Алиса Бажина - Мой папа — ревизор

Аккорды музыки плывут в интимном сумраке комнаты. Мои движения подчиняются чувственной мелодии вопреки здравому смыслу. Я поднимаю руки, подцепив пальцами волосы, и поднимаю их кверху.

— Ещё, — хриплый голос мужчины звенит в моих венах, пробивает барьер отстранённости, и я резко поднимаю плечи. Словно в знак немого протеста. Я не должна позволять себе поддаваться темному притягательному обаянию Любомира. Не должна, но тело и сознание сегодня решили меня предать.

Его взгляд словно стрела, направленная в сердце. Он обжигает и волнует. Оттого в моем теле такая лёгкость, и танец выходит опасно чувственным.

Прогибаюсь в спине, касаясь рукой пола, и смотрю на своего единственного зрителя из-под опущенных ресниц. Сигара в его пальцах медленно тлеет, пепел осыпается на бедро. Я вижу его серые хлопья на дорогой ткани костюма. И ещё кое-что. Внушительную эрекцию, грозящую сломать ширинку.

"Заставь меня кончить так, как ни с кем прежде. И тогда, может быть, я изменю своё решение", — сказал мне мой персональный дьявол перед тем, как поставить неуд делу моей жизни.

— Сними платье! — Любомир подаётся вперёд, и меня прошивает энергетикой его власти и желания. — Сделай это дико сексуально… я жду…

Протест во мне заставляет остановиться. Руки прижаты к груди, глаза пылают. Я похожа на хищную пантеру, сексуальную и непокорную — прекрасно знаю, какой могу быть, когда отдаюсь танцу. Любомир содрогается всем телом, и я слышу его хриплый стон. Ну, как слышу — чувствую интуицией.

— Сними… платье, — он поднимает со стола золотую табличку с логотипом программы "Ревизор". - не разочаровывай меня.

Моя рука тянется к молнии на спине — но не потому, что я так жажду эту чёртову табличку. И ее от страха, хотя с таким, как Марченко, лучше не играть. Я потрясена. Его голос несмотря на попытку придать ему строгость и холодность звучит так, будто он в шаге от…от оргазма?

Моргаю, стараюсь не пялиться на его ширинку. Накрывает жаркой волной. Я не робот. У меня очень давно не было мужчины. Но это не значит, что я сдамся и покорно пойду на все его условия!

Улыбаюсь, стараясь скрыть торжество. Музыка звенит в моих венах. Медленно снимаю платье, позволяя ему упасть на пол. Получи! А как тебе такое, Илон Маск?

Медленно опускаюсь на колени, раздвинув ноги, веду руками вниз по животу, ещё ниже, задевая кружево трусиков, упираюсь в пол. Переношу вес тела на колени, выгибая спину, как кошка. Резкое движение головой — волосы скрывают мое лицо, но я вижу, как Любомир закусывает губу, сглатывает. Его взгляд плывет. Ещё немного. Дожать. Добить.

Я никогда ещё не испытывала такой власти над мужчиной. Мужчиной, который, как он сам полагает, загнал меня в ловушку. Его желание меня опаляет. Оно настолько сильное, что кажется ещё немного, и рухнут стены квартиры, зазвенят расколотые стекла.

Остаюсь на коленях, выпрямляюсь. Облизываю пальцы и, не дав своему зрителю опомниться, веду вниз по шее, проникаю под кружево бюстгальтера. Оно тонкое. Любомир явственно видит даже в полумраке, как я ласкаю себя под тонкой вуалью лифчика, сжимая сосок.

Пронзает иглой чувственности. Я уже ловлю кайф оттого, как сильно меня желают. Или оттого, что чувствую свою власть над этим мужчиной.

— Да, б. дь… Лейла… — хрипит он, почти закатывая глаза.

Это решающий момент. Я чувствую себя киллером, который наносит контрольный удар. Расстегиваю замочек спереди, срывая кружево лифчика, позволяя ему упасть — и тотчас же прикрываю груди ладонями, запрокинув голову назад.

— Да… Да, блядь! — хрипит Любомир, срываясь на крик. Его буквально подбрасывает в кресле, а стон не вызывает сомнений в том, что же произошло на самом деле.

Это Победа. Полная и безоговорочная. Смотрю на частые судороги бьющегося в оргазме мужчины, пользуясь этим, надеваю лифчик и встаю. Мелодия продолжает звучать, но я больше не танцую. Смотрю сверху вниз, иронично подняв бровь, стараясь погасить ответный огонь в моей крови. Чувство самодовольства и триумфа вытесняет непрошенную страсть.

— Ты невероятная. Таких уже не делают, — хрипит Марченко. — Со мной со школы такого не случалось.

Поднимаю платье с пола. На губах снисходительная улыбка.

— Ничего, бывает. Когда приедешь вручать табличку? Желательно завтра.

— Табличку? А ты всерьез полагаешь, что ее заслужила?

— У нас был договор. Я заставила тебя кончить как никогда и ни с кем. Или это обычное твоё состояние?

— Не груби, Лейла. Почему ты одеваешься? Мы не закончили! Сними белье и ползи ко мне.

— У нас была сделка. Обслуживать тебя на постоянной основе я не нанималась…

Любомир поднимается с кресла. Его глаза полыхают нехорошим огнем. На какой-то миг я испытываю страх.

