Ольга Айзенберг - Мой парень — Дед Мороз

Метель продолжалась вторые сутки. По всей Москве на дорогах возникли километровые заторы. В таком случае пассажиру оставалось только два выхода: идти пешком или ехать на метро. Но загвоздка в том, что подземка не резиновая, а народу под Новый Год много. В час пик вагоны берут штурмом, за каждое свободное место разворачивается военное сражение.

Загорскому повезло, он ехал до конечной станции, поэтому ему не нужно было протискиваться к выходу и расталкивать людей локтями. Человеческая волна приплюснула мужчину к стеклу, через которое он мог рассматривать толпу в соседнем вагоне. На Маяковской Родион увидел, как занесло потоком, молодую женщину в темно-сером берете и сероватом пальто. Из-за однообразного цветового пятна нельзя было определить, сколько ей лет, можно только гадать: тридцать, тридцать пять или тридцать восемь.

Она стояла боком в другом вагоне и читала бумажную книгу. Обложку, конечно, не видно да это и неважно, главное, что листы живые и настоящие.

Когда Загорский жил в родном Сергиевом Посаде, у него дома находилась огромная библиотека. Вечерами паренек любил читать о приключениях мушкетеров, таинственных убийствах и закопанных кладах. До 15 лет Родиона даже девочки не интересовали, он нырял в хранилище, чтобы отыскать непрочитанные произведения, пытался сам писать прозу и стихи.

Первой серьезной любовью стала соседка Лиза. Она очень увлекалась историей и мечтала стать археологом, что впоследствии и воплотила в жизнь. Родион поступил в «Щепку», а Лиза в ГАУГН на исторический факультет. Яркая студенческая жизнь разлучила влюбленных. Впоследствии Лиза вышла замуж за кандидата исторических наук, а Загорский пытался найти место под театральным солнцем.

Он наблюдал за девушкой в соседнем вагоне и мысленно переодел ее в другую одежду. Неприглядное темное пальто мужчина мысленно перекрасил в коралловый цвет. Затем он добавил беретку абрикосового цвета, перчатки, и медовые волосы заиграли, оживили нежное лицо девушки.

Красотка как будто почувствовала преображение и оторвала взгляд от страницы, блуждая взглядом по лицам людей, но затем снова вернулась к чтению.

«Где-то я ее видел? Совсем недавно. Не помню….старею, что ли. Неужели уже склероз?» — думал Загорский.

Тем временем девушка пробралась к выходу и исчезла, а ее место занял молодой полный парень, который явно любил Макдак. Его «украшать» совсем не хотелось.

На Алма-Атинской Родион покинул метро и вышел на улицу в снежную круговерть. Зайдя в подъезд многоэтажки, мужчина превратился в Деда Мороза. На пятом этаже в двухкомнатной квартире его уже ждали. Обычно новогодних гостей встречают шумно и радостно: это могут быть подвыпившие взрослые, громкие дети или собаки. Но в квартире № 52 было очень тихо и спокойно. Дверь открыла молодая женщина в футболке и трениках. Ее темно — русые волосы с небольшой проседью были собраны в тугой пучок. В квартире было тихо и спокойно, не чувствовалось предновогодней суматохи и кутерьмы.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, — актер услышал приятный тихий голос. — Наташа еще спит, я ее сейчас разбужу. Разве вас не предупредили? — спросила женщина, увидев немного удивленные глаза Родиона.

— О чем меня должны были предупредить? Уточните, пожалуйста.

— Моя дочь больна, слабенькая еще, поэтому спит много. Не бойтесь, это не заразно.

— Нет, мне ничего не говорили, но это не страшно, я подожду.

Минут через пять, Загорский зашел в детскую и увидел на кровати девочку с бледной прозрачной кожей и сухими потрескавшимися губами. В углу стояла небольшая метровая елка, украшенная игрушками красного цвета. Гирлянда с малюсенькими потухшими лампочками висела на хвоистых лапах и ждала сигнала «Ёлочка, гори!». При виде сказочного гостя девчушка оживилась и попыталась сесть. Мама подошла, подняла подушку повыше.

Сценарий, который был специально подготовлен, пришлось на ходу переделывать и включать экспромт, поэтому Загорский не произносил громких речей и не просил станцевать вокруг дерева. Вместо этого он с Наташей тихонько спел «Маленькой елочке холодно зимой» и показал фокусы, которые не были запланированы. Все изменилось, теперь добрый волшебник угождал ребенку.

— Дедушка Мороз, я так долго тебя ждала. Ты впервые пришел ко мне домой. Каждый Новый Год был такой грустный.

— А сейчас веселый? — спросил Родион низким голосом.

— Это самый лучший праздник, спасибо, — прожурчала девчоночка.

— Я знаю, что ты просила Барби — Волшебную принцессу. Я принес ее, — Загорский вытащил из мешка коробку, в которой виднелась красивая куколка в радужном платье.

— Она даже петь умеет, — с улыбкой на лице сказал Наташа, но потом замолчала и немного потухла. — Знаешь, дедушка, это я давно Барби просила, а сейчас я попросила бы здоровья. Нет ничего хуже, чем лежать дома, когда ребята во дворе катаются на коньках, играют в снежки.

