Вообще-то в плане провокаций — я сегодня сдерживалась. К лютейшему консерватизму не вернулась, и не собираюсь, но по крайней мере обошлась без вырезов во всех местах, деморализующих мужскую часть населения нашей фирмы.

Верещагин окидывает меня взглядом, в котором так и сквозит отвращение. Будто форменную шалаву увидел.

Вот на шлюшек своих так смотри, козел. А на меня — не смей. Раз я не заслуживаю твоего кобелиного внимания.

Так и хочется на него рявкнуть: «Плохой босс, место!» — и чтоб эта тварь виновато заскулила, рухнула к моим ногам и уткнулась носом в носки моих туфель.

Жаль, что это всего лишь фантазии…

У кулера пасется и косится в нашу сторону Виталик. Весело этому губошлепу, наблюдает — кто выживет в еще одном раунде моей войны с Верещагиным. Интересно, под его началом работают все мудаки Москвы или еще осталась свободная парочка?

— Юбка короткая, блузка — красная, туфли блядские, — выдыхает тем временем Антон, не особо заморачиваясь на цензурирование, — вы на панель собрались, Ирина? Так вы дверью ошиблись, у нас тут приличное аудиторское агентство, а вы — главный бухгалтер, извольте выглядеть соответствующе.

Дивно. И это у меня туфли блядские? Это за счет чего? Каблук как каблук, цвет — черный, никаких открытых носов и блесточек.

И что за претензии к блузке? Нет, я, конечно, помню, что красный — не самый одобряемый дресс-кодом цвет, но все-таки — вырез пристойный, грудь я не никуда не вываливаю.

А что касается длины моей юбки…

Я задумчиво смотрю влево. Там — в приемной Игната Александровича сидит себе, пилит коготочки стерва Ивановская, и если сравнивать — из моей юбки кончающейся тык в тык на колене, можно скроить три юбки этой драгоценной мадемуазель. Она ж могла вообще не париться и прийти на работу сразу в трусах. Все равно все видно бы было.

Интересно, каким таким способом эта бестолковая курица получает послабления к соблюдению дресс-кода? Хотя нет. Не интересно. Я примерно догадываюсь, что при этом она использует рот. И вовсе не для изложения просьбы, ага.

Господи, как же оно меня бесит. Вот одна эта мысль о связи этой подстилки и нашего генерального кобеля, что по какому-то недоразумению считается моим боссом.

Почему я его все еще хочу, вот скажите? Ведь тварь же, тварь! Феерическая! Такого мудака еще поищи!

А я — будто и сама мазохистка, подсевшая на эти мучительные душевные судороги, и хочу его все сильнее, и яд проникает в меня все глубже, ведь это по-прежнему одностороннее желание. Я по-прежнему недостойна, чтобы он на меня обращал свое внимание. Мудить — со мной можно. Хотеть по-хорошему меня нельзя — кто-то запретил законом.

Я ведь не заставляла его являться в клуб, ложиться под мой ремень.

Я могла с ним по-другому.

Он не захотел никак.

Перевожу взгляд на Верещагина. Мое внимание к Ивановской от него не ускользнуло, а жаль. Впрочем, я еще вчера спалилась, что люто к ней ревную, но лишний раз увидеть триумф на наглой физиономии Верещагина — неприятно.

Да, да, она меня бесит, потому что ты её трахаешь, сукин ты сын…

Ну ладно. Я знаю, чем сшибить с тебя твои понты, сладкий. Как и со всех других рабов. Даже с тех, кто пытается ерепениться. Особенно — с них, да. Ведь именно они не держат свои желания под контролем, реагируют на тех, кому хоть один раз вверили в руки контроль лишь только одним образом — из них рвется то, что они в себе подавляют. И чтобы задеть это больное место нужно так мало…

Один только маленький шажок…

Один крохотный шажок вперед с очень хищным выражением на лице, и улыбка с лица Верещагина испаряется. Я прям слышу, как где-то внутри него что-то щелкает, реагируя на госпожу. На меня! Да, реально Нижний. Слишком четко реагирует на попытку подавления с моей стороны. Импульсивно, подсознательно, но как же четко…

Первый доминант в жизни всегда оставляет неизгладимый след. И чтобы избавиться от этого желания уступить и покориться мне — Верещагину придется приложить больше усилий. Особенно если он будет так старательно отказывать себе в этом.

— Кажется, вы не выспались, Антон Викторович, — нежно улыбаюсь я, — лежать было неудобно? Что-то беспокоило?

Его наливающиеся кровью глаза — вот моя награда. Чистая эмоция, почти ощутимая на вкус. Ну что ж, ненависть — она и вправду лучше безразличия. Есть хотя бы чем себя утешить.

— Какая вы бесстрашная, Ирочка, — сладко улыбается Верещагин, — проверка вас не пугает? Я восхищен.

— Мне бояться нечего, у меня все корректно, прозрачно и проводится по графику, — хладнокровно отрезаю я.

— Смелое заявление, — Верещагин похрустывает костяшками, будто предвкушая «сражение» с моей финансовой отчетностью, — впервые за семь лет моей практики вижу честного и исполнительного бухгалтера. А я-то думал, что вы, как динозавры, вымерли. Хотя на слово я же вам не поверю, думаю, вы сами понимаете, Ирочка?

