— Не хочу, — ответила я.

А ведь он прав. С чего бы мне возмущаться появлением его дамы сердца? Разумеется, она у него могла быть. И это нормально. Мой босс — молодой симпатичный мужчина и ничто в его облике не указывает на то, что он должен жить отшельником.

А эта девушка… Она, конечно, хороша собой, но… Мог ли он явиться сюда с такой спутницей? Нет, конечно, мог, но контракта бы не увидел как своих ушей.

Так что Максим все сделал правильно. И даже держался в сложившейся ситуации выше всяких похвал. Так почему же одна мысль об этой девице вызывает у меня желание убивать?

Это было неправильно. Неправильно и непривычно.

— Я, видимо, тоже устала…

— Так садись! Возьми вон винчика в баре. Или покрепче чего-нибудь, — он пощелкал кнопками пульта, и вместо стадионного шума и голосов комментаторов комнату наполнила тихая музыка.

Угу. Сейчас. А еще спою и станцую стриптиз, чтобы он не чувствовал себя одиноким! Я чуть было не сказала это вслух. Но вовремя сдержалась.

— Нет, я лучше лягу спать, — недрогнувшим голосом ответила я на это предложение и направилась в свою спальню, но по пути остановилась. Нужно было выяснить кое-что еще. — Так что за спорт? И какие рекорды не побиты?

Почему-то он смутился.

— Не то чтобы спорт… Мы в одном байкерском клубе. Вернее, он сейчас, а я был…. Когда-то.

— А рекорд? — поинтересовалась я.

— Да ерунда… — Максим, кажется, смутился еще больше. — Спокойной ночи!

Ладно. Не хочет говорить — и не надо. Есть подозрение, что я и сама не хочу знать ответ.

— Доброй ночи, Максим Геннадьевич, — сказала я.

И только когда вернулась в комнату, удивилась, что не услышала его обычного «просто Макс».

Утро было ранним.

Нет, я, конечно, привыкла вставать пораньше, но не после вечеринок, которые заканчиваются за полночь. Если честно, вечеринок, которые заканчиваются за полночь, в моей жизни вообще никогда не было слишком много. Даже когда мы с Валерой бывали на всякого рода мероприятиях — возвращались обычно рано.

— Подъем! — жизнерадостно гремело над ухом, и это ужасно раздражало.

— Который час? — сонно проговорила я, хотя на самом деле в ответе не нуждалась.

У меня неплохое чувство времени, и оно мне подсказывало, что сейчас в лучшем случае шесть утра, а в худшем, даже без десяти шесть.

Не буду просыпаться! Рано!

— Хватит валяться, все проспишь!

А вот голос Максима Геннадьевича был подозрительно бодр, особенно для человека, который притаскивается на работу в лучшем случае в десять.

Стоп, а что он вообще делает в моей спальне? Эта мысль заставила проснуться очень быстро. Пожалуй, даже если бы рядом кто-то бегал с криками «Пожар!», я бы не подскочила резвее. Потому что, во-первых, привыкла спать без одежды, во-вторых, не видела, с чего бы мне менять привычки только из-за того, что оказалась в отеле, а в-третьих, кто знает, вдруг я раскрылась во сне!

Так что, открыв глаза, первым делом я осмотрела себя. К счастью, одеяло было на месте. А вот Максим Геннадьевич — совсем не на месте, и его нужно было срочно туда поставить.

— Вы когда-нибудь слышали о такой штуке, как личное пространство? — на этот раз ему удалось по-настоящему меня разозлить. — Какое право вы имеете врываться ко мне в комнату, да еще и без стука?! Что вы вообще себе позволяете?!

— Ну прости, — развел руками он. — Я стучал, но кое-то спит очень крепко.

Ну, конечно, железная логика. Если ты постучал, а тебе не разрешили войти, обязательно нужно войти: вдруг потом разрешат!

— Кое у кого будильник стоит на полседьмого, и этот кое-кто вообще не нуждается в том, чтобы его будили! — почти выкрикнула я.

— Нет, — сказал, как отрезал. — Если вставать в полседьмого, то ничего не успеешь.

— Чего я не успею? Презентация начнется в одиннадцать.

— А тренажерный зал работает с шести.

— Пусть он хоть круглосуточно работает, мне-то какое до этого дело.

Я уже не кричала и даже почти не нервничала, лишь натянула одеяло повыше. Есть подозрение, что выставлять Максима вон — дело неблагодарное и бесполезное. Целеустремленности у этого молодого человека выше крыши, жаль, что с тактом немного недобор. Ему что-то резко понадобилось, а значит, лучше выяснить, что именно, и решить этот вопрос. Потом, глядишь, он и сам уйдет.

— Я не привык заниматься один, мне скучно. Так что вот, — он бросил на белоснежное гостиничное одеяло какие-то разноцветные тряпочки. — Это твоя спортивная форма. У тебя десять минут, чтобы быть готовой.

Нет, ну это уже точно слишком.

— Я не хочу в тренажерный зал, я вообще туда не хожу.

На самом деле у меня два раза в неделю — танцы и один раз — йога. А тягать железо — увольте!

— Сегодня придется сделать исключение. Вдруг я там кого-нибудь встречу и что-нибудь не то ляпну? Ты должна быть рядом.

