нахмурился Харт.

– Она спросила, когда вы перестанете быть таким идиотом, – громко повторила Делайла, словно он был туг на ухо.

Бросив на девчонку угрожающий взгляд, Харт опять повернулся к Люси. Что за наглость! Мало того что герцогиня устроила заговор против него, так еще осмелилась обозвать его идиотом у него же в доме!

– Не понимаю пока, почему я идиот!

– Вериться с трудом! – отрезала герцогиня. – Должна сказать, что немало видела упрямцев – мой муж один из них, – но всем им далеко до вас с сестрицей, хоть я и прилагала массу усилий, пытаясь помочь вам.

– Помочь? – с издевкой повторил Харт. – Вы прилагали усилия, чтобы помочь мне? Вот так новость!

– Да, и добилась успеха, смею напомнить. Вам бы благодарить меня за вашу очаровательную, безупречную жену, а вы тут… рычите!

– Благодарить вас?!

Харт не верил своим ушам. Неужели и правда герцогиня Кларингтон расхаживает по его кабинету в ожидании благодарности за то, что превратила его жизнь в кошмар?

– Да, глупец вы эдакий! – Люси остановилась и уставилась на него в упор. – Вы сейчас, положа руку на сердце, готовы мне сказать, что предпочли бы жениться на Юджинии Юбенкс? Да, вы бы получили за ней хорошее приданое, которое все равно просадили бы по игорным домам, но я совершенно точно знаю, что она не сделала бы вас счастливым. Когда вы оказывались рядом с ней, вид у вас был скучный, как у пересушенного тоста.

– Согласен, но и моя жена не сделала меня счастливым, – проворчал Харт.

– Ну, это пока, – возразила Люси. – А все потому, что вы идиот. Если бы выслушали ее и позволили объясниться, то избавились бы от своих смехотворных подозрений и были бы счастливы.

Харт уже открыл было рот, намереваясь возмутиться, но Люси никому еще не удавалось остановить.

– Пора уже включить мозг и перестать вести себя как испорченное дитя! Судьба преподнесла вам такой подарок, а вы это не цените.

Прищурившись, Харт смотрел на герцогиню и думал: это он-то испорченное дитя? Ладно, пусть закончит, а потом он укажет ей на дверь. И чем быстрее, тем лучше! Интересно, зачем она притащила с собой эту девчонку!

Делайла, словно прочитав его мысли, сама ответила на этот вопрос, когда герцогиня умолкла:

– Я надеялась, что смогу извиниться перед вашей женой, но Люси уже по дороге сюда сказала, что леди Хайгейт сейчас нет дома. Жаль…

– Извиниться? А за что, позвольте спросить?

– Что же, Делайла, пришло время сказать лорду Хайгейту правду, – приободрила Люси, и, с тяжелым вздохом, сложив руки на коленях, девчонка начала:

– Той ночью в саду мы с Люси следили за вами. В тот момент, когда вы начали целовать Мэг, я выскочила из-за зеленой изгороди, а ее светлость поспешила к дому, чтобы привести других.

– Да, это я помню. Спасибо, что признались, хотя я и так знал, что вы сами все и подстроили.

Харт двумя пальцами стиснул переносицу: головная боль стала невыносимой.

– Мы – да, но Мэг ничего об этом не знала! – быстро проговорила Делайла.

– Верится с трудом: я видел, как герцогиня что-то сказала Мэг, и та поднялась и вышла. Будете отрицать это, Люси? – с вызовом посмотрел он на герцогиню.

– Конечно, нет! – заявила Люси. – Я действительно отправила Мэг в сад.

– Что и требовалось доказать!

На лице Харта появилась самодовольная улыбка, а Люси воскликнула, топнув ногой:

– Да ничего это не доказывает, глупец вы этакий! Мэг отправилась в сад – вернее, мне удалось уговорить ее пойти туда – лишь потому, что ей нужно было кое-что вам сказать. Я всего лишь просчиталась, решив, что она уже успела это сделать, раз вы начали целоваться. То, что потом произошло, всего лишь недоразумение. Вы бы это поняли сами, если бы узнали, что она собиралась сказать.

