Айрин Лакс - Мой парень – миллионер

– Ммм… Всего пять минут прошло? А у меня ощущение, как будто полночи пролетело.

Дима стягивает с себя вещи и направляется в ванную комнату.

– Поля, – зовёт меня Дима коротко и серьёзно.

– Что случилось? – я всё ещё вытягиваюсь на кровати, пытаясь прогнать остатки сонливости из тела.

– Ты решила устроить пенную вечеринку?

– Не поняла.

– Честно говоря, я тоже не понимаю, где теперь находится джакузи.

Я подскакиваю с кровати и подлетаю к Диме, замирая: джакузи нет. То есть, я, конечно, знаю, что в ванной комнате стоит джакузи. По факту – его не видно, зато есть огромная стена пены. Она распухает, увеличиваясь в размерах с каждой секундой. Пенные щупальца медленно, но верно ползут к выходу с ванной комнаты.

– Ты добавила пену?

– Нет, – лопочу я, – ни капельки.

–с Уверена?

– Конечно! Я только посмотрела бутылочки и поставила на бортик ванной. Бля… Что делать будем?

– Я пойду в душ, а ты будешь изображать Афродиту, – подмигнул Дима.

– Не поняла… – пробормотала я.

– Нырнуть и вынырнуть, станешь пенорождённой, только и всего.

– Хочешь сказать, что я нырну туда?

– Глядя на то, что ты устроила, мне хочется сказать только одно: «Горшочек, не вари!» Но навряд ли это поможет.

– Я не полезу туда.

– Можешь не лезть. И тогда пена скоро сама доберётся до тебя. Надо выключить этот вечнопенный двигатель. Или ванна продолжит взбивать пену.

– Может, оно само рассосётся или осядет?

– Осядет, конечно. Со временем. Через энное количество часов. Но только после того, как джакузи взобьёт всю мыльную жидкость в пену.

– Кот, я не могу… У меня, вообще, всё плохо с ориентированием на местности. Давай это сделаешь ты? Там всего-то нужно добраться до рычажков.

– Тебе меня не жалко?

– А тебе меня? Я помогу тебе вымыться! – быстро выпаливаю я, готовая на всё, готовая на всё, лишь бы не лезть самой туда.

Я, конечно, люблю поваляться в ванной с пеной. Но даже для меня это чересчур.

– Чего не сделаешь ради длинноногой красотки? – вздыхает Дима и отважно шагает в пенящееся безумие.

Пена смыкается вслед за Димой так поспешно, словно хочет его сожрать. Миг – и Димы словно никогда не было в этой комнате, так много пены. К счастью, со своей задачей он справляется довольно быстро и шагает обратно, унося на себе огромную шапку пены.

Я давлюсь смехом, наблюдаю за передвижениями этого пенного человека. Симаков пытается стряхнуть пену с лица и трясёт руками. Мыльные пузыри не спешат покидать руки Кудряша.

– Да что же это такое? – в сердцах восклицает он.

– Ха-ха… Хороший французский продукт!.. Качественный.

Я всё же прыскаю со смеху, но Дима мгновенно реагирует, подскакивая ко мне.

– Смешно? Сейчас тоже искупаешься в пене!

– Нет! – взвизгиваю я, бросаюсь наутёк и мечусь по номеру в поисках убежища. По пути попадается кровать. Я запрыгиваю на неё, чтобы срезать путь поверху. Не удаётся – кудряш мёртвой хваткой цепляет меня за щиколотку и тянет на себя, взбираясь сверху.

– Иди умойся, человек-пена!

Но Дима настроен решительно и лезет целоваться. Мне удаётся схватить подушку и выставить её как преграду.

– Убери её нафиг. Или не узнаешь, что я тебе приготовил.

– Не беспокойся, я не любопытная, – беспечно отзываюсь я, но всё же осторожно выглядываю из-за подушки. В поле зрения появляется бархатная бордовая коробочка. Чёрт… Мне вдруг становится страшно, словно из-под ног выбили почву. Потому я крепче прижимаю подушку к лицу.

– Приехали, – усмехается кудряш, – никогда не думал, что можно напугать девушку ювелирным презентом.

Я сглатываю комок в горле.

– Да не трясись ты так.

Поверх моих пальцев ложится металл. Не похоже на кольцо. Я медленно выдыхаю и расслабляюсь. Симаков отбирает у меня подушку. На моей руке лежит золотая цепочка с кулоном в виде якоря. В нижней части якоря озорно подмигивает блеском граней бриллиант.

– Якорь?

– Якорь, да. На память о Марселе. Всё же портовый город. Надеюсь, не станешь отказываться от презента?

Я отрицательно мотаю головой и, сев на кровати, позволяю застегнуть на своей шее цепочку.

– Тебе нравится?

– Я бы тебя обняла и поцеловала, кудряш. Но ты ещё не избавился от своего маскарадного костюма человека-пены, хоть и разбросал его частично по всей комнате.

– И всё-таки мне обидно. Неужели я настолько плох, чтобы трястись от мысли о кольце?

Мне в лицо бросается краска.

– Ты, конечно, сумасброд, кот… Но не думаю, что до такой степени.

– Ты бросаешь мне вызов? – подмигивает Симаков.

– Успокойся!

Я бросаю в Симакова подушку. Он перехватывает её и посылает обратно в меня.

– Нет, Поля. Мне жутко интересно. А что, если бы?..

– Ничего! – вскакиваю на ноги я, – и иди умойся!