Я вздохнула и брезгливо подцепила пальцем «форму»:

— А что это за тряпки? С кого вы их сняли? С одной из ваших этих?..

Он не дал мне договорить:

— Купил, когда мы сюда собирались. И форму, и купальник. Вот был уверен, что ты точно забудешь!

Я бросила на него ненавидящий взгляд. Вряд ли это можно было назвать словом «забыть». Да у меня и в мыслях не было тащить с собой спортивную форму! А тем более купальник! Но, похоже, это здесь вообще никого не интересует.

— Я напишу заявление об уходе, как только мы вернемся.

— Вот уж сомневаюсь, — Максим Геннадьевич ослепительно улыбнулся. — У тебя десять минут!

И засим вышел из комнаты.

Я посмотрела на часы. По крайней мере, чувство времени меня точно не подвело: было без пяти шесть. Десять минут на то, чтобы умыться, принять душ и собраться — черта с два! Подождет и пятнадцать. Даже нет, двадцать тоже подождет.

Я на всякий случай закрылась на защелку в ванной и изо всех сил старалась собираться как можно медленнее.

Из комнаты я вышла в двадцать пять минут седьмого и с вызовом посмотрела на своего шефа: что ты теперь скажешь, чертов диктатор? Будешь меня отчитывать?

— Отлично, — улыбнулся он. — Давай поторапливайся, они через пять минут откроются.

— Вы же сказали, что они с шести.

— Я? — он сделал вид, что не понимает. — Должно быть, ошибся. Вообще-то с полседьмого.

Он сиял так, будто бы победил в каком-нибудь своем дурацком соревновании.

— Но учтите, я заниматься не буду, — сказала я, когда мы уже почти выходили за двери.

Он шепнул мне на ухо:

— Не учтите, а учти. Нас могут услышать. Конечно, не будешь, разве что самую малость.

Мы стали спускаться по лестнице в тренажерный зал, и все это время я повторяла про себя как мантру: «Семь месяцев. Это же не навсегда. Всего семь месяцев придется терпеть этого хамоватого типа. Вернее, даже не так: шесть месяцев и двадцать пять дней».

Ужас. Целых шесть месяцев и двадцать пять дней.

Не люблю тренажерные залы. Они кажутся мне подозрительными. Все это нагромождение непонятных железных конструкций вызывает тревогу и ассоциации со средневековыми дыбами и прочими орудиями пыток. По моему глубокому убеждению, чтобы держать себя в форме, достаточно хорошей музыки, ну максимум — коврика, а всяческие металлические излишества — от лукавого.

Этот тренажерный зал выглядел как любой другой: угрожающе.

К счастью, он был пустым. Во всём огромном отеле больше не нашлось сумасшедших, которые хотели бы потягать железо в полседьмого утра. Не могу сказать, что меня это очень удивило. Более того, я уверена: все те, кто в этот ранний час оставался в кровати, нежился в душе, шел на завтрак или, к примеру, пытался попасть шариком для пинг-понга в стакан, совершали вещи куда более осмысленные чем то, что планировали сделать мы.

— Я на эти штуки не полезу, — тихо сказала я Максиму Геннадьевичу. — Рядом постою. Но сама, — я поежилась, — ни за что!

— Это будет подозрительно. Не трусь! Тебе мы подберем что-нибудь простенькое, — он направился к беговой дорожке и начал там что-то нажимать. Лента дернулась и поехала. — Вот, даже бежать не надо: быстрая ходьба.

Я посмотрела на движущуюся ленту и на всякий случай сказала:

— Слишком быстрая!

Хотя, если честно, понятия не имела, быстрая она там или как. Опыта взаимодействия с тренажерами у меня приблизительно столько же, сколько с космическими кораблями и летающими тарелками. Максим вздохнул, посмотрел на меня с укором и с явной неохотой что-то там подкрутил.

Лента стала двигаться медленнее.

— Разберешься?

— Уж как-нибудь, — буркнула я.

Это было несложно. Ходить вообще несложно. Нет, конечно, двадцать с небольшим лет назад у меня не очень получалось, но это было недолго, я быстро освоила этот навык.

И сейчас я неплохо справлялась — знай переставляла ноги. Единственное, что мне мешало, — это расположение тренажеров. Не знаю, случайно или нарочно, но моя беговая дорожка располагалась так, что прямо передо мной постоянно маячил кто? — правильно, он самый. Максим Геннадьевич.

Зрелище было эм-м… любопытное. Торс моего шефа я уже имела счастье лицезерть в наш самый первый день знакомства. Но теперь мне представилась возможность рассмотреть его в деталях. Вернее, даже не так. Мне не представилось возможности этих деталей не рассмотреть. Выпуклости мышц, кубики пресса, накачанные икры — все это битый час мелькало у меня перед глазами в разных ракурсах. А поскольку смотреть больше было не на что, думаю, если за каким-то чертом у меня попросят составить фоторобот бицепса моего шефа или его спины, я без труда справлюсь с задачей.

Удивительное дело. Казалось бы, что может быть интересного в том, что человек, к примеру, качает пресс? Да ничего! Однообразные размеренные движения, туда-сюда. И все-таки было в этом что-то завораживающее. Я бы даже сказала, медитативное…