— Сейчас я пойду в душ, — говори этот безумно притягательный и вместе с тем опасный мужчина, залпом допив коньяк из бокала, — и мы продолжим. Я хочу видеть тебя голую и готовую меня ублажить. В постели. Впрочем, захочешь потереть мне спину — сто баллов к карме.

— Да пошел ты!

— У тебя дерзкий ротик. Надо заткнуть его чем-то большим и тёплым. Думаю, в этом ты так же хороша, как и в танце.

— Ты не мужик. Ты не отвечаешь за свои слова. Мы договаривались на один оргазм, ты его получил! Будь настоящим мужиком, признайся, что я выполнила свои условия!

— Ты не получила удовольствия. Я это исправлю. Потом пойдешь домой с чувством выполненного долга. Помнишь, как меня встретить… — томно добавил он, подбешивая меня своей надменностью.

Развернулся и исчез в недрах квартиры, заставив меня стоять, прижимая к груди платье, и трястись от злости.

— Вот же мудак! — не выдержала я, когда раздался хлопок двери и шум воды. — Я же тебе… Я тебе устрою!

Натянула платье, обула туфли. Спасибо за гостеприимство, Марченко мать твою так. Я сматываюсь!

Мой взгляд упал на золотую табличку "ревизор рекомендует". И тотчас же в голову пришла дерзкая мысль.

Порывшись в сумочке, я нашла несмываемый маркер для маркирования продуктов в упаковке. Подумав, стянула по ногам кружевные стринги. Будет сюрприз Любомиру, когда вернётся из ванной!

"Ревизор не рекомендует Любчика Марченко в качестве любовника. Совсем!" — написала я, после чего, натянув на табличку по диагонали свои трусики, вышла прочь, громко хлопнув дверью…

Говорят, месяц август — как вечер воскресенья перед рабочей неделей. Так думала и я, когда лучи пока что ласкового солнца проникли сквозь занавеси в спальню, упали на лицо, вызвав ощущение тепла.

Я сладко потянулась в постели, стягивая с глаз тканевую маску. Привычка, выработанная годами — всегда просыпаться за четверть часа до будильника, чтобы понежиться в постели. Но сегодня мои планы потерпели крушение.

Мягкая подушка в виде краба припечатала по голове. Мой изумлённый возглас потонул в крике Егорки:

— Включи Машу!

Я схватила подушку, спрятала за ней своё лицо, периодически выглядывая на возглас сына. Он забрался на постель, подпрыгивая, как на батуте и заливаясь счастливым смехом.

— Ку-ку! Ку-ку!

— А где мой маленький шкодный мальчик? — я буквально сгребла сыночка в свои объятия, поцеловала, вдыхая запах солнца и печенья. Ручки Егора обвили мою шею, теплая щечка прижалась к моей щеке.

— Я тебя лублу!

— Я тебя обожаю, мое солнышко! — Так не хотелось прерывать эти минуты единения. Вот бы забыть обо всем, провести день с сыном, валяясь на диване и посматривая мультики, играя и рассказывая сказки! Увы, сегодняшний день обещал быть беспокойным. Как и все дни с тех пор, как мой ресторан вошёл в пятерку лучших заведений столицы.

Егор сам разорвал наши объятия. Похлопал себя по животу, смешно оттягивая мягкую пижаму с персонажами мультика "тачки".

— Кушать! Барни дай!

Я на миг прикрыла глаза, после чего поднялась, надевая шелковый халат. Сегодня Егор встал раньше. Придется готовить, периодически отвлекаясь на его проделки.

Готовка не заняла много времени. Овсянка на молоке с кусочками фруктов, заготовленные заранее сырники без масла, присыпанные сахарной пудрой и черникой. Сама я завтракала сложными углеводами согласно специально разработанной для меня системе питания. Именно это вместе с тренировками три раза в неделю позволило мне быстро прийти в форму после сложных родов и гормонального сбоя. Хотя, кому я вру? Просто было трудно удержаться от обилия блюд в моем же ресторане, а позволить себе лишнего — легко. Как и оправдывать отсутствие тренажёрного зала тотальной занятостью.

Хватит — сказала я, когда Егорке исполнился год, и взяла себя в ежовые рукавицы. Зато сейчас результат радовал: моему телу могли позавидовать восемнадцатилетние девчонки. Подтянутое, с мягко обрисованными мышцами под гладкой кожей, грациозное. И толчком для самосовершенствования для меня был не абстрактный принц, который когда-то поведет к алтарю, а восхищённые глаза Егора. Его мама должна выглядеть круче сказочных принцесс. Внимание мужчин, зависть женщин, классный вид в объективах камеры, статус — все это было для меня второстепенным.

— Каша, — смешно скривился Егор, ковыряясь ложкой в тарелочке. — Барни дай!

— Нет, сначала кашу, а печенье потом! — я отправила в рот ложку гранулы на обезжиренном кефире. — Мама тоже хочет Барни, но смотри, ест свою кашу! Ты же тоже хочешь, как взрослый, правда?

Егор призадумался. И вдруг его личико озарила улыбка. Он активно заработал ложкой, поглощая свою кашу.

— Не спеши. Прожуй, только тогда следующую ложку. Умничка.

Не удержавшись, потрепала сына по светлым волосам. Впрочем, с каждым годом они все больше темнели. Наверное, наш папа был брюнет. А может, мои гены стали доминантными. Здесь не угадаешь.