– И что же это?

В душе его зародилось сомнение: он вдруг вспомнил, что Мэг в ту ночь действительно что-то хотела ему сказать… до того как…

Люси приподняла бровь.

– Найдите свою жену сами и спросите ее об этом.

– Люси считает, что я должен поговорить с Мэг, – мрачно проговорил Харт, покосившись на полупустую бутылку бренди, что стояла на расстоянии вытянутой руки.

В десяти шагах от кушетки, где он лежал, Кристиан, только что вернувшийся из поместья, просматривал хозяйственные книги.

– И что ты решил? – не поднимая головы от своего гроссбуха, спросил зять.

– Даже не знаю. А ты как думаешь?

– Этот вопрос не ко мне, старина.

– Да черт возьми! – взорвался Харт. – Я понятия не имею, как это – быть мужем. Ты ведь знаешь: мои родители терпеть не могут друг друга.

– Да, Сара как-то упоминала об этом. Я думаю, именно потому, что сами были несчастны, они и не понимали, что брак, который хотели устроить своей дочери – да и тебе, – не принес бы счастья.

Харт потер глаза.

– Никогда об этом не задумывался.

– Вот и подумай, а заодно еще вот о чем: если тебя упорно заставляют что-то сделать, спроси себя почему.

– Например, почему Люси так хочет, чтобы я поговорил с Мэг? – пробурчал Харт.

Беркли заложил перо между страницами гроссбуха.

– Ну, как вариант…

– Вы что, все заодно? – едва ли не простонал Харт.

Вздохнув, Беркли покачал головой, а Харт поднес бутылку ко рту, сделал очередной глоток и, заложив руки за голову, улегся на кушетку.

На некоторое время установилась тишина, а потом, словно на что-то решившись, Харт спросил:

– Беркли, можно задать вопрос?

– По-моему, последние полчаса ты только это и делаешь.

– Ну так да или нет?

– Валяй.

Харт глубоко вздохнул.

– Что чувствуют, когда… ревнуют?

Беркли расхохотался.

– Ты думаешь, я знаю?

– Ну вот когда Сара чуть не вышла замуж за Бренфорда, ты ведь должен был что-то чувствовать. Отец говорил, что это самое отвратительное ощущение. Я был уверен, что со мной такого не случится.

– Позволь тебя заверить: столкнешься с этим – сразу поймешь.

Харт опять приложился к бутылке и пьяно потребовал:

– Нет, ты все-таки опиши, что чувствовал.

Какое-то время Беркли молчал, потом все же ответил:

– Я готов был разорвать на куски любого, кто хотя бы посмотрит на твою сестру.

– И это все? – рассмеялся Харт и поставил бутылку на пол.

– Я бывал в ярости, конечно. Но не из-за женщины.

– И тебе ни разу не приходила в голову мысль врезать по лицу сэру Уинфорду?

Немного поразмыслив, он вспомнил, что ему действительно хотелось пару раз двинуть как следует красавцу Уинфорду. Значит, это и есть ревность?

– Мне нужно поговорить с ней, Беркли!

– Ну наконец-то! – отозвался Кристиан.

– Похоже, я и правда идиот, как заявила мне Люси Хант.

– Да, здесь я с ней согласен, как и в том, что ты должен увидеться со своей женой.

– Но где ее искать?

– Завтра, на балу у Хантингтонов.

Бальный зал в особняке Хантингтонов сиял огнями. Пространство для танцев в центре заливал свет от люстр с тысячью свечей. Здесь присутствовали представители самых верхов лондонского общества, роскошно одетые, в дорогих туалетах, увешанные драгоценностями, смеялись и явно радовались жизни. Была здесь и Мэг: платье цвета нефрита, с выпрямленными и уложенными волосами, при изумрудных ожерелье и серьгах, которые на этот раз одолжила у Сары.