— Ну тогда все гораздо проще, — взял он у нее пульт и нажал на кнопку. — Не хочешь же ты сломать дверь этой красавицы?

А еще недавно он как только не обзывал машину про себя, даже ржавым корытом. А тут красавица! Надо же!

— Спасибо! — еще сильнее смутилась девушка и распахнула дверь. — Я сейчас отгоню ее и освобожу путь.

Вадиму не понравились ее суетные движения. Показалось, что она чего-то очень сильно боится. То схватится за рычаг переключения скоростей, то вцепится в руль. При этом ноги ее жали на педали, хоть она еще даже не вставила ключ в замок зажигания.

— Мила, ты водить-то ее умеешь? — подозрительно поинтересовался Вадим, хоть и не преследовал желания ее подколоть или обидеть. Но кажется, именно этого он и добился. По крайней мере, губы девушки уже привычно сжались, а румянец сошел с лица.

— Я умею, — серьезно посмотрела на него Мила. — Как-то же я приехала на ней сюда.

Ну да, логика железная. Так приехала, что даже умудрилась вот так вот припарковаться.

— Ладно. Тогда для начала заведи ее, — посмотрел он характерно сначала на ключ, который она продолжала сжимать в руке, а потом на замок зажигания. И снова румянец не заставил себя ждать, лаская взор Вадима и невольно растягивая губы в довольной улыбке. Да она прям хорошенькой становится, когда краснеет!

Ох не зря он волновался, не зря. Стоило только машине заурчать мотором, как она сначала дернулась насколько раз, а потом плавно покатилась… вперед, Карл! Она покатилась вперед, а не назад! И замерла, как только послышался приглушенный звук удара.

Вадим видел, как сильно побледнела Мила, как побелели ее пальцы, вцепившиеся в руль, и каким неподвижным стал взгляд, прикованный к его машине. Он испугался. Он реально испугался, что тогда, в пятницу вечером она говорила о себе, что это у нее больное сердце, и он ее чуть не доконал своими шуточками.

Не совсем отдавая себе отчет, что делает, он распахнул дверцу с ее стороны и прикоснулся к плечу Милы.

— Вадим Максимович! — перевела она на него потрясенный взгляд, и в глазах ее застыли слезы. — Я перепутала скорости, не включила заднюю…

— Не волнуйся, все в порядке, — поспешил ее заверить Вадим. — Там только царапина. Это ерунда.

— Нет, там точно не царапина, и я помяла вашу машину и… мою, — слеза скатилась из ее глаза, и ему захотелось стереть ее пальцем, прикоснуться к ее бархатистой щечке, которая сейчас выглядела до прозрачности бледной.

- Иди сюда, — протянул Вадим Миле руку и помог выбраться из машины. Все так же, не выпуская ее маленькой ручки (как же приятно было ее несильно сжимать!), он подвел ее к тому месту, где «поцеловались» их машины. — Смотри… Видишь, ничего страшного не произошло. Там разве что маленькие вмятинки.

— Но их будет сразу видно, — посмотрела она на него несчастными глазами.

— Специалисту тут работы на пять минут, — улыбнулся Вадим. — И мы бы занялись этим прямо сейчас, но я уже опаздываю, — посмотрел он на часы.

Черт! Он действительно рискует опоздать и нарваться на воспитательную лекцию, если не уедет прямо сейчас.

— Заняться чем? — донеслось до него испуганное.

— Что?

— Вы сказали, что мы могли бы заняться этим прямо сейчас…

О чем это она? И почему так смотрит на него? Она смотрит так… что он буквально купается в тепле, струящимся из ее глаз. Какие удивительные у нее глаза — вроде и черные, что должны казаться непроницаемые, но глаза этой девушки всегда полны эмоций. Но, черт! Как же он опаздывает!

— Давай так, — решительно произнес Вадим, подходя к ее машине и распахивая водительскую дверцу. — Сейчас я переставлю эту малышку, а вечером, после работы мы наведаемся в одну из мастерских моего приятеля, и нам их быстренько заштопают. Идет?

— Идет, — серьезно кивнула Мила, словно они сейчас заключали соглашение мирового значения, не меньше. Но смотреть и дальше на нее Вадим больше не мог, чувствуя, что тогда точно опоздает.

Он быстро отогнал ее машину на свободное парковочное место, отдал ей ключи и сухо простился до вечера. Когда выехал со стоянки, открыл окно пошире, чтоб ветер выдул из головы образ девушки. Что-то он слишком много о ней думает в последнее время, и это ему даже не не нравится, а вообще ни к чему.

На встречу с отцом Вадим умудрился не опоздать. Тот ждал его в кабинете, где уже суетилась мама, накрывая небольшой круглый стол к обеду на двоих. В кабинет отца она даже не пускала прислугу, называя эту комнату святыней ума и денег.

— Ладно, мальчики, не буду вам мешать говорить о важных вещах, — сказала она, когда закончила сервировать стол, звонко расцеловала их и со словами: — Я творить, — выскочила за дверь. Как девчонка, честное слово. Этой женщине даже в домашней одежде никто не дал бы больше тридцати. Вадим гордился своей мамой, которая после обеда обычно закрывалась в своей мастерской и частенько пропускала время ужина, а то и засиживалась там за полночь. Художник, одним словом.

Первым делом Вадим поинтересовался состоянием отца, хоть и сам видел, что выглядит тот неплохо. Да и в заботливых руках мамы болеть долго не получалось никогда, даже когда хотелось. Отец заверил сына, что быстро идет на поправку, и они перешли к обсуждению насущных вопросов.

