Когда звонит телефон, я чувствую, как земля уходит из-под ног. Я знаю, кому принадлежит эта мелодия звонка. Сама поставила.

В груди поднимается жаркая волна. Черт, только не это! Но сознание на обманешь. Я помню, как умеют обнимать и ласкать его руки, как ярко начинает светить солнце при звуке его голоса. Злюсь на себя. Зачем он звонит? Вряд ли сказать мне что-то хорошее.

— Марченко, я все сказала. Я не желаю с тобой разговаривать. Держись подальше от нас с Горкой, иначе клянусь, я заявлю в полицию!

Легче не становится. Пусть он сейчас скажет, что был не прав, погорячился… Пусть это произойдет!

— Лейла, прости меня. Это известие просто сбило с ног. И тебя, и меня. Нам нужно встретиться и поговорить. Я выясню, кто в этом виноват. Но это не имеет значения. Я хочу быть с тобой! Эти знак свыше, что мы предназначены друг для друга…

Это выстрел в голову на повал. Счастье топит меня, и мир вокруг вновь расцветает. Но я не могу так просто взять и забыть все, что было. Говорю что-то о том, что не отдам ему Горку и пусть катится к черту. Язык живёт отдельно от МИРоощущения.

Обещаю ему все семь кругов ада, едва слышу его заверения о том, что он никогда не причинит нам с Егором боли. А потом…

— Я люблю тебя. Да, говорят, это психическое отклонение — любовь. Только мне казалось, мы оба больны…

Подношу ладонь к губам, понимая, что это все. Меня нокаутировали. Победили. И самое малое, что я могу — устраниться сейчас. Потому что мысли и сознание взорваны.

— Я не хочу с тобой говорить, Мир! Исчезни!

Бросаю трубку — прикосновение обжигает. Ловлю в зеркале свой взгляд под поволокой слез… а на губах безумная улыбка.

Он любит меня. И я его, мать вашу, тоже!

Натягиваю очки, выхожу из машины. Я не смогу ее вести в таком состоянии. Заказываю кофе и выпиваю, не чувствуя вкуса.

Лейла, не дай ему себя обмануть… Не дай… Ты создавала свою жизнь по кирпичикам, как и жизнь своего сына, не для того, чтобы какой-то мужчина ее разрушил.

Даже мужчина, которого ты любишь без памяти, и который любит тебя. Признайся же, что в его голосе фальши нет. Он может попытаться добраться до Егора, но то, что он тебя любит — это вне сомнений.

Выдыхаю. Приказываю себе забыть о Любомире. Еду в ресторан и ныряю в работу с головой.

Так проходит день. Я упорно гоню мысли о Марченко прочь. Засыпаю, выпив таблетку.

С утра одержимая таскаю штангу и качаю ягодицы в зале. Помогает. Тренер в восторге, мужики забывают, зачем пошли в фитнес-клуб, пялятся на меня. Ничего нового.

Я вновь еду на работу. Песочу подчинённых. Устраиваю на кухне самый настоящий разнос — Ревизору такая инспекция даже не снилась. Все думают, что хозяйка сорвалась с цепи, проводят параллели с недавним вторжением Марченко в мой кабинет. Мне наплевать.

Захожу в свой кабинет, понимая, что работа практически вся сделана, но мне просто необходимо чем-то себя занять. И застываю на пороге, натыкаясь на огромную корзину розовых роз на столе.

Она такая большая, что ее явно не могли сюда незаметно пронести. Это значит, что…

Скрип кресла бьёт по нервам. Забываю о красоте на столе, иду к закрытому пока что розами креслу…

Любомир поднимается во весь рост. Сердце падает в пятки. Крик застывает на моих губах. Я парализована внезапностью и тем, что ни с чем не спутаешь. Имя этому чувству — счастье.

В глазах Мира печаль. И даже боль. И вместе с тем решимость. Словно во сне смотрю, как он тянется рукой к карману синего пиджака.

Он принарядился. Съёмки? Или что-то другое? Хочу велеть ему уйти, но проще откусить себе язык, чем произнести то, что я произносить не желаю.

Это коробочка. Маленький футляр из крокодиловой кожи. Не верю, просто не могу поверить, что только что догадалась о том, что находится внутри.

А дальше… Хочется ущипнуть себя, потому что происходящее похоже на сон.

Не глядя под ноги, не отводя взгляда от моего лица, Любомир медленно опускается на одно колено. В его движениях нет ничего наигранного либо театрального. А голос… он дрожит немного, но в нем по-прежнему звучит не сгибаемая уверенность настоящего мужчины, который всерьез сожалел недавно о том, что нормы социума не позволяют сделать любимого человека добычей и внести в свою пещеру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я знаю, кто это сделал. Я выяснил все. Прости меня. И я счастлив. Потому что из всех, кто мог дать набор моих генов своему сыну, высшие силы выбрали тебя. Я люблю тебя, Лея.

Открывает коробочку. Бриллиант в кольце ловит отблеск солнца и ослепляет.

— Стань моей женой. Я за эти дни понял, что почти не могу дышать без тебя… Без вас. Ты лучшее из того, что со мной когда-либо случалось…

Глава 20

В моем теле сладкая нега переплетается с чувством радости. Впрочем, неверное определение. Это чувство самого настоящего счастья. Я как будто парю в невесомости, и это недалеко от истины.