Как же бесит меня эта его слащавая «Ирочка». Просто сводит всю, наискось — от левого уха к правой пятке.

Ирина Александровна, щенок!

А он знает, что меня бесит, поэтому и плюет в мою сторону подобным образом.

— Давайте к делу, — отрезаю я, ощущая себя смертельно уставшей. Да-да, сейчас, уже через десять минут после начала рабочего дня.

Конечно, быстро разделаться с этой проверкой не получится. Но каждая минута в компании включившего своего мудака Верещагина — это лишняя капля к плещущейся в моей груди ярости.

Я прохожу через свою бухгалтерию, здороваюсь с девочками, напоминаю Марго про проводки. Судя по её реакции — есть надежда, что я получу их сегодня. Хорошо бы.

Девочки провожают меня и Антона странными взглядами. Подозрительно… Или я просто параноик?

У меня в принципе — просторный кабинет, есть даже боковой пустой стол, раньше там сидела моя заместительница, но меня бесило, как она клацает по клавиатуре, поэтому ее переселили в кабинет к девочкам.

Так что да, проблема проверки проблемой бы не была, если бы мне не было так душно находиться в компании Верещагина.

— Присаживайтесь, Антон Викторович, — ядовито улыбаюсь я, указывая рукой на стул за свободным столом, — надеюсь, вам будет удобно.

У мудака же снова дергается лицо. Да-да, сладкий, я ничего не забыла. И не забуду. И твоя восхитительная пятая точка в ближайшие пару недель не забудет.

— Ну, ты сама напросилась, — свистящим шепотом выдыхает Антон, — будь так любезна, предоставь-ка мне отчет о движениях наших средств за последние полтора месяца. И он нужен мне сегодня.

Я пожимаю плечами. Нет ведь ничего сложного сгенерировать этот отчет из программы. Все операции у меня проведены вовремя. Это же пару кнопочек щелкнуть. К чему тут «сама напросилась»?

Я понимаю к чему — минутой спустя. Когда мой рабочий компьютер не включается с первого раза.

И со второго. И с третьего тоже.

— Ай-яй-яй, — с фальшивым сочувствием выдает за моей спиной Верещагин, — что же вы делали на рабочем компьютере, Ирочка, порнушку смотрели? Вирусов нахватали?

Это все не может быть простым совпадением…

Кажется, кому-то было нечем заняться этой бессонной ночью. Придумал-таки себе месть.

Все провода на месте, целые, неповрежденные. Наш админ является, чешет в затылке, выдает: «Надо смотреть», — и утаскивает мой компьютер к себе в подсобку.

Запасной? Да, есть запасной, Ирина Александровна, но настройка под вашу учетную запись займет весь день.

И на самом деле — я по глазам вижу, что нет, можно сделать быстрее, просто… Просто не нужно. Верещагину не нужно. По крайней мере, блеет наш системный администратор виновато, и для уверенности — косится в сторону стоящего за моей спиной гендира.

Держу пари — явись по нашу душу налоговая с проверкой, компьютер у меня загадочным образом бы “ожил”. И настройка бы получила “+1000” к ускорению.

Но… Налоговой нет…

— Отчет о движениях средств, за апрель и май, сегодня, — с садистским удовольствием напоминает мне Верещагин, — вышел из строя компьютер — составляй вручную. Отчет внутренний, мне и так сойдет. Раз уж нормальный вы мне предоставить не можете.

Вручную! Это же чертов ад — обработать все бумажные проводки за полтора месяца и составить по ним отчет.

— Какие-то проблемы, Ирочка? — приторно улыбается Антон. — Не справитесь? Вы точно соответствуете занимаемой должности?

Мне отчаянно хочется послать субординацию куда-нибудь в пешее эротическое и обложить эту сволочь каким-нибудь очень изощренным и исключительно-матерным эпитетом.

— Нет. Никаких проблем, — холодно выдыхаю я и растираю виски пальцами. Уже сейчас они гудят, будто в моей голове три тысячи ос сражаются за место под солнцем.

Это будет очень (очень!) долгий рабочий день…

_________________________________________

*Флагелляция — искусство Тематической порки, если что!) То самое, когда боль — ради возбуждения. В обе стороны.

Глава 18. Антон

— И сколько же времени вы дадите мне на выполнение вашего поручения, Антон Викторович?

Еще никогда в жизни я никого так не ненавидел, как Ирину сейчас. Она бесит меня всем. И своими зелеными льдинками глаз, и скрещенными на груди руками, и сухо поджатыми губами.

Ей будто бы все равно. Будто бы я не загнал её в угол, будто для неё абсолютно не унизительно потратить несколько часов на ту её работу, на которую в нормальных условиях она потратила бы минуты три.

Сколько времени я ей дам? Обработка проводок за полтора месяца? Вручную? В разной степени это могло занять разное количество времени. Все зависело от квалификации главного бухгалтера. Ирина же позиционирует себя как высококлассного специалиста. Ну вот пусть и отвечает за все свои понты.

— В три отчет должен быть у меня.