Вадим рассказал, как прошла командировка, а точнее, отчитался о проделанной работе, как привык это делать.

— Отлично, сын! — похвалил отец. — Запускаем, значит, субподрядчиков.

А потом он задумался и какое-то время не смотрел на сына, потирая подбородок. Это значило лишь то, что отец чего-то не понимает, но это что-то его волнует.

— Разговаривал сегодня с Суреном Вазгеновичем, так он мамой клянется, что никого к тебе не присылал.

Сурен Вазгенович Казарян был генеральным директором того самого «Тепло-века», про который Вадим уже умудрился забыть за всеми заботами последних дней. Отец пытался связаться с ним сразу же после банкета, но тот, оказывается, отбывал на отдых. А теперь, значит, вернулся.

— Почему-то я не удивлен, пап. Да и нечего нам с ними делить вроде.

— Кто ж, тогда, на тебя напал?

— Да наркоманы какие-то, отморозки. Я ж тебе еще в прошлый раз сказал.

— Ну да, — задумчиво протянул отец. — Только все это попахивает гнильцой и не нравится мне. Ладно, переговорю еще кое с кем.

Вадим считал, что тут с кем ни переговори отец, а результат будет нулевой. Правда он и сам до сих пор недоумевал, что конкретно тем троим от него было нужно. Откуда они узнали его телефон? Как и смысл угроз от него ускользал — да они просто несли околесицу! Проще забыть или списать на недоразумение.

А вот про геройский поступок Милы последний разговор ему напомнил и еще как. Эта девушка и так не шла у него из головы, а сейчас так и вовсе заставила поспешить вернуться в офис. Тем более, что он обещал ей ремонт машины.

Глава 13

Мила


— Синица, почему мне больно на тебя смотреть даже со спины? — нагнал ее Вова в коридоре и приобнял за талию. — Иду я себе, значит, из уборной, а тут ты плетешься впереди такая, словно мешки с цементом таскала и теперь еле переставляешь ноги от усталости.

Примерно так себя Мила и чувствовала, только усталость ее была не физическая, а моральная. И к ней примешивался такой силы стыд, что от самой себя становилось противно. И все эти чувства она вложила в один единственный взгляд, что бросила на друга.

— Слушай, ты на меня так не смотри, — шутливо отпрянул Вова, — а то моя тонкая душевная организация может не выдержать. Лучше расскажи, что у тебя стряслось. Есть шанс получить дружеский совет.

— Вов, я дура, — в эти два слова она постаралась вложить все.

— А до этого косила, значит, под умную? — рассмеялся Вова. — Давай ты мне все расскажешь, а я подтвержу диагноз или опровергну.

Они уже вошли в приемную, и отставать от нее он не планировал. Да и Мила испытывала жуткую потребность хоть с кем-то поделиться собственной дуростью, даже если этот кто-то потом окончательно добьет ее.

— Я стукнула машину босса, — выложила она как на духу.

— Маленького или большого? — деловито уточнил Вова.

— Вадима, — еще больше скисла Мила.

— Понятно, — кивнул друг. — И как ты умудрилась?

— Я перегородила ему выезд, а когда пыталась отогнать машину, включила не ту скорость.

Вот теперь Вова выглядел озадаченным.

— Синица, а зачем ты подперла его, если была куча свободных мест? Я вот тут сегодня пришел даже к выводу, что по понедельникам половина народу не работает. Даже решил у ВВ и для себя требовать дополнительного выходного.

Он пытался шутить, за что Мила была ему благодарна, но ни смешнее, ни легче ей не становилось. А вот стыд распускался в ее душе буйным цветом и источал далеко не самый приятный аромат. От воспоминаний о каждом слове своем и Вадима, которые настойчиво лезли в голову, Мила невольно кривилась и краснела.

— Говорю же — дура потому что.

— Нет, так дело не пойдет, — тряхнул Вова головой. — Чтоб лечить тебя, нам нужно поставить правильный диагноз. И я ни за что не поверю, что сделала это ты специально.

— Поверь, специально, — прямо посмотрела она в глаза друга.

— А причины? — вмиг перестал он потешаться, заметно борясь с удивлением.

Разве могла она ответить на этот вопрос? Она и сама себя не узнавала в последние дни и уж точно не хотела разочаровывать друга.

— Не спрашивай, Вов, все равно не смогу рассказать, — проговорила она, кусая губу, чтобы остановить приближение слез. Если она сейчас еще и расплачется, то превратится в самую настоящую слабачку. — Это была часть плана, — зачем-то добавила.

— Даже так! — присвистнул Вова, вставая со стула. Какое-то время он стоял не говоря ни слова, глядя на Милу сверху-вниз. Она же молчала, сосредоточенно рассматривая свои ногти. А потом он сказал то, над чем она думала весь остаток дня, да и потом тоже нет-нет, да возвращалась к их разговору. — Знаешь, синица, почему среди вас, девчонок, так много одиноких? Ну или холостых?.. Потому что многие считают, что нас, мужиков, привлекает ваша глупость, что мы считаем ее трогательной и загораемся диким желанием если не сделать вас умнее, то окружить заботой и оградить от опасности внешнего мира. И в этом ваша основная ошибка… Уверен, что ты не сама придумала этот план. И задумка ваша была несколько иная… Только план явно дал сбой, если не трещит по швам. И поверь мне, умная — ты гораздо привлекательнее для мужчин.