– Ничего – это не ответ, – мрачно усмехается Симаков и скрещивает руки на груди, – я жду ответа. Обоснованного и полного.

– Может быть, тебе ещё реферат написать, чтобы полностью раскрыт затронутую тему? Иди в душ, кудряш. Я не могу тебя воспринимать серьёзно, когда ты линяешь пеной.

– Будем считать, что ты ловко ушла от разговора, Полина. Но это вовсе не обозначает, что мы к нему не вернёмся.

– Ага, лет так через несколько, – бормочу я себе под нос, глядя на удаляющуюся широкую спину Симакова.

– Я всё слышал! И не сиди без дела, Полина. Одевайся. Мы идём гулять по вечернему Марселю.

Я бросаюсь собираться. Я готова хоть на голове сплясать, лишь бы кудряш сменил пластинку. И думать не хочу ни о чём подобном. Это всё чересчур. У меня колени от страха едва не затряслись. На моём месте, подруга покрутила бы пальцем у виска и затянула своё вечное: «Ох и попадись мне хотя бы один…»

Поэтому когда Симаков возвращается из душа, я уже в состоянии полной боевой готовности топчусь возле выхода и тараторю без умолку, не давая ему и слова вставить.

– Стоп!

Симаков зажимает мне рот ладонью на улице.

– Давай ты не будешь трещать о всякой херне, как сорока, только потому, что не хочешь разговаривать на одну… тему. Хорошо? Если она тебе так не нравится, вернёмся к ней позднее…

Я выдыхаю чуть спокойнее и радостно киваю, целуя кудряша. А тот довольно улыбается и смеётся мне в губы:

– Ты – аномалия, знаешь об этом? Пойдём, встряхнёмся…

Мы плавно перемещаемся из одного бара в другой и даже танцуем в одном из клубов под грохочущую музыку. Но недолго. Симаков вытягивает меня на улицу. Ночной воздух всё ещё тёплый и полный какого-то радостного возбуждения. Мы бредём по городу, выпитое спиртное крепко держит наши умы в своих руках и заставляет творить невесть что. Именно так я на следующее утро объясняю себе причину возникновения татуировки.

Разлепить глаза с утра было очень трудно. Мы легли спать очень поздно и поспали около двух – двух с половиной часов. Первая мысль при звуке будильника – выключить его и спрятаться под одеяло, прижавшись к горячему боку Симакова. Но, чёрт побери, вчера я решила немного побыть идейной барышней. Потому я мужественно сажусь на кровати и тру глаза. Сон сходит на нет, как только мысли лениво касаются одной из вчерашних тем: татуировка! Я оглядываю себя в надежде, что всё осталось на уровне бредовых идей. Но нет, татуировка находится именно там, где я помню. Татуировка, мать её.

На самом деле ничего критичного: никаких розочек или бабочек на пояснице, никаких высокопарных фраз на латыни от кисти до локтя. Всё гораздо проще. Правая рука, нижняя фаланга указательного пальца. С внутренней стороны – небольшой чернильный якорь. Кажется, у Симакова такая же татуировка, только на левой руке. Я разгибаю пальцы парня. Да. Так и есть. Этому сумасброду вчера ночью попался на глаза круглосуточный тату-салон на одной из улиц Марселя. И, естественно, в кудрявой голове сразу же возникла шикарная идея. При взгляде на спящего кудряша на губах расплывается улыбка. Романтик…

Но этому романтику пора отрывать свою кудрявую голову от подушки прямо сейчас. Потому что, в противном случае, мы опоздаем.

– Что ты придумала, неугомонная женщина? – ворчит Симаков, едва поднимая голову от подушки и вновь роняя ее обратно.

– А ты думал, что только тебе можно нарушать мой покой? Ничего подобного, кот. Вставай. А то опоздаем.

– Я не кот, я – сова. Ложусь поздно, а встаю ещё позднее.

Нет. Это ни в какие ворота не лезет. Я сдёргиваю с кудряша одеяла, любуясь крепким мужским задом.

– Это антигуманно, Поля. Пожалей своего парня.

Кудряш тянется за одеялами и вновь зарывается в них с головой. Я щёлкаю пару раз затвором фотоаппарата.

– Симаков, если ты сейчас же не поднимешься, я перекину фото себе на телефон и опубликую в инстаграм с хештегом «Симаков». Я наделаю этим снимком много шума – будет раскрыт секрет задницы миллионера, о котором никто ничего не знает.

– Ты – заноза. Но мне свою задницу не жалко засветить. Главное, чтобы тебе потом не пришлось отбиваться от желающих полапать меня за эту задницу.

– А ты – самовлюблённая скотина, Симаков.

Я усаживаюсь на его ноги и со всей силы шлёпаю его по заднице.

– Бля… Я на такое не подписывался, – возмущается Симаков, прикрываясь ладонями, – я не любитель таких игр…

– Зато я – любитель.

Звонкий звук шлепков разносится на всю комнату.

– Это не смешно, – рычит кудряш и выползает из-под меня, садясь в кровати, – я отомщу тебе, Поля. Вот увидишь.

– Одевайся! – кидаю я в кудряша боксеры.

– Ещё даже не рассвело, – зевает кудряш, выглядывая в окно, – куда ты собралась в такую рань?

– Сюрприз, Симаков. И поторапливайся.

Машина уже ждёт нас у отеля. Водитель без лишних слов заводит мотор и везёт нас к условленному месту.

– Мы выезжаем за город? – интересуется Дима, – зачем?

– Сам всё увидишь.