Родион впервые видел перед собой больного ребенка. Ему всегда казалось, что дети никогда не болеют, а только прыгают, бесятся и носятся, как угорелые. Этакие вечные энерджайзеры. А тут лежит девчуля на кровати и не может полноценно порадоваться празднику.

Через два дня Ната снова ляжет в больницу и услышит бой курантов в палате с белыми стенами. Для того, чтобы заработать на лечение, папа работает на нескольких работах, а мама поседела в свои тридцать с небольшим. Давно Родиону не было так стыдно. За что? За обман. Он играет роль Дедушки Мороза, от которого ждет чуда больной человек. Мужчина может приободрить, пообещать сотворение, но произойдет ли оно? Ведь чудеса делают родители, превозмогая свои силы и возможности. А что сделал Загорский? Только создал иллюзию.

— Дедушка, а как ты отпраздновал свой день рождения? — неожиданно спросила Наташа и легла глубже под одеяло.

— Так, он у меня еще не наступил. Я в январе отмечаю, — забылся актер.

— Как? У тебя же 18 ноября, — девочка снова села и начала жестикулировать. — Мне мама читала, что дети придумали день рождения Деду Морозу в 2005 году.

— Ах, точно. Это же я раньше в январе справлял, а теперь официально 18 ноября, — оправдался Загорский. — Еще никогда Родион не был так близок к провалу, — пробормотал себе под нос мужчина и покачал головой.

— Снег кружится, летает, летает и поземкою клубя, — запела Наташа.

— Заметает зима, заметает все, что было до тебя, — подпел Дед Мороз, поцеловал девочку, попрощался и пошел к другим детям.

Ни для кого не секрет, что женский коллектив — это гремучая смесь. Но педагоги — это отдельная категория.

— Ты только глянь, как Петровна сегодня разоделась. Прям не школа, а ЗАГС у нас, — шипела Людмила Ивановна на ухо Клавдии Степановне во время школьной перемены.

А Василиса шла в обыкновенной черной юбке чуть ниже колена и красной блузке. Элементарное сочетание красного с черным действовало на завистников, как на быка.

Людмила Ивановна и Клавдия Степановна работали в школе уже давно. Про таких сторожилов говорят, что они уйдут только вперед ногами. Так как пенсионная реформа в нашей стране вообще не предполагает уверенности в старости, то «покой им только снится», как говорится.

Васена не любила праздничные посиделки среди учителей. Но пропускать нельзя, иначе вообще «съедят».

— Как думаешь, что мне на праздник надеть? — спросила неуверенно девушка у сестры, перебирая рукой висевшие в шкафу платья.

— Почему ты у меня спрашиваешь? Праздник твой, что хочешь, то и надевай, — хмыкнула Анжи и удалилась на кухню.

Васена выбрала длинное закрытое черное платье. Да, наряд был простым, не кричащим, без вырезов и разрезов, но зато никто не упрекнет ее в вульгарности.

— Ты на похороны собралась что ли? — вернулась сестренка с хрустящим печеньем в руке.

— Да там, в основном, учителя, которым уже за 70, - оправдывала свой выбор девушка.

— И? Умирать теперь что ли? — Анжела подошла к шифоньеру, стала отодвигать вешалки с нарядами, снимать и прикладывать платья к лицу Василисы. — Вот это надевай. — Протянула она красивое длинное платье изумрудного цвета с открытым лифом. — Еще перестань таскать свое серое пальто. Ему сколько лет уже? По-моему, ты его с 11 класса носишь.

— Нет, просто, похоже.

— Да, какая разница. Тебе не идет такой серый оттенок, пойми. У тебя нежная прозрачная кожа, надо это подчеркивать, а не перечеркивать, — учила сестру Анжи. — Надень мою шубу.

— Я не ношу мех, ты же знаешь, — заупрямилась сестра, надевая бюстгальтер без бретелек под праздничное платье.

— Да вы, матушка, ханжа. Обувь кожаную ношу, мясо ем, а вот шубу не ношу.

— Да, так и есть, потому что можно обойтись пуховиком, — спокойно ответила Василиса и подошла к Анжелике. — Застегни молнию.

— Мне не понятна твоя философия, — продолжила девушка, дергая замок.

— А мне твоя, — Васена оделась, расчесалась, накрасила губы и вышла.

— Даже толком не накрасилась и прическу не сделала, — Анжи закатила глаза от возмущения.

Коллектив решил собраться в большом кабинете труда. Василиса Петровна раскладывала нарезку и фрукты, учитель биологии Тамара Афанасьевна ставила салаты.

Трудовик Анатолий Матвеевич расставлял бокалы и стопки, а физрук Игорь Николаевич подсчитывал количество закупленных бутылок водки и вина, чтобы на всех хватило. Судя по амбре перегара, было понятно, что этим важным делом он занимается давно, как минимум со вчерашнего вечера.

Наконец, сервировка была закончена. Историк Александр Николаевич шутливо процитировал фразу из известного советского кинофильма: «Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста», и все дружно налетели на яства, как будто на дворе стояли послевоенные годы и люди страдали от недостатка еды. Сначала учителя выпили за уходящий год, потом за ….