Моя голова покоится на плече у Любомира. В смягченном свечами полумраке его спальни ещё витает ни с чем не сравнимый аромат нашего разделенного на двоих желания.

Мы занимались сексом как одержимые. Снова и снова, сбежав от всех, забыв о том, что за стенами нашей обители любви кипит жизнь. Мы потерялись в своём обоюдном безумии.

— Скажи это ещё раз… — хрипло просит Любомир, и я чувствую, как напрягается его тело.

— Я согласна, — повторяю уже который раз за эту ночь прекрасно зная, чем все закончится.

Мир в мгновение ока нависает надо мной, в его глазах тьма безумного желания. Страсть давно поглотила нас обоих. И мое тело отзывается на предвкушение наслаждения.

— Ты с ума меня сводишь! — шепчет мой персональный ревизор, и тут же жадно, словно не было у нас бурного оргазма десять минут назад, накрывает губами мою грудь. Задыхаюсь от восторга, от тепла его сильного тела, от пульсирующих эрогенных зон во всем теле. В полумраке его торс кажется отлитым из бронзы, а глаза горят огнем черных бриллиантов.

Я рассыпаюсь на части, и вновь взлетаю — хочу ощутить его в себе, в своём теле и сознании. Мир ласкает языком и губами мою грудь, его руки гладят живот, задевая лобок. Я непроизвольно толкаю бедра ему навстречу.

— Ты ненасытная, — шепчет, на миг прервав ласку.

— Кто бы говорил, — это так по-ребячески, но я безумно счастлива оттого что рядом с ним могу позволить себе быть ребенком.

— Я никогда не устану тебя любить и желать, — проникновенно шепчет Любомир, и его губы обрушиваются на мою грудь.

Ласка сводит с ума, я скольжу руками по его спине, выгибаюсь, прижимаюсь, словно хочу слиться воедино. Его кожа горячая, тугая. Мышцы сильные и твердые. Наслаждаюсь, лаская каждую из них — потрясающий рельеф. Боже, я хочу его всего. Никогда не расставаться и не терять. Прожить с ним жизнь. И пусть время для нас двоих сегодня окончательно остановится.

Мир не спешит… о, это его излюбленный манер — сладко пытать меня. Ласкать, доводить до сумасшествия, топить в своей порочной одержимости. Нашей одержимости, если быть точнее.

Я согласилась стать его женой. Боже мой, похоже, это ещё одно мое правильное решение. Можно бесконечно рассуждать, что я быстро сдалась, простила, забыла о том, из-за чего мы едва не поссорились… но ничто не изменит того, что я счастлива. Люблю и любима. Дрожу от страсти в руках самого лучшего мужчины на земле. Это ли не счастье?

— Лея! — Мир прерывает поцелуи моей груди, и я встречаю его губы на своих губах. Стону, толкаю язык навстречу, прижимаясь, чувствуя, как головка члена скользит по припухшими от недавнего соития лепесткам моей вульвы. По всему телу разливается сладостная нега, бьёт на поражение, превращается в страсть. Я неосознанно двигаю бедрами, словно пытаюсь поймать член Любомира в тиски своей киски.

Мужчина понимает хитрый маневр, самодовольно посмеивается в мои губы и обнимает ещё крепче, лаская и целуя.

А мне хочется сильнее, больше и безумнее. Протягиваю руки за голову, задевая кованую решетку изголовья…

Вспоминаю свои ощущения в наш первый раз, когда я решила, что счастье только в моих руках и сама пришла к Любомиру. Как он связал меня своим галстуком. Как это было волнительно — робость, уязвимость, сладкий страх шли рука об руку с жаждой заняться любовью без рассудка.

Многое поменялось. Сейчас эти чувства окрашены в новые цвета. Я сжимаю пальцы на витых спиралях ковки и прикусываю губу Любомира. До крови. Он смотрит на меня, а я на него — с игривым дерзким вызовом, приподнимая брови.

Губы Мира изгибаются в улыбке, полной скрытого обещания. Но вслед за этим он встает, и я мысленно ругаю себя — ну вот! Остановка!

Но Марченко понимает меня с одного взгляда. Он научился читать мысли. Выпрямляется, смотрит на меня долгим, потемневшим взглядом. Мое тело вздрагивает, словно его глаза могут гладить и ласкать так же, как и руки.

А я любуюсь его совершенным телом. Под кожей играют сильные мышцы, витая сетка вен подчеркивает их красивый рельеф. Он сложен как бог. Он безумно меня волнует. И этот мужчина мой и только мой теперь. Я сама согласилась стать его женой…

Мир подходит к креслу, где в беспорядке свалена наша одежда. Поворачивается спиной, и я облизываю губы, — внутри появляется желание поцеловать его всего, от макушки до пальцев ног. Мужчина выдергивает ремень из шлеек брюк, сложив его вдвое.

У меня мелькает развратная и в то же время вполне уместная, учитывая доверие между нами, мысль — сейчас он велит мне лечь на живот и отшлепает по попке. И от этого предположения внутренняя сторона бедер увлажняется под соком моего возбуждения.

Мир садится рядом со мной. Не могу сдержаться, поднимаю голову и провожу языком по его бедру. Он вздрагивает, и мне кажется — сейчас накрутит волосы на кулак и заставит взять его член в рот. Но нет, для Любомира это слишком предсказуемо. Если он это и сделает, то не сразу — сначала даст волю своей неутомимой фантазии.